Зеркало наверняка фальшивое: когда с этой стороны светлее, чем с обратной, оно превращается в окно, сквозь которое можно наблюдать за ними. Ромстед осмотрелся. С потолка свешивалась люстра с двухсотваттной лампой. Сейчас она не горела, но ближе к вечеру ее зажгут. Конечно, лампу можно разбить, но какой в этом толк? Бандиты спокойно войдут сюда со своим обрезом и свяжут их.
Неужели этот ненормальный ублюдок думает, что ему и на этот раз удастся выйти сухим из воды? Теперь Ромстед понял, что именно Кесслер искал у него в квартире: он, сам того не сознавая, сказал об этом Майо. Банковские подтверждения. Сто семьдесят две тысячи долларов на депозите в «Саузленд траст» в Сан-Диего — все его сбережения, если не считать нескольких сотен на чековом счету в Сан-Франциско. Несомненно, старика заставили пойти и забрать эти деньги, пристроив на бандаже роковое третье яичко из пластиковой взрывчатки, или прикрепив в паху динамитную шашку. На него надели несколько пар колготок, пришитых к низу футболки, а брючную «молнию» присоединили к ремню. Из такого одеяния можно высвободиться лишь минут за десять, тогда как меньше чем за секунду тебя просто разнесет на куски. А как же радиосхемы и разные провода, которые соединяют все это-с детонатором? Они должны были находиться где-то внутри его пиджака, так почему же он не смог добраться до них и вывести всю систему из строя? Ведь его руки были свободны. Ответ пока не найден, но он непременно во всем разберется. Ясно только одно: человек не станет делать резких и необдуманных движений, когда кто-то держит его за яйца.
Но зачем они похитили Полетт Кармоди? За какой надобностью прослушивали ее телефон, а потом устроили для него ловушку в ее доме? И на этот вопрос пока тоже нет ответа. И тут впервые непроницаемая тишина была нарушена. Из-за стены, у которой стояли кровати, донеслось глухое бормотание и скрип диванных пружин. Ромстед посмотрел на Полетт Кармоди. Она открыла глаза и недоуменно уставилась на него, потом поднесла руку к голове.
— О Господи Боже мой! — были ее первые слова.
— Они вас не оглушили? — спросил Ромстед.
— Нет, — ответила Полетт. — Это, должно быть, из-за той дряни, которую они вкололи мне в руку. То ли тормозная жидкость, то ли растворитель для лака.
— Мне очень жаль.
— Чего жаль?
— Что вы тоже оказались замешаны. Не знаю, зачем ему понадобились вы.
— Из-за денег, — ответила Полетт. Потом, скривившись от боли, села и снова схватилась за голову. Ощупав растрепанные волосы, она вздрогнула.
Ромстед хотел спросить, из-за каких таких денег, но решил, что не стоит торопиться с вопросами. Он принес из гардероба ее дорожную сумку и чемоданчик и поставил рядом.
— Тут есть ванная, — сказал он. — И даже зубная щетка и аспирин. Вы справитесь сами?
Полетт кивнула. Она откинула покрывало, которым Ромстед прикрыл ее, спустила босые ноги с кровати и встала. Когда она покачнулась, как пьяная, он взял ее и помог дойти до дверей и передал сумку. Поскрипывание кровати в соседней комнате усилилось, и опять стали слышны голоса, легкие стоны и приглушенные вскрики. Ромстед выругался, надеясь, что к тому времени, как Полетт вернется из ванной, они закончат. Но ничего подобного. Когда несколькими минутами позже она вошла с уже подкрашенными губами, то попала в самый разгар любовного поединка за стеной. Слышимость была великолепная, словно все охи-вздохи и сотрясания кровати происходили прямо у них на глазах, а затем надтреснутый и хриплый, но несомненно принадлежащий женщине голос воскликнул:
— Еще-еще-еще! О Господи Иисусе! О Господи!
Раздался пронзительный несвязный вопль, и наконец воцарилась тишина. Пленники смущенно отвернулись друг от друга.
Полетт присела на край кровати и выудила из сумочки сигарету.
— Хорошо, что они не пустили это по телевизору и не заставили нас смотреть. Хотя после того, что случилось, вряд ли я была бы слишком потрясена.
Ромстед сделал жест в сторону интеркома:
— Комната прослушивается.
— Ну и пусть себе слушают. Какая теперь разница?
— Теперь никакой.
Если ее телефон прослушивался, то Кесслеру уже известно, что Ромстед вычислил его личность, и терять им больше нечего.
— Это я виноват… — сказал Ромстед. — Я сам все испортил. Если бы я поменьше болтал…
— Может, прекратите? Вашей вины в этом нет. С самого начала главной целью была я. Из того, что мне удалось подслушать, вам пред-, стоит лишь забрать выкуп.
