Ты, как степфордская мамаша, говоришь правильные слова, притворяешься, но на самом деле ты не испытываешь ко мне никаких родственных чувств. Даже не знаю, с какой стати мне пришло в голову ждать от тебя честности. Я уж не говорю о самих фотографиях, о том, что они значат для нашей семьи.
— Прошу тебя… — взмолилась Нора. — Я знаю, что все испортила. Не отгораживайся от меня снова, не вычеркивай из своей жизни…
— Ты неподражаема! Ты правда не понимаешь, да? Это не я вычеркиваю людей из жизни, во всяком случае, в нашей семье. Руби, видно, оказалась умнее — она уже много лет не позволяет тебе причинить ей боль. Мне пора.
— Кэролайн, я люблю тебя, — поспешно проговорила Нора, боясь не успеть.
— Знаешь, что самое печальное? — Голос Кэролайн дрогнул, было слышно, как она подавила всхлип. — Что я тебе верю.
Дочь повесила трубку. От коротких гудков у Норы зазвенело в ушах. В гостиную вбежала Ди.
— Звонит мистер Адамс, — сообщила она, округлив глаза.
— О Боже!
— Я ему сказала, что вас нет, но он на меня наорал. Велел передать, что, если вы не возьмете эту гребаную трубку, он позвонит своим адвокатам.
Нора вздохнула. Этого следовало ожидать. Адамс не стал бы газетным магнатом, если бы играл в деликатность. Простой парень с Юга, он сам пробился наверх, не уступая никому ни дюйма.
У Норы вдруг разболелась голова. Она потерла виски.
— Ладно, соединяй.
— Спасибо.
Ди быстро вышла из гостиной и вернулась в кабинет. Нора сняла трубку.
— Привет, Том.
— Господи Иисусе, Нора, каким местом ты думала? Я услышал об этой дряни но ящику сегодня днем, сидя в сортире. Если бы у меня не был включен телик, интересно, когда бы я узнал? Жена сказала: «Смотри-ка, Томми, кажется, твоя девчонка попала в переделку».
Нора поморщилась:
— Извини, Том, меня саму все это застало врасплох.
— Ну, теперь-то ты готова, малышка. Тамара сказала, что ты еще не получала писем, но получишь. Я думаю, они начнут приходить уже завтра.
— Том, я оставила тебе готовых материалов для колонки на два месяца вперед, а я за это время попытаюсь понять, как мне быть дальше.
Он издал звук, похожий на лай.
— Я плачу тебе черт знает какие деньги за то, чтобы ты отвечала на вопросы читателей. И что же, когда у них наконец появилось кое-что интересное, о чем спрашивать, ты собираешься спрятаться в кусты? Ну нет! Скандалы продаются газетами, и я намерен выжать из твоей беды все, что можно. Мне жаль, Нора, честно, жаль, ты мне всего нравилась, но бизнес есть бизнес. Небось твой агент это понимал, когда раскручивал меня на миллионный контракт. У Норы неприятно засосало под ложечкой.
— На радиостанции мне дали небольшой отпуск…
— Только не надо равнять меня с этими слюнтяями в костюмах и галстуках! Я сам никогда в жизни не уклонялся от драки и своим людям не позволю.
Головная боль переросла в настоящую мигрень.
— Ладно, Том, — тихо сказала Нора, чтобы побыстрее закончить разговор. — Дай мне несколько дней передышки. Пока пользуйся тем, что у тебя есть, а потом я займусь этими проклятыми письмами.
Том хохотнул:
— Я знал, что смогу тебя убедить. Пока.
Нора повесила трубку. Тишина, сменившая крик Тома, показалась оглушительной. Значит, он всерьез рассчитывает, что она примется читать гневные, полные разочарования письма от тех самых людей, которые еще недавно ее любили? Невероятно.
В ванной Руби смотрела сквозь клубы пара на собственное отражение в запотевшем зеркале. Морщины под опухшими глазами, казалось, намертво закрепили на швейной машине. Нельзя ей выглядеть такой старой, в Голливуде это не принято. Зрители должны видеть ее молодой, дерзкой, а не женщиной, которая провела лучшие годы в ночных клубах и которой теперь нечего предъявить публике, кроме ранних морщин.
Чтобы скрыть их, Руби использовала макияж. Нужное количество черной подводки для глаз в стиле «героинового шика» — и люди будут считать ее молодой и глупой. Это как со звездами, которые являются на церемонию вручения «Оскара» с неимоверными прическами. Тем самым они словно говорят публике: мне плевать на внешность.
Как бы не так! Только по-настоящему красивые женщины могут позволить себе столь нелепое заявление.
