– В ее голосе уже слышались слезы.
– Как благородно!
– Ты меня ненавидишь?
– Конечно, нет. – Впрочем, она почти угадала: больше всего на свете он ненавидел, когда бабы пытались разыгрывать перед ним мучениц. – Просто я советовал бы тебе расслабиться. Раз уж так вышло, мы оба могли бы получить удовольствие. – Он выпустил изо рта красивое колечко дыма. – Было бы куда веселее, если бы ты на время забыла о своей миссии. Я бы тебя кое-чему научил, а ты бы потом преподнесла моему братцу приятный сюрприз. Ну когда вы снова будете вместе.
Кендалл побледнела как полотно. Психопатка, настоящая психопатка!
Застегивая рубашку, Уэстон глубоко затянулся сигаретой.
– Так как насчет завтрашнего дня? Там же, тогда же? Кендалл без сил рухнула в шезлонг, свесив голову. Вид у нее был в точности как у жертвенного агнца, ведомого на заклание.
– Да, – сказала она так тихо, что он едва расслышал.
– Я буду готов, – пообещал он и вышел за дверь.
Говоря по правде, их свидание разочаровало его не меньше, чем ее. Уэстон всегда гордился своим умением доставить удовольствие женщине, но Кендалл держалась как скала и не дала ему ни единого шанса. Она лежала, словно мертвая, закрыв глаза и раскинув ноги, даже соски у нее не напряглись и не отвердели, пока он трудился над ней как каторжный. Ладно, в конце концов, работы на полчаса, зато потом его труды окупятся с лихвой.
Уэстон уселся на водительское сиденье «Порша», стараясь не замечать глубокой борозды, бегущей по всему корпусу машины от переднего бампера до габаритных фонарей. Безобразный шрам, оставленный трусом. На скулах Уэстона гневно заходили желваки. И как этот мерзавец посмел повредить такую красавицу?! Его «Порш», влажно отсвечивающий лакированными боками, выглядел настоящим произведением искусства. Уэстон повернул ключ в зажигании, и оживший мотор запел в ответ чудесным низким баритоном. Да, на эту крошку можно положиться – это тебе не женщина.
Уэстон включил третью скорость и помчался по подъездной аллее прочь от пляжного дома родителей Кендалл. Только сейчас он почувствовал, что безумно устал. Это был долгий и трудный день, начавшийся со скандала. Джек Сонгберд опоздал на работу и имел глупость подделать время в своей рабочей карточке, а когда Уэстон его застукал, он поднял шум и плюнул хозяину под ноги. Уэстон с наслаждением уволил его прямо на глазах у товарищей по смене. Ну, а позже они выяснили отношения окончательно. Бедный Джек, жалкий пьяница! Бывает же такое везение: индеец свалился с утеса прямо у священного индейского камня Иллахи!
Уэстон ухмыльнулся и ощупал спрятанный в кармане брюк складной нож Джека. На лезвии остались хлопья красной эмалевой краски – той самой, которой был выкрашен его автомобиль.
Да, денек выдался нелегкий и перегруженный переживаниями. Жаль, что пришлось закончить его в холодной постели Кендалл. Он так рассчитывал на это свидание, ему необходимо было как следует оттянуться, но, увы, его ожидания оказались жестоко обманутыми. Трахаться с Кендалл – все равно что онанизмом заниматься, толку столько же.
Уэстон беспокойно поерзал на сиденье. Ему нужна была настоящая женщина– с горячей кровью и необузданным воображением. Он подумал о Тессе, но сразу же понял, что она не сумеет остудить бушующий в его крови огонь. Нет, единственной подходящей женщиной для него была ее старшая сестра Миравда. Ну ничего, стоит только потерпеть немного – и он покажет ей, что такое настоящая любовь!
Кендалл с большой неохотой набрала телефонный номер, но потом передумала и повесила трубку. Что ей сказать Харли? Что у нее только что начались месячные? Что после трех волнующих дней задержки она почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота, а вслед за ней пришло и кровотечение?
У Кендалл сердце разрывалось от отчаяния. Сможет ли она выдержать еще месяц отвратительных сношений с Уэстоном? Всякий раз, когда он приходил, она начинала себя ненавидеть. Его прикосновения вызывали у нее нервную экзему. Он, конечно, старался, этого она не могла отрицать, ласкал ее, целовал, пытался возбудить, но она упорно не поддавалась, и теперь он даже не раздевался – просто сдергивал с нее трусики, расстегивал ширинку и накачивал ее спермой Таггертов. А потом непременно закуривал сигарету и улыбался, глядя, как она лежит на смятых простынях, предлагал и ей закурить, отчего она чувствовала себя грязной шлюхой. И несмотря на все мучения, ей никак не удавалось забеременеть!
