— Насколько я понимаю, дата могла быть вписана на прошлой неделе… или… — Она сделала многозначительную паузу и добавила с победоносной улыбкой, — Или даже сегодня…
Она уже повернулась, чтобы уйти, но Рэн остановил ее, схватив за руку и развернув лицом к себе.
— Ты действительно пытаешься обвинить меня в подделке квитанции? Ради бога, Сильвия, за кого ты меня принимаешь?
Сильвия пропустила мимо ушей его вопрос и попыталась уйти, но поскольку он все еще держал ее за руку, потребовала ледяным тоном:
— Отпусти меня, Рэн.
— Отпустить…? Ты хоть сама понимаешь, что говоришь, в чем меня обвиняешь? Ты уже не ребенок, Сильвия, и если это мелкая попытка…
— Нет, я не ребенок, — в ярости перебила его Сильвия. — Здесь, в Хавертоне, я являюсь представителем Траста и обязана защищать интересы Траста и его вложения… Если я думаю, что кто-то, все равно кто, пытается обмануть Траст или воспользоваться его деньгами, то моя работа…
— Твоя работа…? — расхохотался Рэн. — Какие возвышенные слова для женщины, которая ради этой «работы» спит со своим начальником.
Последовала секундная пауза, а затем Сильвию охватил порыв безудержной ярости, вызванной гневом и уязвленной женской гордостью. Ответила она так, как подсказывал ей инстинкт — подняла руку и залепила Рэну пощечину.
Неизвестно, кто из них был больше шокирован. На мгновение они оба застыли, глядя друг на друга. Сильвия чувствовала, как бьется ее сердце, видела сначала белый, а затем начавший краснеть отпечаток ладони на загорелой коже Рэна и различала злобу в его потемневших глазах. Было слишком поздно извиняться или бежать; Рэн все еще держал ее за руку, и когда Сильвия попыталась вырваться, он притянул ее к себе, его глаза горели гневом.
Сильвия сразу поняла, что он собирается предпринять. Закрыв глаза и беспомощно прошептав: «Нет», она почувствовала, как его твердые, безжалостные губы прижимаются к ее рту.
Ее никогда в жизни так не целовали, грубо, в наказание, и в то же время с ослепляющей, жгучей страстью. Ее тело не знало, как реагировать. В ее душе страх смешивался с раздражением. Сильвия не была беспомощной девственницей Викторианской эпохи, она была современной женщиной, умеющей за себя постоять. Она отчаянно сопротивлялась злому поцелую Рэна. Он уже раздвинул языком ее губы, вторгнувшись в ее рот не с нежностью любовника, а с яростным напором завоевателя. Сильвия отчаянно пыталась уклониться, но он обнимал ее слишком крепко, и все ее попытки освободиться привели лишь к тому, что она оказалась прижатой к нему еще плотнее. Но она продолжала бороться, колотила его кулаками в грудь, а когда между их телами совсем не осталось свободного пространства, впилась в его спину ногтями.
Где-то в глубине души она знала, что причина не в обвинении, которое нанес ей Рэн, и не в ее обиде. Источником этого взрыва эмоций, этого желания причинить ему боль, разрушить и разметать все, что осталось от ее любви, была вовсе не ее раненая гордость.
— Кошка царапучая, — буркнул Рэн, поймав ее за руку. — Может, твоему любовнику-старикашке и нужны дополнительные стимулы, когда он трахается с тобой, но мне точно нет.
Сильвия остолбенела от шока.
Ллойд не был ее любовником, но это не имело никакого значения. Слишком сильную боль причинили ей слова Рэна и то, что он связывал их злобу и взаимную ненависть с любовным актом, в котором Сильвия видела прежде всего выражение нежности и подлинной любви. Внезапно злость схлынула. Сильвия почувствовала отвращение, не только к Рэну за его оскорбление, но и к себе. Рэн назвал ее кошкой, но животные спариваются для продолжения рода; их связь никогда не бывает актом жестокости или циничного пренебрежения к чужим чувствам.
Глаза Сильвии наполнились слезами. Рэн отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо, и, воспользовавшись этим, она вырвалась и бросилась к двери.
Рэн испуганно окликнул ее, выбежал вслед за ней в коридор, и увидел, как она исчезла из виду, поднявшись по лестнице. Должен ли он догнать ее, извиниться, объяснить…? Выражение ее глаз потрясло Рэна. Это был скорее взгляд обиженного ребенка, чем взрослой, опытной женщины, и еще… Ему нет прощения за его высказывание в адрес Ллойда. Ее связь с Ллойдом, в конце концом, является ее личным делом, даже если … Господи… На мгновение, когда ее острые ноготки впились в его кожу, он испытал такую тягу, такое острое желание обнять ее обнаженное тело, вновь ощутить ее вкус, ее запах… Но зачем воскрешать старые воспоминания, повторять старые ошибки?