Руби тщательно оделась: кашемировый свитер с треугольным вырезом, черная кожаная мини-юбка, черные колготки. Бежать в магазин за краской не было времени, но благодаря обилию геля ее волосы торчали во все стороны. Затем она нацепила четырнадцать ниток дешевых пластиковых бус и покрыла короткие, обкусанные ногти синим перламутровым лаком. И наконец надела громоздкие темные очки, купленные в универмаге (самую экстравагантную модель из последней летней коллекции). Глубоко вздохнув, она взяла сумочку и направилась к двери.
Возле дома ее уже ждал блестящий черный лимузин. Руби даже пожалела, что ее сейчас не видит Макс, — с каким удовольствием она бы продефилировала мимо него и уехала в лимузине!
Рядом с машиной стоял водитель в униформе.
— Мисс Бридж?
Руби улыбнулась. Никто ее так не называл.
— Да. Я еду на…
— Я знаю, мисс, вам нужно на студию «Парамаунт». После записи я буду ждать вас, чтобы отвезти домой.
Водитель обогнул машину и открыл перед Руби дверцу. Она заглянула внутрь и увидела на заднем сиденье дюжину белых роз в полупрозрачной оберточной бумаге. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон».
Руби села в машину, глухой стук закрывшейся дверцы доставил ей удовлетворение. Она взяла карточку, прикрепленную к букету.
«Талантливым людям вроде тебя не нужна удача, им нужен только шанс, а это твой шанс. С любовью, Вэл», — прочла она.
«Боже, до чего же хорошо! Словно потускневшие мечты наконец сбываются».
Руби никогда не думала, что это ей так необходимо, начиналось как шутка, озорство, нечто такое, что она хорошо делала без больших усилий. В классе Руби была кем-то вроде клоуна — вечно всех смешила. Но после того как мат их бросила, все изменилось. Изменилась сама Руби. С тех пор ей ничего и никого не было достаточно, хотелось, чтобы ее принимали безусловно, а это может дать только слава.
Лимузин поравнялся с будкой охранника у ворот студии «Парамаунт». Руби придвинулась к окну и широко улыбнулась. Двойная белая арка, отделанная завитушками из позолоченного металла, казалось, возвещала, что за этими воротами начинается особый мир, открытый только для немногих счастливчиков.
Руби нажала кнопку, опустила стекло, отделяющее ее от водителя, и успела услышать, как тот говорит:
— Я везу мисс Бридж на ток-шоу «Брожение умов».
Охранник вернулся в будку, сверился с лежащим на столе списком и знаком велел им проезжать. Руби буквально приклеилась к окну, надеясь увидеть какую-нибудь знаменитость, но вокруг сновали лишь самые обычные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Прошу тебя… — взмолилась Нора. — Я знаю, что все испортила. Не отгораживайся от меня снова, не вычеркивай из своей жизни…
— Ты неподражаема! Ты правда не понимаешь, да? Это не я вычеркиваю людей из жизни, во всяком случае, в нашей семье. Руби, видно, оказалась умнее — она уже много лет не позволяет тебе причинить ей боль. Мне пора.
— Кэролайн, я люблю тебя, — поспешно проговорила Нора, боясь не успеть.
— Знаешь, что самое печальное? — Голос Кэролайн дрогнул, было слышно, как она подавила всхлип. — Что я тебе верю.
Дочь повесила трубку. От коротких гудков у Норы зазвенело в ушах. В гостиную вбежала Ди.
— Звонит мистер Адамс, — сообщила она, округлив глаза.
— О Боже!
— Я ему сказала, что вас нет, но он на меня наорал. Велел передать, что, если вы не возьмете эту гребаную трубку, он позвонит своим адвокатам.
Нора вздохнула. Этого следовало ожидать. Адамс не стал бы газетным магнатом, если бы играл в деликатность. Простой парень с Юга, он сам пробился наверх, не уступая никому ни дюйма.
У Норы вдруг разболелась голова. Она потерла виски.
— Ладно, соединяй.
— Спасибо.
Ди быстро вышла из гостиной и вернулась в кабинет. Нора сняла трубку.
— Привет, Том.
— Господи Иисусе, Нора, каким местом ты думала? Я услышал об этой дряни но ящику сегодня днем, сидя в сортире. Если бы у меня не был включен телик, интересно, когда бы я узнал? Жена сказала: «Смотри-ка, Томми, кажется, твоя девчонка попала в переделку».
Нора поморщилась:
— Извини, Том, меня саму все это застало врасплох.
— Ну, теперь-то ты готова, малышка. Тамара сказала, что ты еще не получала писем, но получишь. Я думаю, они начнут приходить уже завтра.
— Том, я оставила тебе готовых материалов для колонки на два месяца вперед, а я за это время попытаюсь понять, как мне быть дальше.
Он издал звук, похожий на лай.
