— Ему бы в тепло. — И, подтолкнув мордоворота, он прошел вслед за ним в небольшую чистенькую комнату. — Кассу неси.
Тот незамедлительно проследовал на кухню и, приподняв вырезанный в полу, незаметный люк, начал спускаться в погреб, а со стороны сеней послышался женский голос:
— Проходите в дом, сейчас самовар поставлю.
Не церемонясь более, Титов вышел, шевельнул рукой, и подруга мордоворота рухнула на пол. Из лаза между тем послышалось тяжелое сопенье, затем показался чемодан и, наконец, выполз сам хозяин.
— Открывай. — Титов сурово глянул на него.
Мордоворот набрал код, приподнял крышку, и Архилин зашевелил усами. Чемодан был забит пачками «зелени».
— Закрывай. — Аспирант сделал шаг назад, но Сукалашвили ничего не понял и выжидательно посмотрел на Титова:
— Ну что, пора рубить с концами?
— Пора, — кивнул тот, но вместо того, чтобы пришить мордоворота, моментально выпотрошил молодого кавказца. Архилину, чтобы не мучился, он просто вырвал трахею — уважаемый человек, все-таки законный вор…
На секунду Титов замер, вслушиваясь в волшебные звуки камлата, затем приблизился к хозяйке и одним движением содрал с нее платье и незатейливое бельишко.
Бросив к порогу куваксы Рото-Абимо самое вкусное, он застегнул штаны, вытер руки о занавеску и, положив включенную электроплитку спиралью на ворох белья, негромко приказал мордовороту:
— Тащи чемодан на выход.
Андрей Ильич Ведерников, имевший в кругах определенных кликуху Гнилой, любил зависать в «Незабудке». Все здесь было «доскум свойским» note 149 — с директором оздоровительного комплекса он когда-то сидел в одной кошаре, раскручивалось заведение на общаковские бабки, даже шнырь при бане был из «долгосрочников» note 150, вышедших при перестройке, и звал атамана еще по-зоновски — бугром.
Нынче правая рука главнокомандующего, Сенька Стриж, напрягся и вызвонил лялек, судя по прикиду и витрине клевых до невозможности. Когда же они в предбаннике скинули рекламуnote 151, вообще стало ясно, что прибыл суперсекс — на бритых лобках прелестниц были наколоты знаки качества, виднелись надписи фартовые — «королева СС», поблескивали золотые, продетые в укромном месте, колечки. Говорят, наделяющие любую женщину бешеным темпераментом.
Так что дела пошли. Скоро французский коньячок был наполовину выпит, телки по первому разу оттра-ханы, и отдыхающие занялись своими делами. Порево не спеша мокло под музыку в пузырящейся воде бассейна, Сенька Стриж неторопливо, с чувством, наполнял баяны «меловой гутой» note 152, а атаман Гнилой лежал, вытянув во всю длину жилистые, с набитыми на коленях восьмиконечными звездами, ноги и думал думу.
В жизни своей он насмотрелся всякого. Малолетка, потом взросляк, два раза при разборках с пером в руке отстаивал жизнь и честь свою, но всегда он старался жить «по понятиям», как учили. Натаскивал же старый вор Рашпиль его строго. Помнится, к началу восьмидесятых Гнилой держал уже пол-Питера, кликуху его знали от Мурмары до Архары… Тогда считалось западло наводить коны с ментами погаными, а уж чтобы в доле с ними работать — так Боже упаси от такого форшмака! Да и «помидоры» с «комсюками» note 153 крепко держались за кормушку, кроме однокорытников никого к ней не подпускали, вот и приходилось людям нормальным урывать свое то силой, то хитростью. Но это было честно.
А после перестройки пошел беспредел, понятия кончались там, где начинались большие бабки. Вспомнив, что его, законного вора, держат теперь даже не за бойца, а просто шестеркой-мокрушником, Гнилой заскрежетал всеми своими фиксами. От мрачных мыслей отвлек его Сенька Стриж, доложивший, что дурмашины на взводе. Глядя на идущую поперек его живота надпись: «Работает круглосуточно», атаман взял шприц, ловко попал иглой себе в дорогу и хмуро буркнул:
— Телок угости, будут злоебучей.
Он тут же поймал «флэш» — мириады крохотных огоньков зажглись в каждой его клеточке, вывеска, обычно мрачная, подобрела. Сенька Стриж кивнул, дружески ощерился и пошел к мокнувшим в бассейне красавицам:
— Ласточки, кому рапсодию на баяне сбацать?
Гнилой с интересом глянул на воодушевившихся лакшовок — у таких небось не сорвется… Ни от чего не отказываются… Ему припомнилось, что и ширяться-то он начал, когда появилась эта гнида Шаман, а вслед за ним прорезались менты да прочая шушера. Не до понятий стало. Он открыл глаза и, чувствуя, как тело становится легким и свободным, одним движением поднялся на ноги. Неуемная энергия переполняла его и, шумно бросившись в бассейн, Гнилой начал с понтом осуществлять заплыв. Кореша, уже вовсю жарившие своих дам в прозрачной зеленоватой воде, лыбились и орали:
— Не гони волну, бугор!
