Павлов выдохнул, огляделся и шагнул в частокол фото– и телекамер.
– Господин Павлов! Артемий Андреевич! – заголосили журналисты и ощетинились микрофонами. – Скажите пару слов прессе…
– Да-да, конечно.
Ни одно точное слово лишним сейчас не было.
Лавочник
Едва была назначена дата первого судебного заседания, Сериканову позвонил Козин.
– Ну что?
– Что? – вопросом на вопрос ответил Сериканов.
– Лущенко уже начали сажать, а ты как воды в рот набрал.
Роберт Шандорович усмехнулся. Козин еще не понимал, насколько безразличны бывшему первому заместителю все эти мелкотравчатые козинские интересы.
– Что с киосками будем делать? – прямо спросил бизнесмен.
Сериканов вздохнул:
– Все, Петя, забудь. Киоски на улицы я не верну.
– Почему? – искренне удивился Козин.
– По кочану, – прямо и спокойно объяснил Роберт. – Я тебе достраивать твой гипермаркет разрешил?
– Да.
– И все, Петя, больше ничего не будет.
То, как тяжело и гневно задышал Козин в трубку, было слышно так же хорошо, как если бы он стоял рядом.
– Я не понял, эта баба так и будет городом заправлять?!
Сериканов поджал губы. Если бы Чирков подал хоть какой-нибудь знак… хоть сколько-нибудь внятный «сигнал», Алену бы начали давить сразу – охотников было ого-го! Но Кремль молчал.
– Пока так и будет, – честно ответил Сериканов.
– Что? – не поверил Козин. – Ты хочешь сказать, что все подряды так и будут у нее?
– Да.
Козин рыкнул и бросил трубку. Так и оставшийся мелким лавочником, заморозившим на полпути два десятка нужных городу строений, коммерсант не принимал во внимание, что Алена, как ее ни клейми, объекты сдает вовремя и с приличным турецким качеством. Все те квартиры, что – от своего имени, лично – вручил каждому нужному человеку Роберт Шандорович, построила именно она. И внезапно взлетевший на самый верх, но пока еще никем не утвержденный в должности Сериканов не собирался ей в этом мешать – по меньшей мере, до тех пор, пока сверху не скажут «фас». Но тогда они и сами, без него управятся.
Визит митрополита
Высланную митрополитом Гермогеном «группу поддержки» остановили на полпути к зданию суда – милиция выясняла, является ли это внезапное шествие несанкционированным пикетом или митингом. Опоздал к началу и сам владыка: церковное расписание редко совпадает с мирским. Теперь он быстро и все же величественно шествовал вдоль металлической ограды Центрального суда, и богобоязненные граждане кланялись и протягивали сложенные «ковшиком» руки ладонями кверху для получения благословения. И владыка ласково благословлял, но темпа ходьбы не снижал. Увидав предстоятеля региональной епархии, молитвенное стояние склонило головы, а красный митинг заволновался. Организатор Алик нервно забегал из стороны в сторону, не подавая никаких команд, отчего ветераны коммунистических массовок растерянно затоптались и перешли на шепот, не понимая, как реагировать на появление столь значимой фигуры на стороне политических оппонентов. Алик судорожно набирал номер мобильного телефона, дозваниваясь своему неведомому и невидимому боссу. Наконец кто-то ответил, и лохматый активист-пропагандист зашипел в трубку:
– Сам. Я говорю: сам пришел. Да-да, Гермоген. Ну да, здесь уже, возле суда. Чего делать-то? Ну, мои готовы. Как скажете… – Разговор прервался, а четких инструкций так и не поступило.
Алик убрал трубку, закурил сигарету и стоял молча, зло затягиваясь горьким табачным дымом, пока владыка не прошествовал мимо, не обращая внимания на волнующихся под красными знаменами демонстрантов.
Он прошел калитку и остановился перед зеркальными дверями парадного входа. Был еще задний двор и вход для сотрудников конвоя, судебных приставов и доставки заключенных. Внимательно оглядев многочисленные объявления, сообщения и предупреждения: «Вход в здание суда с 9:00. СТРОГО!», «Пронос видео– и фотоаппаратуры только с разрешения Председателя суда!», «Обед с 12 до 13», «Исполнительные листы временно не выдаются», – митрополит открыл дверь и сделал шаг через порог. В узком коридоре путь преграждала огромная арка металлоискателя, в которую втиснулись два упитанных судебных пристава-исполнителя в одинаково мятых черных куртках и погонах подполковников.
– Вы к кому? – хором спросили судейские.
– За справедливостью, дети мои, – почти ласково молвил митрополит и перекрестился. Он внимательно и пронзительно взирал своими необыкновенно голубыми глазами на мнущихся и нервничающих приставов. Гермоген сделал еще один шаг, и приставы, словно онемев, уже было начали уступать дорогу и, опустив глаза, расходиться по бокам от арки. Но увидев нерешительность и замешательство подчиненных, в дело вмешался главный районный пристав, оказавшийся позади первой линии обороны. Он подскочил сзади к отступающим и подтолкнул их с силой вперед. Оставаясь за спинами своих подчиненных, главный вмешался в разговор:
– Так! Отец, сегодня суд закрыт. Посторонних прошу очистить помещение. – Его маленькие желтоватые глазки поблескивали угрожающе и ненавидяще. Он покусывал губы и нервно сжимал короткую резиновую дубинку, висящую на поясе.
– Вы, очевидно, начальник здешний? – размеренно вопросил владыка. – Я обращаюсь к вам за помощью. Я иду в ваш суд. На процесс по делу нашего мэра. – Митрополит сделал ударение на «ваш» и «наш», поставив четкую границу между всенародно избранным мэром и судебным охранником.
Это явно задело пристава-начальника:
– Ваш мэр арестован и лишен полномочий, а наш суд разберется без посторонней помощи в уголовном деле. Вы, уважаемый, лучше идите по вашим делам, по церковным. Не надо вмешиваться в наши, в государственные. – Нахальный пристав торжествовал. Ему казалось, что он крайне удачно парировал скрытый упрек этого попа. Его подчиненные, хоть и лишились временно дара речи по непонятным для них причинам, но, тоже соглашаясь, закивали.
– Сын мой, вы напрасно отказываетесь от помощи граждан. Именно права и свободы граждан, в том числе участвовать в осуществлении правосудия, есть смысл и суть деятельности государства. – Владыка легко и без запинки практически процитировал Конституцию. Его речь лилась плавно и величаво, голос звучал ровно и торжественно, как будто говорил он не в грязной прихожей районного суда, а с Главного кафедрального амвона. Молчавшие приставы открыли рты. Их начальник еще больше сузил глаза и заскрежетал зубами.
– Я здесь по зову сердца и по воле души. Даже Верховный суд не в силах запретить этого. – Митрополит сурово сдвинул брови: – Пропустите и не берите грех на душу. Да и меня избавьте от искушения! – Он снова перекрестился, прошептав «умную молитву», и сделал еще один шаг. Теперь они стояли почти лицом к лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109