Легкая улыбка коснулась ее губ. Пора возвращаться в дом. Сегодня вечером у нее выход в свет.
Здание Ассамблеи семнадцатого века в их городе было недавно отреставрировано и стало местом проведения разных мероприятий. Сегодня вечером небольшой благотворительный концерт – перед собравшимися должен был выступить известный виолончелист, а после этого состояться небольшой ужин.
Так как Холли была известной фигурой в городе, ей предложили принять участие в этом вечере, и, помимо покупки билетов, она сделала щедрое пожертвование. Ее кампания также предоставила ароматические смеси из сухих лепестков розы, и они наполняли помещение ароматом, который, как казалось Холли, соответствовал тому времени, когда это здание построено.
Вечер должен был проходить в официальной обстановке – черный галстук для мужчин и вечернее платье для женщин, желательно в стиле эпохи. Когда покупала билеты. Холли исходила из того, что ее будет сопровождать Пол, но тут вмешалась эта поездка.
Теперь же ее спутником был человек, относительно недавно обосновавшийся в их краях.
Постройка новой частной больницы рядом с торговым центром привела к увеличению числа медицинских работников. Джон Ллойд был новым главным администратором больницы. Шотландец, около сорока лет, разведенный, с двумя детьми, он не скрывал своей симпатии к Холли.
Однако он был достаточно умен, чтобы понимать, что, хотя Холли нравилось его общество, она не хотела, чтобы их отношения развивались дальше.
Для этого события она специально сшила себе на заказ светло-зеленое шелковое платье в стиле ампир, расшитое серебром по опушке. Поверх она надела темно-зеленую бархатную накидку на подкладке из того же шелка, что и платье. Наряд был экстравагантным, но, как заметил Пол, это событие должны снимать и местная пресса и журнал графства, а она представляет кампанию, поэтому важно выглядеть наилучшим образом.
С помощью электрических щипцов она сделала много пышных локонов из своих красивых волос, прихватив их сзади легкой прозрачной сеткой, отдаленно напоминавшей прически тех времен.
Когда она была одета и готова, то скорчила себе в зеркале гримасу. Холли не очень любила подобные мероприятия, хотя с радостью поддерживала благотворительность для нуждающихся детей.
Лично она предпочла бы анонимное пожертвование наличными участию в нем, потому что считала – куда разумней отдать деньги напрямую, чем тратить сумасшедшие суммы на туалеты для такого мероприятия. Но, как заметил Пол, выслушав ее, есть люди, которые, хотя и с удовольствием покупают билеты, никогда не станут делать пожертвований без проведения подобных мероприятий.
Джон приехал за ней ровно в половине восьмого. Холли не пригласила его войти. Она уже давно научилась остерегаться того, чтобы наивно позволять мужчинам принимать ее естественную теплоту и дружеское расположение за нечто большее.
После Роберта головокружительное и опасное сексуальное влечение, которое он в ней будил, совершенно исчезло, и она стала неспособна откликаться на мужские порывы. В качестве самосохранения лучшего нельзя было и желать, и теперь она считала, что, пожалуй, Роберт сделал благое дело, лишив ее этой способности.
Она улыбнулась Джону и стала запирать дверь, а тот пробормотал одобрительно:
– М-м… приятные духи.
Она мгновенно напряглась. Она стояла к нему спиной, но все равно чувствовала тепло его дыхания, когда он склонился над ней.
– Ты так считаешь? Это наши новые, – ответила она бодро, сделав решительный шаг в сторону и обернувшись. – Пока мы не будем запускать их в производство. У них цветочная основа, но мы сделали кое-какие легкие добавки на современный вкус.
– Они очень сексуальны. Как и ты… особенно в этом платье.
Холли глубже закуталась в накидку, ей вдруг стало неловко за то, что свет от фонаря подчеркивал ее глубокое декольте. У платья был довольно низкий вырез; на этом настоял портной, обратив ее внимание на то, что в те далекие времена так требовала мода.
От того, как Джон оценивающе разглядывал ее фигуру, Холли стало неуютно. Она говорила себе, что ей следует быть польщенной его восхищением и вниманием, он, в конце концов, очень привлекательный мужчина, но один раз, когда он обнял ее и поцеловал, она ничего не ощутила, кроме любопытства, которое быстро сменилось паникой и отвращением, когда его поцелуй стал слишком чувственным.
