-И я ее знала, — вздохнула Харикло. — Чудесная женщина! А какие пироги пекла! — Но его наказали? — воскликнула Кора. — За что? За то, что он вступился за родственницу, у которой съели еще не родившегося ребенка? Они замолчали. Потом сатир предположил:
— Не иначе как Перифет кого-то убил своей железной дубиной. У него она такая… — Быка убивает.
— Он, может быть, не одного человека убил, а целый караван уничтожил.
— Значит, — сказала Харикло, — напился душегуб человеческой кровушки и дрыхнет.
— И что из этого следует, госпожа? — спросил сатир так, словно знал ответ. Харикло обратилась к Коре.
— Великая богиня, — сказала она, — вас, может быть, и не интересуют наши мелкие дрязги и наши земные хитрости. Но нам надо выжить, нам надо кушать и рожать себе подобных.
Сатир почему-то захихикал, и Харикло погрозила ему внушительным загорелым кулаком.
— Эта дорога нам отлично известна. Мы знаем, за каким поворотом можно встретить дракона или пещерного медведя, за каким камнем с двух до пяти таятся разбойники, когда и как поджидают своих жертв Перифет или Синие. И мы подгадываем наше путешествие к их привычкам и слабостям. Если разбойники дежурят с двух до пяти, то опытный купец пройдет опасную поляну в половине шестого.
— Вы хотите сказать, уважаемая Харикло, — сказала Кора, — что мимо разбойника Перифета лучше проходить, когда он уже кого-то убил и ограбил?
— Вот именно. И не будем терять времени даром. Будем надеяться, что в случае смертельной опасности великая богиня Кора нас защитит и спрячет в темных пропастях Аида. Но не навечно, а пока не минет опасность.
С этими словами Харикло склонилась до земли перед Корой, а сатир бухнулся в ноги и при этом нечаянно обнажился его зад, — зад был покрыт густой шерстью, и из него торчал короткий козлиный хвост.
— Прикройся, дурак, — прикрикнула Харикло и вспрыгнула на повозку. Сатир бежал рядом, Кора шла сбоку. Перевалив через пригорок, они оказались над широкой низиной, которую занимала старая роща, с гигантскими, под самое небо, деревьями грецких орехов. Роща проглядывалась далеко вперед, и потому они сразу увидели человека, лежавшего в тени грецкого ореха. Лежал он навзничь, раскинув руки, и его пальцы правой руки омывал быстрый ручеек, на другом берегу которого сидела обнаженная девица.
— Осторожнее, фавн, — приказала Харикло. — Странно это…
— У меня лесное зрение, хозяйка, — ответил возница. — Скажу вам, что у ручья сидит наяда, я ее знаю в лицо, даже как-то с ней целовался. Она живет в том ручье.
— Никое, ты идиот! — рассердилась Харикло. — Скажи, кто там мертвый лежит у ручья?
— Разбойник Перифет, и в том нет никакого сомнения.
— Как так разбойник Перифет? Я не верю своим глазам. — Да я эту толстую свинью уже лет сто знаю!
— Может, он лежит потому, что напился коринфского вина и наслаждается покоем?
— А почему вода в ручье стала красной — неужели бурдюк разрезан?
— Это не бурдюк, а брюхо разбойника. Сатир принялся подгонять мула, тот легко побежал вниз по склону; наяда, которая сидела у ручья, поднялась при их приближении и громко закричала:
— Злодейство, злодейство! Гнусное злодейство! Предательски убит и скончался в муках справедливый защитник бедных путников, мужественный борец за права малых народов Перифет Благородный! О Боги, спасите человечество, которое подвергается таким мучениям!
Наяда была прехорошенькая. Длиннющие темные волосы служили ей как бы видимостью платья.
— Вы же сказали, что Перифет был разбойником, — удивилась Кора.
— Разумеется. И одним из самых подлых на свете, — согласился сатир.
— Неправда! — закричала снизу наяда. — Вы его не знаете! Он так меня любил! — Его называли еще Корунет, что значит… — Человек-дубина, — подсказала Кора. — Он выскакивал из-за дерева на путника и забивал его дубиной насмерть.
— А вы видели, вы видели, вы видели? — возмущалась наяда.
— Кто видел, — сказал фавн, — тот нам ничего не расскажет.
— Как же это произошло, милая девушка? — спросила Кора, подходя к ручью и останавливаясь на мостике в том месте, где он пересекал дорогу.
— Ой, я не переживу, не переживу! — причитала наяда. — Он поджидал меня на этом мостике. Я бежала к нему, просветленная от близкой встречи, готовая отдать ему самое дорогое, что есть у каждой из нас, — девичий стыд.
— А кому ты его не отдавала? — удивился фавн Никое. — Я тебя помню лет восемьдесят, как ты стала наядой этого ручья.
— Молчи, грубиян! — возмутилась наяда. — Тебя там не было.
— Видишь, забыла, крошка, — засмеялся фавн. — Лет пятьдесят назад мы с тобой резвились в тех вон кустах, которые превратились в каштановую рощу. Наяда поглядела в ту сторону, но ничего не вспомнила. — Они как ветер, — сказала Харикло, — наяды, нимфы, нереиды… Они помнят лишь вчерашний день и удовольствия нынешнего вечера.
Кора разглядывала гигантского мускулистого разбойника. Череп его был проломлен, лицо изуродовано. — Чем его так?
— Я все видела! — сообщила наяда. — Это сделал Тесей. Этот мерзавец Тесей. Из Трезена, внук тамошнего Питфея. Он шел в Афины совершать подвиги. Такой противный, вы не представляете! А мой миленький Перифет увидел его и, как всегда, вежливо спрашивает, ты куда направляешь свой путь, о добрый чужестранец…
Харикло взяла с повозки кусок холста и накрыла лицо разбойника.
Наяда кинула взгляд на тело возлюбленного, но на этот раз его не узнала.
— Кого здесь положили? — спросила она. — Это же мой ручей, тут никого нельзя класть. Тем более если он уже умер.
— Подождите, — попросила ее Кора. — Расскажите, что было дальше с Тесеем.
— Я не буду с тобой разговаривать, — капризно отмахнулась наяда. — Ты кто такая, почему спрашиваешь?
— Меня зовут Корой, — ответила та. Наяда вздрогнула.
— Прости, о Кора, — прошептала она. — Я тебя приняла за земную женщину. Что ты хочешь узнать?
Бедное речное существо трепетало от ужаса. Почему я вызываю такой страх у этих людей?! Ведь во мне нет ничего пугающего. Может, я превосхожу их ростом? Но ведь этот разбойник Перифет, он не ниже меня.
— Что было дальше? Только правду. — Правду? Тогда мне надо начать с самого начала, великая богиня. Я должна начать с того момента, как на дороге показался молодой человек высокого роста, стройный и очень милый. На поясе у него висел ржавый меч в рваных ножнах, а на ногах очень старые сандалии — я обратила на это внимание. Тут из-за дерева выскочил Перифет с дубиной — у него громадная железная дубина. «Я, — кричит, — могучий разбойник Перифет! Сознавайся, кто ты есть, отдавай все деньги, а потом попрощаешься с жизнью». А тогда этот молодой человек говорит: «Я — Тесей, сын царя Афин и внук царя Трезена, иду совершать геройские подвиги, и первым из них полагаю подвиг во славу моего дяди Геракла — я намерен очистить от разбойников все побережье от Трезена до Афин».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121