По пути, который должен привести их к убийце учителя Беранира.
32
Почуяв опасность, страус замер. Птицу охватило беспокойство, она забила крыльями, но, не в силах взлететь, сделала несколько шагов, изящных, как танцевальные па, приветствуя восходящее солнце, и пустилась бежать по направлению к ближайшим дюнам. Тщетно старался Сути натянуть свой лук. Его тело болело, мышцы сводило судорогой. Пантера делала ему массаж, натирала кожу мазью из флакона, висевшего у нее на поясе.
– Сколько раз ты мне изменял?
Сути с трудом подавил вздох раздражения.
– Если ты мне не ответишь, я брошу тебя здесь. Не забывай, что у меня есть вода и сушеное мясо.
– Приложить столько усилий, чтобы завести опять все тот же надоевший разговор?
– Когда хочешь узнать правду, никаких усилий не жаль. В этом меня убедил судья Пазаир.
Сути наслаждался минутами отдыха. Однако скоро Эфраим и Ашер обнаружат труп стражника и бросятся вдогонку за беглецом.
– Нам надо убираться отсюда поскорее.
– Сперва ты мне ответишь.
Сути увидел кинжал, приставленный к его животу.
– Если ты изменял мне, то я сделаю из тебя евнуха!
– Ты же знаешь о моей женитьбе на госпоже Тапени.
– Я задушу тебя собственными руками. Кто еще?
– Уверяю, что это все.
– А в Коптосе, городе разврата…
– Я поехал туда, чтобы наняться рудокопом. А потом ушел в пустыню.
– В Коптосе невозможно сохранять целомудрие.
– Мне удалось.
– Надо было убить тебя сразу после нашей встречи.
– Смотри!
Эфраим только что обнаружил труп и спустил с поводка собаку. Пес потянул носом, но предпочел остаться возле хозяина. Рудокоп обсудил ситуацию с Ашером, и они тронулись в путь. Бежать из Египта, прихватив с собой золото, казалось полководцу гораздо более важным, чем преследовать ослабевшего соперника. Поскольку стражник вышел из игры, они поделят добычу пополам.
– Они уходят, – вздохнула Пантера.
– Мы пойдем за ними.
– Ты с ума сошел?
– Теперь Ашер от меня не уйдет.
– Ты забыл, в каком ты состоянии?
– Благодаря тебе оно улучшается на глазах. Ходьба окончательно излечит меня.
– Мой возлюбленный – сумасшедший.
* * *
Пазаир сидел на террасе своего дома и смотрел на восток. Сон не шел к нему. Судья вышел наружу, чтобы поделиться своими думами со звездной ночью. Она была так светла, что он различал силуэты пирамид Гизы, лишь слегка задрапированные синей дымкой, сквозь которую уже проступали первые капли крови, оставленные зарей. Укорененный в своем тысячелетнем спокойствии, построенный из камня, любви и правды, Египет постигал самого себя в таинстве рождающегося дня. Пазаир не был больше ни крупным сановником, ни даже судьей; погруженный в бесконечность, где совершалось невероятное слияние видимого и невидимого, как того требовал дух предков, чье присутствие ощущалось в каждом шорохе земли, он пытался забыть самого себя.
Бесшумно ступая босыми ногами, подошла Нефрет.
– Еще так рано… Тебе надо бы поспать.
– Это мое любимое время суток. Через несколько мгновений кромка гор окрасится золотом и Нил оживет. Тебя что-то беспокоит?
Как признаться ей, что его, судью, верящего в святые для него истины, мучают сомнения? Все считают его несгибаемым, нечувствительным к окружающему, а ведь на самом деле многое больно ранит его, иногда сильно. Сознание Пазаира отказывается принять факт существования зла и привыкнуть к преступлению. Утекавшее время не помогает смириться со смертью Беранира, за которую он так и не отомстил.
– Мне хочется все бросить, Нефрет.
– Ты просто устал.
– Я начинаю думать, как Кем. Справедливость, если она вообще существует, вещь абсолютно бесполезная.
– Ты боишься, что у тебя не получится?
– Собранные мной доказательства убедительны, обвинения – обоснованны, аргументы – серьезны… Однако Денес или кто-то из его подручных вполне может, с помощью какой-нибудь юридической уловки, разрушить все это, так тщательно возведенное здание. А если так, то к чему продолжать?
– Это говорит твое утомление.
– Идеалы, которыми руководствуется наша страна, высоки, но они не мешают существованию таких людей, как полководец Ашер.
– Но тебе ведь удалось нарушить его планы.
– Но на его место придет другой, потом третий…
– На место выздоровевшего больного всегда приходит другой, потом третий, но ведь никто не говорит о том, чтобы прекратить их лечить?
Он нежно сжал ее руку:
– Я недостоин своей должности.
– Это пустые слова, они оскорбляют Маат.
