Судя по всему, ручищи у парня будут даже посильнее отцовских.
Увлекшись, граф начал размышлять о том, что надо будет сделать для воспитания Джули. Сыном он обязательно займется сам. Роберт, конечно же, будет смотреть на него так же, как и он в свое время на своего отца. Ему потребуются его советы, наставления, опыт. Граф Монкриф сумеет ему передать то, чему научился сам, и предостережет от ошибок. Роберт не должен пережить то, что пережил он, чуть было не лишившись собственных детей.
Фрэдди сейчас был полон гордости и решимости. Ему, а не кому-нибудь другому, предстоит вылепить из этих живущих пока одним мгновением крошек настоящих людей, которые сумеют достойно выполнить то, что им предназначено свыше. Он сделает все, что в его силах, чтобы они росли, не испытывая нужды и страха, а самое главное, были уверены, что они любимы и желанны.
Он немного поежился, представив, какое нелегкое дело ему предстоит. Ведь до сих пор его участие в судьбе этих детей заключалось только в том, что, желая получить удовольствие, он случайно оказался повинен в их рождении. Он даже не думал о том, что у него могут быть дети, пока они не появились на свет. До сегодняшнего дня его вообще крайне мало беспокоила их судьба. С чувством вины он вспомнил о том, что за свою короткую жизнь Джули уже дважды была им отвергнута. А чем вызвано нынешнее его намерение оторвать их от женщины, которая является их мамой? Вряд ли любовью к ним, скорее желанием наказать ее. Да, откровенный разговор с самим собой, похоже, не лучший спутник в таком путешествии!
Но почему Кэтрин ничего ему не сообщила? Он дал бы ей поистине королевский выкуп за сына. Фрэдди с ужасом вспомнил скудно обставленный деревенский домик, в котором нашел детей. Причем это жалкое жилище даже не было ее собственностью. Почему она не захотела воспользоваться его помощью? Он бы обеспечил ее на всю жизнь, и жила бы она себе спокойно и в комфорте. Захотела противостоять ему? Но это его дети, и если понадобится, он сумеет побороться за них. Сумеет? Сегодняшний день показал, что на самом деле не такой уж он сильный противник. Можно, конечно, тешить свое самолюбие и строить оптимистические планы, можно даже выиграть еще несколько сражений, вот только война в целом уже проиграна. Чего он добился за эти несколько часов? Разве это победа, когда тебя отвергает несчастный ребенок, который теперь, наверное, будет панически бояться каждого мужчину? Стоило это того, чтобы просто немного полюбоваться в темноте ручкой сына? Сердце сжалось, будто от сильного удара в грудь. Вывод из всех этих рассуждений был страшен в своей очевидности — он не сможет сделать до конца счастливыми детей, оставив их у себя. Граф начинал понимать Кэтрин. Карета, сопровождаемая лишь любопытной луной, продолжала свой путь в Лондон сквозь ночь. Ехавший в ней граф Монкриф, возможно, впервые в своей жизни испытал чувство полной неуверенности и стыда за свои действия.
Несмотря на страшную усталость, выпитое бренди и настоятельные уговоры графини отдохнуть, Кэтрин так и не смогла уснуть. Не находя себе места, она расхаживала взад и вперед по комнате, наверное, протоптав тропинку в длинном ворсе дорогого персидского ковра. Думать она была способна только о детях. Где они? Как себя чувствуют ее малютки? Что ей теперь делать? Предложение Мириам давило на сознание тяжелым камнем. Привлечь к себе Фрэдди, очаровать его и завоевать его сердце… Кэтрин вздрогнула, не от отвращения, нет. Она испытывала непреодолимый страх при одной мысли о такой возможности. Мириам, конечно, не могла знать, а сама Кэтрин никогда бы не открыла ей то, чего она боится. Дело было не в самом плане — он, возможно, не так уж и плох, — а в той опасности, которая таилась в нем для нее самой. На самом деле ей даже не придется соблазнять Фрэдди. Надо будет только отбросить барьер, который она возводила между ними, подогревая свой гнев и всячески выказывая ему свое безразличие. Стоит только прекратить сопротивляться тому взаимному влечению, которое они ощутили с первого же момента знакомства. В тот самый момент, когда она увидела графа и он прикоснулся пальцем к ее груди, между ними вспыхнуло пламя, которое уже невозможно было погасить. Этот невидимый огонь заставил забыть обо всем, что она знала сама и от чего ее предостерегали другие. В одно мгновение превратились в пепел все правила, прививаемые ей с детства. Мораль и этикет уступили место другим, более сокровенным знаниям и чувствам, перед силой которых смешным казался страх падения. Это опалившее ее душу пламя не погасло и до сих пор.