А может, все дело в этом ее отвращении к нему? Может, действительно стоит расслабиться, и тогда все получится?
Ладно, как только месячные кончатся, она снова займется любовью с Уэстоном, но попытается вообразить, что это Харли. Она примет ванну с ароматическими солями, наденет самое красивое кружевное белье и зажжет в спальне свечи. Когда Уэстон в следующий раз придет к ней, она его поцелует и приласкает, медленно разденет и соблазнит, как будто это в самом деле не он, а его младший брат.
И все-таки нужен какой-то запасной план на случай, если ей так и не удастся забеременеть. Надо будет придумать другой способ заставить Харли прозреть и понять наконец, что она, Кендалл, его женщина. Она, а не эта сука Клер!
Но чтобы скомпрометировать Клер, ей понадобится чья-то помощь, иначе дело может обернуться против нее. Придется доверить кому-то еще сделать за нее грязную работу. Кому-то, кто ей безгранично предан. Кому-то, кто будет действовать в ее интересах, ни о чем не спрашивая. Кому-то вроде недоделанной сестрицы Харли. Точно! Пейдж сделает все, о чем она ни попросит!
День похорон выдался жарким и душным. На горизонте собирались грозовые тучи, в воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка. Прах Джека был развеян над тем самым утесом, с которого он сорвался.
Стоя рядом с сестрами и матерью, Клер ощущала дурноту. Датч, как всегда, был слишком занят, но он прислал свои соболезнования – огромный венок лилий в форме подковы и чек на имя Руби. Как будто деньги могли вернуть ей сына!
Клер почти не знала Джека, но Руби проработала в их семье много лет, а сама она дружила с Кристи, которая сейчас стояла бледная, без слез, уставившись невидящим взглядом в море. Она вертела в руках красный шейный платок, вероятно, принадлежавший Джеку. Без косметики Кристи выглядела совсем юной и беззащитной.
Тесса закатила глаза, когда представитель некогда могущественного индейского племени начал произносить речь. Он походил на коренного американца не больше, чем любой другой из присутствующих, но говорил уверенно и с чувством обрисовал горе семьи, положение племени и современной молодежи вообще.
Клер не слыхала ничего, кроме грохота прибоя и пронзительных криков чаек, кружившихся над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Как благородно!
– Ты меня ненавидишь?
– Конечно, нет. – Впрочем, она почти угадала: больше всего на свете он ненавидел, когда бабы пытались разыгрывать перед ним мучениц. – Просто я советовал бы тебе расслабиться. Раз уж так вышло, мы оба могли бы получить удовольствие. – Он выпустил изо рта красивое колечко дыма. – Было бы куда веселее, если бы ты на время забыла о своей миссии. Я бы тебя кое-чему научил, а ты бы потом преподнесла моему братцу приятный сюрприз. Ну когда вы снова будете вместе.
Кендалл побледнела как полотно. Психопатка, настоящая психопатка!
Застегивая рубашку, Уэстон глубоко затянулся сигаретой.
– Так как насчет завтрашнего дня? Там же, тогда же? Кендалл без сил рухнула в шезлонг, свесив голову. Вид у нее был в точности как у жертвенного агнца, ведомого на заклание.
– Да, – сказала она так тихо, что он едва расслышал.
– Я буду готов, – пообещал он и вышел за дверь.
Говоря по правде, их свидание разочаровало его не меньше, чем ее. Уэстон всегда гордился своим умением доставить удовольствие женщине, но Кендалл держалась как скала и не дала ему ни единого шанса. Она лежала, словно мертвая, закрыв глаза и раскинув ноги, даже соски у нее не напряглись и не отвердели, пока он трудился над ней как каторжный. Ладно, в конце концов, работы на полчаса, зато потом его труды окупятся с лихвой.
Уэстон уселся на водительское сиденье «Порша», стараясь не замечать глубокой борозды, бегущей по всему корпусу машины от переднего бампера до габаритных фонарей. Безобразный шрам, оставленный трусом. На скулах Уэстона гневно заходили желваки. И как этот мерзавец посмел повредить такую красавицу?! Его «Порш», влажно отсвечивающий лакированными боками, выглядел настоящим произведением искусства. Уэстон повернул ключ в зажигании, и оживший мотор запел в ответ чудесным низким баритоном. Да, на эту крошку можно положиться – это тебе не женщина.