В свое время он поступил так, как считал правильным…
Шестая глава
Сильвия устало взглянула на светящийся циферблат. Половина второго ночи. Она пролежала последний час без сна, упрямо пытаясь заснуть, яростно борясь со своими мыслями, с желанием погрузиться в воспоминания.
Она была слишком взбудоражена, слишком испугана, чтобы уснуть. Но чего она боится? Увидеть во сне Рэна?
Она выглянула в окно поверх письменного стола. Одно из маленьких удовольствий сельской жизни заключается в том, что не нужно задергивать шторы на ночь. Сильвия ничто так не любила, как вид ночного неба.
Поначалу, когда мама вышла замуж за отца Алекса, и они переехали в его отчий дом, Сильвию подавляло огромное и мрачное здание. Именно Рэн первым узнал о ее страхах после того, как застал ее гуляющей во сне. Рэн, переселившийся в дом из своего коттеджа на выходные и «присматривавший» за ней в отсутствие ее матери, отвел ее в свою комнату, напоил горячим чаем, разговаривал с ней и показал телескоп, в который наблюдал за ночным небом.
Кроме телескопа он еще пользовался биноклем, но для других, более приземленных целей. В его обязанности, как управляющего поместьем, входило выслеживать браконьеров. Рэн не боялся ночи, и с его помощью Сильвия научилась ценить ее особенную красоту. Именно Рэн однажды повел ее смотреть на играющих барсучат, взбесив тем самым ее мать.
Сильвия резко оборвала опасный ход мыслей. Раз уж ей не спится, лучше заняться работой, чем тратить время на воспоминания о Рэне.
Ее губы все еще оставались распухшими после поцелуя. Ее лицо вспыхнуло, когда она вспомнила, как Рэн назвал ее кошкой, а Ллойда — ее любовником.
Что сказал бы Рэн, если бы узнал, что у нее был всего один любовник, и этим любовником оказался мужчина, который не хотел ее, мужчина, которого пришлось упрашивать и тащить в постель чуть ли не силой, мужчина, признавшийся, что не испытывает к ней никакой любви, что случившееся между ними было ошибкой, заблуждением, которое нужно поскорее забыть?
Нет. Нет. Нет. Сильвия со злостью закрыла лицо руками, но было слишком поздно; она не могла больше бежать от воспоминаний. Они вернулись, окружили ее, подчинили себе ее мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Она уже повернулась, чтобы уйти, но Рэн остановил ее, схватив за руку и развернув лицом к себе.
— Ты действительно пытаешься обвинить меня в подделке квитанции? Ради бога, Сильвия, за кого ты меня принимаешь?
Сильвия пропустила мимо ушей его вопрос и попыталась уйти, но поскольку он все еще держал ее за руку, потребовала ледяным тоном:
— Отпусти меня, Рэн.
— Отпустить…? Ты хоть сама понимаешь, что говоришь, в чем меня обвиняешь? Ты уже не ребенок, Сильвия, и если это мелкая попытка…
— Нет, я не ребенок, — в ярости перебила его Сильвия. — Здесь, в Хавертоне, я являюсь представителем Траста и обязана защищать интересы Траста и его вложения… Если я думаю, что кто-то, все равно кто, пытается обмануть Траст или воспользоваться его деньгами, то моя работа…
— Твоя работа…? — расхохотался Рэн. — Какие возвышенные слова для женщины, которая ради этой «работы» спит со своим начальником.
Последовала секундная пауза, а затем Сильвию охватил порыв безудержной ярости, вызванной гневом и уязвленной женской гордостью. Ответила она так, как подсказывал ей инстинкт — подняла руку и залепила Рэну пощечину.
Неизвестно, кто из них был больше шокирован. На мгновение они оба застыли, глядя друг на друга. Сильвия чувствовала, как бьется ее сердце, видела сначала белый, а затем начавший краснеть отпечаток ладони на загорелой коже Рэна и различала злобу в его потемневших глазах. Было слишком поздно извиняться или бежать; Рэн все еще держал ее за руку, и когда Сильвия попыталась вырваться, он притянул ее к себе, его глаза горели гневом.
Сильвия сразу поняла, что он собирается предпринять. Закрыв глаза и беспомощно прошептав: «Нет», она почувствовала, как его твердые, безжалостные губы прижимаются к ее рту.