Она убежала из Мертонвуда, потому что любила Джули и хотела защитить ее от графа. Но это была лишь часть правды. В те бессонные зимние ночи Кэтрин поняла и вторую важную причину, толкнувшую ее на побег: не меньше чем за Джули, она опасалась за саму себя. К чему могла привести ее любовь, останься она еще ненадолго рядом с ним? Она уже пыталась найти ответ на это вопрос, когда поняла, что Фрэдди удалось бы сделать из нее содержанку, а то и вовсе превратить в бегающую за ним девку. И для нее не имело никакого значения, разоденет ли он ее в шелка и бархат или будет держать на постели в одной ночной рубашке. До тех пор, пока он бы любил ее или хотя бы позволял быть рядом, она бы делала все, что он захочет. Так что поклониться ему не такое уж и трудное дело.
Она и убежала потому, что поняла это. Поняла, что его прикосновения стали не просто приятными, а необходимыми, что не могла уже прожить дня без его улыбки. Она должна была бежать, иначе бы призналась Фрэдди, что нужны ей от него совсем не деньги и украшения, а просто возможность поправить прядку его сбившихся на лоб волос и пожалеть, когда он волнуется из-за задержки курьера или извечных придирок миссис Робертс. Она могла часами сидеть неподалеку от читающего графа, наблюдая за блуждающей на его лице улыбкой и прислушиваясь, как он по привычке тихонько барабанит пальцами о стол. Услышав его посвистывание, она, забыв обо всем, мчалась к окну, чтобы посмотреть, что он делает в саду.
Глупая женщина!
Глупый мужчина!
Злость мешала ему заметить все это. И это особенно было непереносимо. А она боялась выплеснуть наружу те огромные чувства, переполнявшие ее сердце, и вела себя с ним так заносчиво и дерзко. Если бы Фрэдди спокойно подумал над их отношениями, он бы понял: будь Кэтрин к нему равнодушна, она бы вела себя по-другому и его поступки не вызывали бы в ней такое яростное сопротивление. Но они оба совершили слишком много ошибок.
Мысли Кэтрин вновь вернулись к недавним событиям. Как же он все-таки решился выкрасть детей? О чем он думал, на что надеялся? Что будет с ними?
Фрэдди не может знать, что Робби совсем не ест каш, от которых покрывается ужасной сыпью, и что его уже отняли от груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Увлекшись, граф начал размышлять о том, что надо будет сделать для воспитания Джули. Сыном он обязательно займется сам. Роберт, конечно же, будет смотреть на него так же, как и он в свое время на своего отца. Ему потребуются его советы, наставления, опыт. Граф Монкриф сумеет ему передать то, чему научился сам, и предостережет от ошибок. Роберт не должен пережить то, что пережил он, чуть было не лишившись собственных детей.
Фрэдди сейчас был полон гордости и решимости. Ему, а не кому-нибудь другому, предстоит вылепить из этих живущих пока одним мгновением крошек настоящих людей, которые сумеют достойно выполнить то, что им предназначено свыше. Он сделает все, что в его силах, чтобы они росли, не испытывая нужды и страха, а самое главное, были уверены, что они любимы и желанны.
Он немного поежился, представив, какое нелегкое дело ему предстоит. Ведь до сих пор его участие в судьбе этих детей заключалось только в том, что, желая получить удовольствие, он случайно оказался повинен в их рождении. Он даже не думал о том, что у него могут быть дети, пока они не появились на свет. До сегодняшнего дня его вообще крайне мало беспокоила их судьба. С чувством вины он вспомнил о том, что за свою короткую жизнь Джули уже дважды была им отвергнута. А чем вызвано нынешнее его намерение оторвать их от женщины, которая является их мамой? Вряд ли любовью к ним, скорее желанием наказать ее. Да, откровенный разговор с самим собой, похоже, не лучший спутник в таком путешествии!
Но почему Кэтрин ничего ему не сообщила? Он дал бы ей поистине королевский выкуп за сына. Фрэдди с ужасом вспомнил скудно обставленный деревенский домик, в котором нашел детей. Причем это жалкое жилище даже не было ее собственностью. Почему она не захотела воспользоваться его помощью? Он бы обеспечил ее на всю жизнь, и жила бы она себе спокойно и в комфорте. Захотела противостоять ему? Но это его дети, и если понадобится, он сумеет побороться за них. Сумеет? Сегодняшний день показал, что на самом деле не такой уж он сильный противник. Можно, конечно, тешить свое самолюбие и строить оптимистические планы, можно даже выиграть еще несколько сражений, вот только война в целом уже проиграна. Чего он добился за эти несколько часов? Разве это победа, когда тебя отвергает несчастный ребенок, который теперь, наверное, будет панически бояться каждого мужчину? Стоило это того, чтобы просто немного полюбоваться в темноте ручкой сына? Сердце сжалось, будто от сильного удара в грудь. Вывод из всех этих рассуждений был страшен в своей очевидности — он не сможет сделать до конца счастливыми детей, оставив их у себя. Граф начинал понимать Кэтрин. Карета, сопровождаемая лишь любопытной луной, продолжала свой путь в Лондон сквозь ночь. Ехавший в ней граф Монкриф, возможно, впервые в своей жизни испытал чувство полной неуверенности и стыда за свои действия.