— И сколько?
— Два миллиона. Ромстед присвистнул:
— И как они собираются их получить?
— Не знаю. Они не обсуждали это, правда, когда один из них предложил воспользоваться моментом и поразвлечься со мной, пока вы одурманены наркотиком, то другой сказал, чтобы тот заткнулся и занялся делом. Тогда-то они и упомянули сумму в два миллиона. «А потом ты сможешь нырять в эти округлости, — сказал один. — Вот это, я понимаю, задница!» Так он элегантно выразился.
— Значит, их только двое?
— Это все, что я видела.
— И один из них Кесслер? Вы бы узнали его голос?
— Думаю, да. Но эти оба слишком высокие — шесть футов или даже выше. Один, судя по акценту и манере речи, техасец.
— Значит, их по меньшей мере трое.
— Да, и еще эта самочка.
— А вы видели их машину?
— Нет. Наверное, они оставили ее за холмом, где-то ближе к дому вашего отца. Они оглушили вас и вкололи вам эту дрянь, а потом сделали укол мне. Тот, что походил на главного, послал техасца за машиной. Это ему я понравилась, правильнее сказать, подошла по размерам. В общем, эта гадость не сразу подействовала, и я еще находилась в сознании, когда услышала, как к фасаду дома подкатила машина. Но к тому времени, когда они погрузили вас и вернулись за мной, я уже отключилась. У меня осталось какое-то смутное воспоминание, будто по дороге я наполовину очнулась и обнаружила, что мы оба лежим на матрасах в кузове с высокими бортами грузовика. Мы остановились, и вам, кажется, сделали еще один укол. Но все это могло мне только почудиться.
— Так оно и было. У меня два следа от уколов.
— Но зачем им понадобились наркотики? Они же могли нас просто связать.
— Чтобы мы не сообразили в каком направлении и сколько времени нас везут. Мы сейчас можем находиться как в двадцати милях западнее Колвиля, так и в четырехстах южнее. Кажется, мы где-то в Сьерре или у подножия гор, хотя моя догадка ничего не стоит.
— Вы думаете, они еще раз собираются проделать то же самое, что и с вашим отцом, — послать вас в банк за деньгами?
— Видимо, так. Раз это однажды сработало, то они рассчитывают, что получится еще.
— Я никак не могу понять одного. Его руки были свободны, так почему же он…
— Время, — перебил Ромстед. Потом объяснил:
— Он бы взорвался раньше, чем попытался бы освободиться от этого барахла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Неужели этот ненормальный ублюдок думает, что ему и на этот раз удастся выйти сухим из воды? Теперь Ромстед понял, что именно Кесслер искал у него в квартире: он, сам того не сознавая, сказал об этом Майо. Банковские подтверждения. Сто семьдесят две тысячи долларов на депозите в «Саузленд траст» в Сан-Диего — все его сбережения, если не считать нескольких сотен на чековом счету в Сан-Франциско. Несомненно, старика заставили пойти и забрать эти деньги, пристроив на бандаже роковое третье яичко из пластиковой взрывчатки, или прикрепив в паху динамитную шашку. На него надели несколько пар колготок, пришитых к низу футболки, а брючную «молнию» присоединили к ремню. Из такого одеяния можно высвободиться лишь минут за десять, тогда как меньше чем за секунду тебя просто разнесет на куски. А как же радиосхемы и разные провода, которые соединяют все это-с детонатором? Они должны были находиться где-то внутри его пиджака, так почему же он не смог добраться до них и вывести всю систему из строя? Ведь его руки были свободны. Ответ пока не найден, но он непременно во всем разберется. Ясно только одно: человек не станет делать резких и необдуманных движений, когда кто-то держит его за яйца.
Но зачем они похитили Полетт Кармоди? За какой надобностью прослушивали ее телефон, а потом устроили для него ловушку в ее доме? И на этот вопрос пока тоже нет ответа. И тут впервые непроницаемая тишина была нарушена. Из-за стены, у которой стояли кровати, донеслось глухое бормотание и скрип диванных пружин. Ромстед посмотрел на Полетт Кармоди. Она открыла глаза и недоуменно уставилась на него, потом поднесла руку к голове.
— О Господи Боже мой! — были ее первые слова.
— Они вас не оглушили? — спросил Ромстед.
— Нет, — ответила Полетт. — Это, должно быть, из-за той дряни, которую они вкололи мне в руку. То ли тормозная жидкость, то ли растворитель для лака.
— Мне очень жаль.
— Чего жаль?
— Что вы тоже оказались замешаны. Не знаю, зачем ему понадобились вы.