А ведь с Робертом… в объятиях Роберта… Она неожиданно задрожала, вспомнив, как ему удавалось заставить ее трепетать в томлении и ожидании. Как она охотно прижималась к нему, издавая легкие стоны, в то время как ее тело жило ожиданием удовольствия, которое он доставлял. Она отдавалась ему с такой радостью, такой наивностью, веря, что он также любит ее. В сексуальном плане она, конечно, была неопытна, но всегда отзывалась на его ласки, и в ней не было скованности, сдержанности или мыслей попытаться контролировать чувства, которые он возбуждал в ней.
Одного его прикосновения было достаточно, чтобы отправить ее на седьмое небо от счастья; одного лишь легкого прикосновения пальцев или губ. А как ей нравилось ощущать его обнаженное тело, прижатое к ней, как она вся дрожала от желания, когда он ласкал ее груди, ее живот… Он тогда говорил ей, задыхаясь, что не может ждать, потому что, мгновенно отзываясь на ласки, она нарушала его самоконтроль.
Холли очень хорошо помнила, как у них все было в первый раз; до того они много целовались, и он доводил ее до полного исступления, так что она просила овладеть ей до конца, но он говорил, что до тех пор, пока она не застрахована от нежелательной беременности, это слишком рискованно.
Она даже сейчас помнила свой визит в клинику по планированию семьи и то, как она боялась, что врач отвергнет ее просьбу, хотя ей уже исполнилось восемнадцать – только что. Он внимательно и подробно побеседовал с ней, и в итоге драгоценный рецепт был у нее в руках.
Она ничего не сказала Роберту о своем решении. Он выслушал ее робкое сообщение, нахмурившись и молча, что, как она поняла впоследствии, еще тогда должно было бы насторожить ее, но затем настал тот вечер, когда она взмолилась, чтобы он уступил, и он сдался.
Они были любовниками чуть больше полугода, когда он ошеломил ее известием о своем скором отъезде в Америку.
Наверное, он упомянул о своем решении учиться в аспирантуре в Гарварде, но даже если так, она намеренно старалась вычеркнуть это из памяти, твердя себе, что их любовь друг к другу должна быть намного важнее для него, чем любые планы. Их любовь… Она цинично улыбнулась самой себе, почувствовав, как старая боль привычно цепляется за ее сердце. Любила только она, просто она была слишком глупа, чтобы понять это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Здание Ассамблеи семнадцатого века в их городе было недавно отреставрировано и стало местом проведения разных мероприятий. Сегодня вечером небольшой благотворительный концерт – перед собравшимися должен был выступить известный виолончелист, а после этого состояться небольшой ужин.
Так как Холли была известной фигурой в городе, ей предложили принять участие в этом вечере, и, помимо покупки билетов, она сделала щедрое пожертвование. Ее кампания также предоставила ароматические смеси из сухих лепестков розы, и они наполняли помещение ароматом, который, как казалось Холли, соответствовал тому времени, когда это здание построено.
Вечер должен был проходить в официальной обстановке – черный галстук для мужчин и вечернее платье для женщин, желательно в стиле эпохи. Когда покупала билеты. Холли исходила из того, что ее будет сопровождать Пол, но тут вмешалась эта поездка.
Теперь же ее спутником был человек, относительно недавно обосновавшийся в их краях.
Постройка новой частной больницы рядом с торговым центром привела к увеличению числа медицинских работников. Джон Ллойд был новым главным администратором больницы. Шотландец, около сорока лет, разведенный, с двумя детьми, он не скрывал своей симпатии к Холли.
Однако он был достаточно умен, чтобы понимать, что, хотя Холли нравилось его общество, она не хотела, чтобы их отношения развивались дальше.
Для этого события она специально сшила себе на заказ светло-зеленое шелковое платье в стиле ампир, расшитое серебром по опушке. Поверх она надела темно-зеленую бархатную накидку на подкладке из того же шелка, что и платье. Наряд был экстравагантным, но, как заметил Пол, это событие должны снимать и местная пресса и журнал графства, а она представляет кампанию, поэтому важно выглядеть наилучшим образом.
С помощью электрических щипцов она сделала много пышных локонов из своих красивых волос, прихватив их сзади легкой прозрачной сеткой, отдаленно напоминавшей прически тех времен.
Когда она была одета и готова, то скорчила себе в зеркале гримасу. Холли не очень любила подобные мероприятия, хотя с радостью поддерживала благотворительность для нуждающихся детей.