Ее никогда в жизни так не целовали, грубо, в наказание, и в то же время с ослепляющей, жгучей страстью. Ее тело не знало, как реагировать. В ее душе страх смешивался с раздражением. Сильвия не была беспомощной девственницей Викторианской эпохи, она была современной женщиной, умеющей за себя постоять. Она отчаянно сопротивлялась злому поцелую Рэна. Он уже раздвинул языком ее губы, вторгнувшись в ее рот не с нежностью любовника, а с яростным напором завоевателя. Сильвия отчаянно пыталась уклониться, но он обнимал ее слишком крепко, и все ее попытки освободиться привели лишь к тому, что она оказалась прижатой к нему еще плотнее. Но она продолжала бороться, колотила его кулаками в грудь, а когда между их телами совсем не осталось свободного пространства, впилась в его спину ногтями.
Где-то в глубине души она знала, что причина не в обвинении, которое нанес ей Рэн, и не в ее обиде. Источником этого взрыва эмоций, этого желания причинить ему боль, разрушить и разметать все, что осталось от ее любви, была вовсе не ее раненая гордость.
— Кошка царапучая, — буркнул Рэн, поймав ее за руку. — Может, твоему любовнику-старикашке и нужны дополнительные стимулы, когда он трахается с тобой, но мне точно нет.
Сильвия остолбенела от шока.
Ллойд не был ее любовником, но это не имело никакого значения. Слишком сильную боль причинили ей слова Рэна и то, что он связывал их злобу и взаимную ненависть с любовным актом, в котором Сильвия видела прежде всего выражение нежности и подлинной любви. Внезапно злость схлынула. Сильвия почувствовала отвращение, не только к Рэну за его оскорбление, но и к себе. Рэн назвал ее кошкой, но животные спариваются для продолжения рода; их связь никогда не бывает актом жестокости или циничного пренебрежения к чужим чувствам.
Глаза Сильвии наполнились слезами. Рэн отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо, и, воспользовавшись этим, она вырвалась и бросилась к двери.
Рэн испуганно окликнул ее, выбежал вслед за ней в коридор, и увидел, как она исчезла из виду, поднявшись по лестнице. Должен ли он догнать ее, извиниться, объяснить…? Выражение ее глаз потрясло Рэна. Это был скорее взгляд обиженного ребенка, чем взрослой, опытной женщины, и еще… Ему нет прощения за его высказывание в адрес Ллойда. Ее связь с Ллойдом, в конце концом, является ее личным делом, даже если … Господи… На мгновение, когда ее острые ноготки впились в его кожу, он испытал такую тягу, такое острое желание обнять ее обнаженное тело, вновь ощутить ее вкус, ее запах… Но зачем воскрешать старые воспоминания, повторять старые ошибки?
В свое время он поступил так, как считал правильным…
Шестая глава
Сильвия устало взглянула на светящийся циферблат. Половина второго ночи. Она пролежала последний час без сна, упрямо пытаясь заснуть, яростно борясь со своими мыслями, с желанием погрузиться в воспоминания.
Она была слишком взбудоражена, слишком испугана, чтобы уснуть. Но чего она боится? Увидеть во сне Рэна?
Она выглянула в окно поверх письменного стола. Одно из маленьких удовольствий сельской жизни заключается в том, что не нужно задергивать шторы на ночь. Сильвия ничто так не любила, как вид ночного неба.
Поначалу, когда мама вышла замуж за отца Алекса, и они переехали в его отчий дом, Сильвию подавляло огромное и мрачное здание. Именно Рэн первым узнал о ее страхах после того, как застал ее гуляющей во сне. Рэн, переселившийся в дом из своего коттеджа на выходные и «присматривавший» за ней в отсутствие ее матери, отвел ее в свою комнату, напоил горячим чаем, разговаривал с ней и показал телескоп, в который наблюдал за ночным небом.
Кроме телескопа он еще пользовался биноклем, но для других, более приземленных целей. В его обязанности, как управляющего поместьем, входило выслеживать браконьеров. Рэн не боялся ночи, и с его помощью Сильвия научилась ценить ее особенную красоту. Именно Рэн однажды повел ее смотреть на играющих барсучат, взбесив тем самым ее мать.
Сильвия резко оборвала опасный ход мыслей. Раз уж ей не спится, лучше заняться работой, чем тратить время на воспоминания о Рэне.
Ее губы все еще оставались распухшими после поцелуя. Ее лицо вспыхнуло, когда она вспомнила, как Рэн назвал ее кошкой, а Ллойда — ее любовником.
Что сказал бы Рэн, если бы узнал, что у нее был всего один любовник, и этим любовником оказался мужчина, который не хотел ее, мужчина, которого пришлось упрашивать и тащить в постель чуть ли не силой, мужчина, признавшийся, что не испытывает к ней никакой любви, что случившееся между ними было ошибкой, заблуждением, которое нужно поскорее забыть?
Нет. Нет. Нет. Сильвия со злостью закрыла лицо руками, но было слишком поздно; она не могла больше бежать от воспоминаний. Они вернулись, окружили ее, подчинили себе ее мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32