— Я плачу тебе черт знает какие деньги за то, чтобы ты отвечала на вопросы читателей. И что же, когда у них наконец появилось кое-что интересное, о чем спрашивать, ты собираешься спрятаться в кусты? Ну нет! Скандалы продаются газетами, и я намерен выжать из твоей беды все, что можно. Мне жаль, Нора, честно, жаль, ты мне всего нравилась, но бизнес есть бизнес. Небось твой агент это понимал, когда раскручивал меня на миллионный контракт. У Норы неприятно засосало под ложечкой.
— На радиостанции мне дали небольшой отпуск…
— Только не надо равнять меня с этими слюнтяями в костюмах и галстуках! Я сам никогда в жизни не уклонялся от драки и своим людям не позволю.
Головная боль переросла в настоящую мигрень.
— Ладно, Том, — тихо сказала Нора, чтобы побыстрее закончить разговор. — Дай мне несколько дней передышки. Пока пользуйся тем, что у тебя есть, а потом я займусь этими проклятыми письмами.
Том хохотнул:
— Я знал, что смогу тебя убедить. Пока.
Нора повесила трубку. Тишина, сменившая крик Тома, показалась оглушительной. Значит, он всерьез рассчитывает, что она примется читать гневные, полные разочарования письма от тех самых людей, которые еще недавно ее любили? Невероятно.
В ванной Руби смотрела сквозь клубы пара на собственное отражение в запотевшем зеркале. Морщины под опухшими глазами, казалось, намертво закрепили на швейной машине. Нельзя ей выглядеть такой старой, в Голливуде это не принято. Зрители должны видеть ее молодой, дерзкой, а не женщиной, которая провела лучшие годы в ночных клубах и которой теперь нечего предъявить публике, кроме ранних морщин.
Чтобы скрыть их, Руби использовала макияж. Нужное количество черной подводки для глаз в стиле «героинового шика» — и люди будут считать ее молодой и глупой. Это как со звездами, которые являются на церемонию вручения «Оскара» с неимоверными прическами. Тем самым они словно говорят публике: мне плевать на внешность.
Как бы не так! Только по-настоящему красивые женщины могут позволить себе столь нелепое заявление.
Руби тщательно оделась: кашемировый свитер с треугольным вырезом, черная кожаная мини-юбка, черные колготки. Бежать в магазин за краской не было времени, но благодаря обилию геля ее волосы торчали во все стороны. Затем она нацепила четырнадцать ниток дешевых пластиковых бус и покрыла короткие, обкусанные ногти синим перламутровым лаком. И наконец надела громоздкие темные очки, купленные в универмаге (самую экстравагантную модель из последней летней коллекции). Глубоко вздохнув, она взяла сумочку и направилась к двери.
Возле дома ее уже ждал блестящий черный лимузин. Руби даже пожалела, что ее сейчас не видит Макс, — с каким удовольствием она бы продефилировала мимо него и уехала в лимузине!
Рядом с машиной стоял водитель в униформе.
— Мисс Бридж?
Руби улыбнулась. Никто ее так не называл.
— Да. Я еду на…
— Я знаю, мисс, вам нужно на студию «Парамаунт». После записи я буду ждать вас, чтобы отвезти домой.
Водитель обогнул машину и открыл перед Руби дверцу. Она заглянула внутрь и увидела на заднем сиденье дюжину белых роз в полупрозрачной оберточной бумаге. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон».
Руби села в машину, глухой стук закрывшейся дверцы доставил ей удовлетворение. Она взяла карточку, прикрепленную к букету.
«Талантливым людям вроде тебя не нужна удача, им нужен только шанс, а это твой шанс. С любовью, Вэл», — прочла она.
«Боже, до чего же хорошо! Словно потускневшие мечты наконец сбываются».
Руби никогда не думала, что это ей так необходимо, начиналось как шутка, озорство, нечто такое, что она хорошо делала без больших усилий. В классе Руби была кем-то вроде клоуна — вечно всех смешила. Но после того как мат их бросила, все изменилось. Изменилась сама Руби. С тех пор ей ничего и никого не было достаточно, хотелось, чтобы ее принимали безусловно, а это может дать только слава.
Лимузин поравнялся с будкой охранника у ворот студии «Парамаунт». Руби придвинулась к окну и широко улыбнулась. Двойная белая арка, отделанная завитушками из позолоченного металла, казалось, возвещала, что за этими воротами начинается особый мир, открытый только для немногих счастливчиков.
Руби нажала кнопку, опустила стекло, отделяющее ее от водителя, и успела услышать, как тот говорит:
— Я везу мисс Бридж на ток-шоу «Брожение умов».
Охранник вернулся в будку, сверился с лежащим на столе списком и знаком велел им проезжать. Руби буквально приклеилась к окну, надеясь увидеть какую-нибудь знаменитость, но вокруг сновали лишь самые обычные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80