Лично она предпочла бы анонимное пожертвование наличными участию в нем, потому что считала – куда разумней отдать деньги напрямую, чем тратить сумасшедшие суммы на туалеты для такого мероприятия. Но, как заметил Пол, выслушав ее, есть люди, которые, хотя и с удовольствием покупают билеты, никогда не станут делать пожертвований без проведения подобных мероприятий.
Джон приехал за ней ровно в половине восьмого. Холли не пригласила его войти. Она уже давно научилась остерегаться того, чтобы наивно позволять мужчинам принимать ее естественную теплоту и дружеское расположение за нечто большее.
После Роберта головокружительное и опасное сексуальное влечение, которое он в ней будил, совершенно исчезло, и она стала неспособна откликаться на мужские порывы. В качестве самосохранения лучшего нельзя было и желать, и теперь она считала, что, пожалуй, Роберт сделал благое дело, лишив ее этой способности.
Она улыбнулась Джону и стала запирать дверь, а тот пробормотал одобрительно:
– М-м… приятные духи.
Она мгновенно напряглась. Она стояла к нему спиной, но все равно чувствовала тепло его дыхания, когда он склонился над ней.
– Ты так считаешь? Это наши новые, – ответила она бодро, сделав решительный шаг в сторону и обернувшись. – Пока мы не будем запускать их в производство. У них цветочная основа, но мы сделали кое-какие легкие добавки на современный вкус.
– Они очень сексуальны. Как и ты… особенно в этом платье.
Холли глубже закуталась в накидку, ей вдруг стало неловко за то, что свет от фонаря подчеркивал ее глубокое декольте. У платья был довольно низкий вырез; на этом настоял портной, обратив ее внимание на то, что в те далекие времена так требовала мода.
От того, как Джон оценивающе разглядывал ее фигуру, Холли стало неуютно. Она говорила себе, что ей следует быть польщенной его восхищением и вниманием, он, в конце концов, очень привлекательный мужчина, но один раз, когда он обнял ее и поцеловал, она ничего не ощутила, кроме любопытства, которое быстро сменилось паникой и отвращением, когда его поцелуй стал слишком чувственным.
А ведь с Робертом… в объятиях Роберта… Она неожиданно задрожала, вспомнив, как ему удавалось заставить ее трепетать в томлении и ожидании. Как она охотно прижималась к нему, издавая легкие стоны, в то время как ее тело жило ожиданием удовольствия, которое он доставлял. Она отдавалась ему с такой радостью, такой наивностью, веря, что он также любит ее. В сексуальном плане она, конечно, была неопытна, но всегда отзывалась на его ласки, и в ней не было скованности, сдержанности или мыслей попытаться контролировать чувства, которые он возбуждал в ней.
Одного его прикосновения было достаточно, чтобы отправить ее на седьмое небо от счастья; одного лишь легкого прикосновения пальцев или губ. А как ей нравилось ощущать его обнаженное тело, прижатое к ней, как она вся дрожала от желания, когда он ласкал ее груди, ее живот… Он тогда говорил ей, задыхаясь, что не может ждать, потому что, мгновенно отзываясь на ласки, она нарушала его самоконтроль.
Холли очень хорошо помнила, как у них все было в первый раз; до того они много целовались, и он доводил ее до полного исступления, так что она просила овладеть ей до конца, но он говорил, что до тех пор, пока она не застрахована от нежелательной беременности, это слишком рискованно.
Она даже сейчас помнила свой визит в клинику по планированию семьи и то, как она боялась, что врач отвергнет ее просьбу, хотя ей уже исполнилось восемнадцать – только что. Он внимательно и подробно побеседовал с ней, и в итоге драгоценный рецепт был у нее в руках.
Она ничего не сказала Роберту о своем решении. Он выслушал ее робкое сообщение, нахмурившись и молча, что, как она поняла впоследствии, еще тогда должно было бы насторожить ее, но затем настал тот вечер, когда она взмолилась, чтобы он уступил, и он сдался.
Они были любовниками чуть больше полугода, когда он ошеломил ее известием о своем скором отъезде в Америку.
Наверное, он упомянул о своем решении учиться в аспирантуре в Гарварде, но даже если так, она намеренно старалась вычеркнуть это из памяти, твердя себе, что их любовь друг к другу должна быть намного важнее для него, чем любые планы. Их любовь… Она цинично улыбнулась самой себе, почувствовав, как старая боль привычно цепляется за ее сердце. Любила только она, просто она была слишком глупа, чтобы понять это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32