Несмотря на страшную усталость, выпитое бренди и настоятельные уговоры графини отдохнуть, Кэтрин так и не смогла уснуть. Не находя себе места, она расхаживала взад и вперед по комнате, наверное, протоптав тропинку в длинном ворсе дорогого персидского ковра. Думать она была способна только о детях. Где они? Как себя чувствуют ее малютки? Что ей теперь делать? Предложение Мириам давило на сознание тяжелым камнем. Привлечь к себе Фрэдди, очаровать его и завоевать его сердце… Кэтрин вздрогнула, не от отвращения, нет. Она испытывала непреодолимый страх при одной мысли о такой возможности. Мириам, конечно, не могла знать, а сама Кэтрин никогда бы не открыла ей то, чего она боится. Дело было не в самом плане — он, возможно, не так уж и плох, — а в той опасности, которая таилась в нем для нее самой. На самом деле ей даже не придется соблазнять Фрэдди. Надо будет только отбросить барьер, который она возводила между ними, подогревая свой гнев и всячески выказывая ему свое безразличие. Стоит только прекратить сопротивляться тому взаимному влечению, которое они ощутили с первого же момента знакомства. В тот самый момент, когда она увидела графа и он прикоснулся пальцем к ее груди, между ними вспыхнуло пламя, которое уже невозможно было погасить. Этот невидимый огонь заставил забыть обо всем, что она знала сама и от чего ее предостерегали другие. В одно мгновение превратились в пепел все правила, прививаемые ей с детства. Мораль и этикет уступили место другим, более сокровенным знаниям и чувствам, перед силой которых смешным казался страх падения. Это опалившее ее душу пламя не погасло и до сих пор.
Она убежала из Мертонвуда, потому что любила Джули и хотела защитить ее от графа. Но это была лишь часть правды. В те бессонные зимние ночи Кэтрин поняла и вторую важную причину, толкнувшую ее на побег: не меньше чем за Джули, она опасалась за саму себя. К чему могла привести ее любовь, останься она еще ненадолго рядом с ним? Она уже пыталась найти ответ на это вопрос, когда поняла, что Фрэдди удалось бы сделать из нее содержанку, а то и вовсе превратить в бегающую за ним девку. И для нее не имело никакого значения, разоденет ли он ее в шелка и бархат или будет держать на постели в одной ночной рубашке. До тех пор, пока он бы любил ее или хотя бы позволял быть рядом, она бы делала все, что он захочет. Так что поклониться ему не такое уж и трудное дело.
Она и убежала потому, что поняла это. Поняла, что его прикосновения стали не просто приятными, а необходимыми, что не могла уже прожить дня без его улыбки. Она должна была бежать, иначе бы призналась Фрэдди, что нужны ей от него совсем не деньги и украшения, а просто возможность поправить прядку его сбившихся на лоб волос и пожалеть, когда он волнуется из-за задержки курьера или извечных придирок миссис Робертс. Она могла часами сидеть неподалеку от читающего графа, наблюдая за блуждающей на его лице улыбкой и прислушиваясь, как он по привычке тихонько барабанит пальцами о стол. Услышав его посвистывание, она, забыв обо всем, мчалась к окну, чтобы посмотреть, что он делает в саду.
Глупая женщина!
Глупый мужчина!
Злость мешала ему заметить все это. И это особенно было непереносимо. А она боялась выплеснуть наружу те огромные чувства, переполнявшие ее сердце, и вела себя с ним так заносчиво и дерзко. Если бы Фрэдди спокойно подумал над их отношениями, он бы понял: будь Кэтрин к нему равнодушна, она бы вела себя по-другому и его поступки не вызывали бы в ней такое яростное сопротивление. Но они оба совершили слишком много ошибок.
Мысли Кэтрин вновь вернулись к недавним событиям. Как же он все-таки решился выкрасть детей? О чем он думал, на что надеялся? Что будет с ними?
Фрэдди не может знать, что Робби совсем не ест каш, от которых покрывается ужасной сыпью, и что его уже отняли от груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96