– Разве настоящий судья имеет право сомневаться в существовании справедливости?
– Ты сомневаешься лишь в себе самом.
Вырвавшись из-за горизонта, солнце залило их своим светом, жгучим и ласковым одновременно.
– На кону стоит наша жизнь, Нефрет.
– Мы боремся не за себя, а за то, чтобы свет не померк. Свернуть с этого пути было бы преступно.
– Ты сильнее меня.
На ее лице появилась веселая улыбка.
– А завтра меня поддержишь ты.
Так, тесно прижавшись друг к другу, они встретили новый день.
* * *
Незадолго до того как надо было отправляться к визирю, Пазаир опять расчихался и пожаловался на резкую боль в затылке. Нефрет его жалобы не слишком обеспокоили; она напоила мужа отваром из листьев и коры ивы – снадобьем, которым часто пользовалась, чтобы снять лихорадку и боли разного происхождения.
Боль прошла быстро, дыхание Пазаира стало свободным, и он бодро предстал перед визирем, еще более согбенным, чем обычно.
– Вот полное собрание документов на полководца Ашера, судовладельца Денеса, химика Чечи и зубного лекаря Кадаша. Как старший судья царского портика, я прошу вас рассмотреть эти дела в открытом судебном заседании, предъявив обвинения в государственной измене, подрыве безопасности, умышленном убийстве, злоупотреблении должностным положением и хищении денежных средств с использованием служебного положения. Некоторые пункты обвинения установлены, другие необходимо прояснять дополнительно. Но в целом обвинительная база такова, что, на мой взгляд, ждать дольше не имеет смысла.
– Это дело чрезвычайной важности.
– Я понимаю.
– Обвиняемые – известные люди.
– Это лишь усугубляет их вину.
– Вы правы, Пазаир. Я открою судебный процесс после праздника Опет, несмотря на то, что Ашер до сих пор не найден.
– Сути тоже.
– Я разделяю ваше беспокойство. Поэтому я отдал приказание послать в район Коптоса отряд пехотинцев, чтобы совместно со специализированной стражей прочесать пустыню. В ваших выводах есть что-либо о том, кто убил Беранира?
– К сожалению, нет. Во всяком случае, я не уверен.
– Мне нужно его имя.
– Я продолжу расследование в этом направлении.
– Выдвижение Нефрет на пост старшего лекаря выглядит сомнительно. Злые языки непременно отметят, что обвинение Кадаша открывает путь для вашей супруги, и на этом основании попытаются ее дискредитировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
32
Почуяв опасность, страус замер. Птицу охватило беспокойство, она забила крыльями, но, не в силах взлететь, сделала несколько шагов, изящных, как танцевальные па, приветствуя восходящее солнце, и пустилась бежать по направлению к ближайшим дюнам. Тщетно старался Сути натянуть свой лук. Его тело болело, мышцы сводило судорогой. Пантера делала ему массаж, натирала кожу мазью из флакона, висевшего у нее на поясе.
– Сколько раз ты мне изменял?
Сути с трудом подавил вздох раздражения.
– Если ты мне не ответишь, я брошу тебя здесь. Не забывай, что у меня есть вода и сушеное мясо.
– Приложить столько усилий, чтобы завести опять все тот же надоевший разговор?
– Когда хочешь узнать правду, никаких усилий не жаль. В этом меня убедил судья Пазаир.
Сути наслаждался минутами отдыха. Однако скоро Эфраим и Ашер обнаружат труп стражника и бросятся вдогонку за беглецом.
– Нам надо убираться отсюда поскорее.
– Сперва ты мне ответишь.
Сути увидел кинжал, приставленный к его животу.
– Если ты изменял мне, то я сделаю из тебя евнуха!
– Ты же знаешь о моей женитьбе на госпоже Тапени.
– Я задушу тебя собственными руками. Кто еще?
– Уверяю, что это все.
– А в Коптосе, городе разврата…
– Я поехал туда, чтобы наняться рудокопом. А потом ушел в пустыню.
– В Коптосе невозможно сохранять целомудрие.
– Мне удалось.
– Надо было убить тебя сразу после нашей встречи.
– Смотри!
Эфраим только что обнаружил труп и спустил с поводка собаку. Пес потянул носом, но предпочел остаться возле хозяина. Рудокоп обсудил ситуацию с Ашером, и они тронулись в путь. Бежать из Египта, прихватив с собой золото, казалось полководцу гораздо более важным, чем преследовать ослабевшего соперника. Поскольку стражник вышел из игры, они поделят добычу пополам.
– Они уходят, – вздохнула Пантера.
– Мы пойдем за ними.
– Ты с ума сошел?
– Теперь Ашер от меня не уйдет.
– Ты забыл, в каком ты состоянии?
– Благодаря тебе оно улучшается на глазах. Ходьба окончательно излечит меня.
– Мой возлюбленный – сумасшедший.