Оставшаяся не при делах девица, сделавшаяся после кокаина буйной, стала «заявлять», и, чтобы шкура не забывалась, Гнилой поволок ее в бильярдную. Место это было славное — с удобными, обтянутыми зеленым сукном столами, с зеркальным потолком, в котором отражалось все, на этих столах происходящее. Прижав возмутительницу спокойствия спиной кверху между луз, главнокомандующий потешился — вначале долго трахал ее обычным манером, затем с помощью кия, а после уж бильярдным шаром — не забывай, сука, что сделал Бог тебя из ребра!
Между тем истомившийся в засаде Сарычев прикинул, что веселящиеся уже дошли до потребных кондиций. Он снял с «девятки» бачок смывателя и направился ко входу в баню, где за стеклом висела красноречивая табличка «Спецпомыв». Вежливо постучался и, узрев недобрую рожу дежурного, заманчиво так помахал полтинником:
— Водички налей. Горячей…
При виде дензнака и пустого бачка в буркалах у того зажглись искры понимания и дверь без промедления открылась:
— Давай.
Дважды упрашивать было не надо. Стукнув, Сарычев подхватил сразу обмякшее тело, зашел внутрь и, задвинув засов, прислушался. Где-то слышался плеск воды, раздавались блаженные стоны, кто-то смачно, словно застоявшийся жеребец, ржал — словом, веселье было в самом разгаре.
«Лежи смирно». — Майор связал командующего баней по рукам и ногам, забил ему в рот кляп и, аккуратно перекантовав тело на диван, направился в предбанник. Тот был солидных размеров и состоял из двух частей — раздевалку отделяла от комнаты отдыха перегородка. Миновав русскую парную, сауну и душевые кабинки, Сарычев добрался наконец до бассейна и, приоткрыв дверь, глянул в щелочку.
Увиденное соответствовало услышанному. Трое изрядно вдетых мужиков усиленно и разнообразно трахали трио хохочущих баб. Глядя на них, майору подумалось, что собачья свадьба — это возвышенное и одухотворенное действо. Главного, однако, здесь не было, но, услышав громкие женские крики откуда-то сверху, Александр Степанович понял, что тот отдыхает в отдельном кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Тот незамедлительно проследовал на кухню и, приподняв вырезанный в полу, незаметный люк, начал спускаться в погреб, а со стороны сеней послышался женский голос:
— Проходите в дом, сейчас самовар поставлю.
Не церемонясь более, Титов вышел, шевельнул рукой, и подруга мордоворота рухнула на пол. Из лаза между тем послышалось тяжелое сопенье, затем показался чемодан и, наконец, выполз сам хозяин.
— Открывай. — Титов сурово глянул на него.
Мордоворот набрал код, приподнял крышку, и Архилин зашевелил усами. Чемодан был забит пачками «зелени».
— Закрывай. — Аспирант сделал шаг назад, но Сукалашвили ничего не понял и выжидательно посмотрел на Титова:
— Ну что, пора рубить с концами?
— Пора, — кивнул тот, но вместо того, чтобы пришить мордоворота, моментально выпотрошил молодого кавказца. Архилину, чтобы не мучился, он просто вырвал трахею — уважаемый человек, все-таки законный вор…
На секунду Титов замер, вслушиваясь в волшебные звуки камлата, затем приблизился к хозяйке и одним движением содрал с нее платье и незатейливое бельишко.
Бросив к порогу куваксы Рото-Абимо самое вкусное, он застегнул штаны, вытер руки о занавеску и, положив включенную электроплитку спиралью на ворох белья, негромко приказал мордовороту:
— Тащи чемодан на выход.
Андрей Ильич Ведерников, имевший в кругах определенных кликуху Гнилой, любил зависать в «Незабудке». Все здесь было «доскум свойским» note 149 — с директором оздоровительного комплекса он когда-то сидел в одной кошаре, раскручивалось заведение на общаковские бабки, даже шнырь при бане был из «долгосрочников» note 150, вышедших при перестройке, и звал атамана еще по-зоновски — бугром.
Нынче правая рука главнокомандующего, Сенька Стриж, напрягся и вызвонил лялек, судя по прикиду и витрине клевых до невозможности. Когда же они в предбаннике скинули рекламуnote 151, вообще стало ясно, что прибыл суперсекс — на бритых лобках прелестниц были наколоты знаки качества, виднелись надписи фартовые — «королева СС», поблескивали золотые, продетые в укромном месте, колечки. Говорят, наделяющие любую женщину бешеным темпераментом.