— Из-за денег, — ответила Полетт. Потом, скривившись от боли, села и снова схватилась за голову. Ощупав растрепанные волосы, она вздрогнула.
Ромстед хотел спросить, из-за каких таких денег, но решил, что не стоит торопиться с вопросами. Он принес из гардероба ее дорожную сумку и чемоданчик и поставил рядом.
— Тут есть ванная, — сказал он. — И даже зубная щетка и аспирин. Вы справитесь сами?
Полетт кивнула. Она откинула покрывало, которым Ромстед прикрыл ее, спустила босые ноги с кровати и встала. Когда она покачнулась, как пьяная, он взял ее и помог дойти до дверей и передал сумку. Поскрипывание кровати в соседней комнате усилилось, и опять стали слышны голоса, легкие стоны и приглушенные вскрики. Ромстед выругался, надеясь, что к тому времени, как Полетт вернется из ванной, они закончат. Но ничего подобного. Когда несколькими минутами позже она вошла с уже подкрашенными губами, то попала в самый разгар любовного поединка за стеной. Слышимость была великолепная, словно все охи-вздохи и сотрясания кровати происходили прямо у них на глазах, а затем надтреснутый и хриплый, но несомненно принадлежащий женщине голос воскликнул:
— Еще-еще-еще! О Господи Иисусе! О Господи!
Раздался пронзительный несвязный вопль, и наконец воцарилась тишина. Пленники смущенно отвернулись друг от друга.
Полетт присела на край кровати и выудила из сумочки сигарету.
— Хорошо, что они не пустили это по телевизору и не заставили нас смотреть. Хотя после того, что случилось, вряд ли я была бы слишком потрясена.
Ромстед сделал жест в сторону интеркома:
— Комната прослушивается.
— Ну и пусть себе слушают. Какая теперь разница?
— Теперь никакой.
Если ее телефон прослушивался, то Кесслеру уже известно, что Ромстед вычислил его личность, и терять им больше нечего.
— Это я виноват… — сказал Ромстед. — Я сам все испортил. Если бы я поменьше болтал…
— Может, прекратите? Вашей вины в этом нет. С самого начала главной целью была я. Из того, что мне удалось подслушать, вам пред-, стоит лишь забрать выкуп.
— И сколько?
— Два миллиона. Ромстед присвистнул:
— И как они собираются их получить?
— Не знаю. Они не обсуждали это, правда, когда один из них предложил воспользоваться моментом и поразвлечься со мной, пока вы одурманены наркотиком, то другой сказал, чтобы тот заткнулся и занялся делом. Тогда-то они и упомянули сумму в два миллиона. «А потом ты сможешь нырять в эти округлости, — сказал один. — Вот это, я понимаю, задница!» Так он элегантно выразился.
— Значит, их только двое?
— Это все, что я видела.
— И один из них Кесслер? Вы бы узнали его голос?
— Думаю, да. Но эти оба слишком высокие — шесть футов или даже выше. Один, судя по акценту и манере речи, техасец.
— Значит, их по меньшей мере трое.
— Да, и еще эта самочка.
— А вы видели их машину?
— Нет. Наверное, они оставили ее за холмом, где-то ближе к дому вашего отца. Они оглушили вас и вкололи вам эту дрянь, а потом сделали укол мне. Тот, что походил на главного, послал техасца за машиной. Это ему я понравилась, правильнее сказать, подошла по размерам. В общем, эта гадость не сразу подействовала, и я еще находилась в сознании, когда услышала, как к фасаду дома подкатила машина. Но к тому времени, когда они погрузили вас и вернулись за мной, я уже отключилась. У меня осталось какое-то смутное воспоминание, будто по дороге я наполовину очнулась и обнаружила, что мы оба лежим на матрасах в кузове с высокими бортами грузовика. Мы остановились, и вам, кажется, сделали еще один укол. Но все это могло мне только почудиться.
— Так оно и было. У меня два следа от уколов.
— Но зачем им понадобились наркотики? Они же могли нас просто связать.
— Чтобы мы не сообразили в каком направлении и сколько времени нас везут. Мы сейчас можем находиться как в двадцати милях западнее Колвиля, так и в четырехстах южнее. Кажется, мы где-то в Сьерре или у подножия гор, хотя моя догадка ничего не стоит.
— Вы думаете, они еще раз собираются проделать то же самое, что и с вашим отцом, — послать вас в банк за деньгами?
— Видимо, так. Раз это однажды сработало, то они рассчитывают, что получится еще.
— Я никак не могу понять одного. Его руки были свободны, так почему же он…
— Время, — перебил Ромстед. Потом объяснил:
— Он бы взорвался раньше, чем попытался бы освободиться от этого барахла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48