Уэстон включил третью скорость и помчался по подъездной аллее прочь от пляжного дома родителей Кендалл. Только сейчас он почувствовал, что безумно устал. Это был долгий и трудный день, начавшийся со скандала. Джек Сонгберд опоздал на работу и имел глупость подделать время в своей рабочей карточке, а когда Уэстон его застукал, он поднял шум и плюнул хозяину под ноги. Уэстон с наслаждением уволил его прямо на глазах у товарищей по смене. Ну, а позже они выяснили отношения окончательно. Бедный Джек, жалкий пьяница! Бывает же такое везение: индеец свалился с утеса прямо у священного индейского камня Иллахи!
Уэстон ухмыльнулся и ощупал спрятанный в кармане брюк складной нож Джека. На лезвии остались хлопья красной эмалевой краски – той самой, которой был выкрашен его автомобиль.
Да, денек выдался нелегкий и перегруженный переживаниями. Жаль, что пришлось закончить его в холодной постели Кендалл. Он так рассчитывал на это свидание, ему необходимо было как следует оттянуться, но, увы, его ожидания оказались жестоко обманутыми. Трахаться с Кендалл – все равно что онанизмом заниматься, толку столько же.
Уэстон беспокойно поерзал на сиденье. Ему нужна была настоящая женщина– с горячей кровью и необузданным воображением. Он подумал о Тессе, но сразу же понял, что она не сумеет остудить бушующий в его крови огонь. Нет, единственной подходящей женщиной для него была ее старшая сестра Миравда. Ну ничего, стоит только потерпеть немного – и он покажет ей, что такое настоящая любовь!
Кендалл с большой неохотой набрала телефонный номер, но потом передумала и повесила трубку. Что ей сказать Харли? Что у нее только что начались месячные? Что после трех волнующих дней задержки она почувствовала знакомую тянущую боль внизу живота, а вслед за ней пришло и кровотечение?
У Кендалл сердце разрывалось от отчаяния. Сможет ли она выдержать еще месяц отвратительных сношений с Уэстоном? Всякий раз, когда он приходил, она начинала себя ненавидеть. Его прикосновения вызывали у нее нервную экзему. Он, конечно, старался, этого она не могла отрицать, ласкал ее, целовал, пытался возбудить, но она упорно не поддавалась, и теперь он даже не раздевался – просто сдергивал с нее трусики, расстегивал ширинку и накачивал ее спермой Таггертов. А потом непременно закуривал сигарету и улыбался, глядя, как она лежит на смятых простынях, предлагал и ей закурить, отчего она чувствовала себя грязной шлюхой. И несмотря на все мучения, ей никак не удавалось забеременеть!
А может, все дело в этом ее отвращении к нему? Может, действительно стоит расслабиться, и тогда все получится?
Ладно, как только месячные кончатся, она снова займется любовью с Уэстоном, но попытается вообразить, что это Харли. Она примет ванну с ароматическими солями, наденет самое красивое кружевное белье и зажжет в спальне свечи. Когда Уэстон в следующий раз придет к ней, она его поцелует и приласкает, медленно разденет и соблазнит, как будто это в самом деле не он, а его младший брат.
И все-таки нужен какой-то запасной план на случай, если ей так и не удастся забеременеть. Надо будет придумать другой способ заставить Харли прозреть и понять наконец, что она, Кендалл, его женщина. Она, а не эта сука Клер!
Но чтобы скомпрометировать Клер, ей понадобится чья-то помощь, иначе дело может обернуться против нее. Придется доверить кому-то еще сделать за нее грязную работу. Кому-то, кто ей безгранично предан. Кому-то, кто будет действовать в ее интересах, ни о чем не спрашивая. Кому-то вроде недоделанной сестрицы Харли. Точно! Пейдж сделает все, о чем она ни попросит!
День похорон выдался жарким и душным. На горизонте собирались грозовые тучи, в воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка. Прах Джека был развеян над тем самым утесом, с которого он сорвался.
Стоя рядом с сестрами и матерью, Клер ощущала дурноту. Датч, как всегда, был слишком занят, но он прислал свои соболезнования – огромный венок лилий в форме подковы и чек на имя Руби. Как будто деньги могли вернуть ей сына!
Клер почти не знала Джека, но Руби проработала в их семье много лет, а сама она дружила с Кристи, которая сейчас стояла бледная, без слез, уставившись невидящим взглядом в море. Она вертела в руках красный шейный платок, вероятно, принадлежавший Джеку. Без косметики Кристи выглядела совсем юной и беззащитной.
Тесса закатила глаза, когда представитель некогда могущественного индейского племени начал произносить речь. Он походил на коренного американца не больше, чем любой другой из присутствующих, но говорил уверенно и с чувством обрисовал горе семьи, положение племени и современной молодежи вообще.
Клер не слыхала ничего, кроме грохота прибоя и пронзительных криков чаек, кружившихся над головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98