Так что дела пошли. Скоро французский коньячок был наполовину выпит, телки по первому разу оттра-ханы, и отдыхающие занялись своими делами. Порево не спеша мокло под музыку в пузырящейся воде бассейна, Сенька Стриж неторопливо, с чувством, наполнял баяны «меловой гутой» note 152, а атаман Гнилой лежал, вытянув во всю длину жилистые, с набитыми на коленях восьмиконечными звездами, ноги и думал думу.
В жизни своей он насмотрелся всякого. Малолетка, потом взросляк, два раза при разборках с пером в руке отстаивал жизнь и честь свою, но всегда он старался жить «по понятиям», как учили. Натаскивал же старый вор Рашпиль его строго. Помнится, к началу восьмидесятых Гнилой держал уже пол-Питера, кликуху его знали от Мурмары до Архары… Тогда считалось западло наводить коны с ментами погаными, а уж чтобы в доле с ними работать — так Боже упаси от такого форшмака! Да и «помидоры» с «комсюками» note 153 крепко держались за кормушку, кроме однокорытников никого к ней не подпускали, вот и приходилось людям нормальным урывать свое то силой, то хитростью. Но это было честно.
А после перестройки пошел беспредел, понятия кончались там, где начинались большие бабки. Вспомнив, что его, законного вора, держат теперь даже не за бойца, а просто шестеркой-мокрушником, Гнилой заскрежетал всеми своими фиксами. От мрачных мыслей отвлек его Сенька Стриж, доложивший, что дурмашины на взводе. Глядя на идущую поперек его живота надпись: «Работает круглосуточно», атаман взял шприц, ловко попал иглой себе в дорогу и хмуро буркнул:
— Телок угости, будут злоебучей.
Он тут же поймал «флэш» — мириады крохотных огоньков зажглись в каждой его клеточке, вывеска, обычно мрачная, подобрела. Сенька Стриж кивнул, дружески ощерился и пошел к мокнувшим в бассейне красавицам:
— Ласточки, кому рапсодию на баяне сбацать?
Гнилой с интересом глянул на воодушевившихся лакшовок — у таких небось не сорвется… Ни от чего не отказываются… Ему припомнилось, что и ширяться-то он начал, когда появилась эта гнида Шаман, а вслед за ним прорезались менты да прочая шушера. Не до понятий стало. Он открыл глаза и, чувствуя, как тело становится легким и свободным, одним движением поднялся на ноги. Неуемная энергия переполняла его и, шумно бросившись в бассейн, Гнилой начал с понтом осуществлять заплыв. Кореша, уже вовсю жарившие своих дам в прозрачной зеленоватой воде, лыбились и орали:
— Не гони волну, бугор!
Оставшаяся не при делах девица, сделавшаяся после кокаина буйной, стала «заявлять», и, чтобы шкура не забывалась, Гнилой поволок ее в бильярдную. Место это было славное — с удобными, обтянутыми зеленым сукном столами, с зеркальным потолком, в котором отражалось все, на этих столах происходящее. Прижав возмутительницу спокойствия спиной кверху между луз, главнокомандующий потешился — вначале долго трахал ее обычным манером, затем с помощью кия, а после уж бильярдным шаром — не забывай, сука, что сделал Бог тебя из ребра!
Между тем истомившийся в засаде Сарычев прикинул, что веселящиеся уже дошли до потребных кондиций. Он снял с «девятки» бачок смывателя и направился ко входу в баню, где за стеклом висела красноречивая табличка «Спецпомыв». Вежливо постучался и, узрев недобрую рожу дежурного, заманчиво так помахал полтинником:
— Водички налей. Горячей…
При виде дензнака и пустого бачка в буркалах у того зажглись искры понимания и дверь без промедления открылась:
— Давай.
Дважды упрашивать было не надо. Стукнув, Сарычев подхватил сразу обмякшее тело, зашел внутрь и, задвинув засов, прислушался. Где-то слышался плеск воды, раздавались блаженные стоны, кто-то смачно, словно застоявшийся жеребец, ржал — словом, веселье было в самом разгаре.
«Лежи смирно». — Майор связал командующего баней по рукам и ногам, забил ему в рот кляп и, аккуратно перекантовав тело на диван, направился в предбанник. Тот был солидных размеров и состоял из двух частей — раздевалку отделяла от комнаты отдыха перегородка. Миновав русскую парную, сауну и душевые кабинки, Сарычев добрался наконец до бассейна и, приоткрыв дверь, глянул в щелочку.
Увиденное соответствовало услышанному. Трое изрядно вдетых мужиков усиленно и разнообразно трахали трио хохочущих баб. Глядя на них, майору подумалось, что собачья свадьба — это возвышенное и одухотворенное действо. Главного, однако, здесь не было, но, услышав громкие женские крики откуда-то сверху, Александр Степанович понял, что тот отдыхает в отдельном кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90