* * *
Пазаир сидел на террасе своего дома и смотрел на восток. Сон не шел к нему. Судья вышел наружу, чтобы поделиться своими думами со звездной ночью. Она была так светла, что он различал силуэты пирамид Гизы, лишь слегка задрапированные синей дымкой, сквозь которую уже проступали первые капли крови, оставленные зарей. Укорененный в своем тысячелетнем спокойствии, построенный из камня, любви и правды, Египет постигал самого себя в таинстве рождающегося дня. Пазаир не был больше ни крупным сановником, ни даже судьей; погруженный в бесконечность, где совершалось невероятное слияние видимого и невидимого, как того требовал дух предков, чье присутствие ощущалось в каждом шорохе земли, он пытался забыть самого себя.
Бесшумно ступая босыми ногами, подошла Нефрет.
– Еще так рано… Тебе надо бы поспать.
– Это мое любимое время суток. Через несколько мгновений кромка гор окрасится золотом и Нил оживет. Тебя что-то беспокоит?
Как признаться ей, что его, судью, верящего в святые для него истины, мучают сомнения? Все считают его несгибаемым, нечувствительным к окружающему, а ведь на самом деле многое больно ранит его, иногда сильно. Сознание Пазаира отказывается принять факт существования зла и привыкнуть к преступлению. Утекавшее время не помогает смириться со смертью Беранира, за которую он так и не отомстил.
– Мне хочется все бросить, Нефрет.
– Ты просто устал.
– Я начинаю думать, как Кем. Справедливость, если она вообще существует, вещь абсолютно бесполезная.
– Ты боишься, что у тебя не получится?
– Собранные мной доказательства убедительны, обвинения – обоснованны, аргументы – серьезны… Однако Денес или кто-то из его подручных вполне может, с помощью какой-нибудь юридической уловки, разрушить все это, так тщательно возведенное здание. А если так, то к чему продолжать?
– Это говорит твое утомление.
– Идеалы, которыми руководствуется наша страна, высоки, но они не мешают существованию таких людей, как полководец Ашер.
– Но тебе ведь удалось нарушить его планы.
– Но на его место придет другой, потом третий…
– На место выздоровевшего больного всегда приходит другой, потом третий, но ведь никто не говорит о том, чтобы прекратить их лечить?
Он нежно сжал ее руку:
– Я недостоин своей должности.
– Это пустые слова, они оскорбляют Маат.
– Разве настоящий судья имеет право сомневаться в существовании справедливости?
– Ты сомневаешься лишь в себе самом.
Вырвавшись из-за горизонта, солнце залило их своим светом, жгучим и ласковым одновременно.
– На кону стоит наша жизнь, Нефрет.
– Мы боремся не за себя, а за то, чтобы свет не померк. Свернуть с этого пути было бы преступно.
– Ты сильнее меня.
На ее лице появилась веселая улыбка.
– А завтра меня поддержишь ты.
Так, тесно прижавшись друг к другу, они встретили новый день.
* * *
Незадолго до того как надо было отправляться к визирю, Пазаир опять расчихался и пожаловался на резкую боль в затылке. Нефрет его жалобы не слишком обеспокоили; она напоила мужа отваром из листьев и коры ивы – снадобьем, которым часто пользовалась, чтобы снять лихорадку и боли разного происхождения.
Боль прошла быстро, дыхание Пазаира стало свободным, и он бодро предстал перед визирем, еще более согбенным, чем обычно.
– Вот полное собрание документов на полководца Ашера, судовладельца Денеса, химика Чечи и зубного лекаря Кадаша. Как старший судья царского портика, я прошу вас рассмотреть эти дела в открытом судебном заседании, предъявив обвинения в государственной измене, подрыве безопасности, умышленном убийстве, злоупотреблении должностным положением и хищении денежных средств с использованием служебного положения. Некоторые пункты обвинения установлены, другие необходимо прояснять дополнительно. Но в целом обвинительная база такова, что, на мой взгляд, ждать дольше не имеет смысла.
– Это дело чрезвычайной важности.
– Я понимаю.
– Обвиняемые – известные люди.
– Это лишь усугубляет их вину.
– Вы правы, Пазаир. Я открою судебный процесс после праздника Опет, несмотря на то, что Ашер до сих пор не найден.
– Сути тоже.
– Я разделяю ваше беспокойство. Поэтому я отдал приказание послать в район Коптоса отряд пехотинцев, чтобы совместно со специализированной стражей прочесать пустыню. В ваших выводах есть что-либо о том, кто убил Беранира?
– К сожалению, нет. Во всяком случае, я не уверен.
– Мне нужно его имя.
– Я продолжу расследование в этом направлении.
– Выдвижение Нефрет на пост старшего лекаря выглядит сомнительно. Злые языки непременно отметят, что обвинение Кадаша открывает путь для вашей супруги, и на этом основании попытаются ее дискредитировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92