Идите туда, а я разогрею вам суп. Я и сандвич приготовил.
— Спасибо, Риггзи. — Тесса называла его так с детства — сколько она себя помнила, он всегда был с отцом. Есть ей совсем не хотелось, но она знала, что ее отказ огорчит его. Риггз считал, что в дороге всегда разыгрывается аппетит.
Дороти Паджет сидела в кресле и спокойно вышивала шелком. Когда-то это была комната для завтраков, переоборудованная сейчас в больничную палату. Дороти не стала вставать, просто подняла голову.
— Тесса, — сказала она тоном человека, который знает, что такое выполнять свой долг. — Надеюсь, ты добралась без приключений?
— Да, спасибо. — Тесса поцеловала мать в щеку и подошла к кровати. Отец спал. Лицо бледное — ни кровинки, и Тесса почему-то вспомнила гробницы средневековых святых, которых так много в соборах Дорчестера. Только опущенные уголки рта выдавали его состояние.
— Когда это случилось? — спросила она.
— Риггз увидел, когда принес ему ужин. Доктор Гиффорд говорит, что следующий удар будет последним. На сей раз твой отец выжил только потому, что у него крепкое сердце. Оно его и поддерживает, но надолго ли? Я решила, что лучше тебя вызвать. Сама понимаешь — заранее ничего сказать нельзя. Сколько ты можешь здесь пробыть?
— До вечера воскресенья.
— А что твой муж?
Доротея никогда не называла мужа дочери по имени.
— У его старшей сестры завтра серебряная свадьба, мы приглашены, — сказала Тесса. — Ему надо там быть.
— Тем лучше, — заметила мать. — Он никогда не знает, чем ему здесь заняться. Наверное, поэтому он больше сюда и не ездит.
Зять Доротею больше не интересовал. Она подняла свои темно-синие, как у Тессы, глаза на дочь и пристально на нее посмотрела.
— Если ты еще немного похудеешь, то будешь пролезать в игольное ушко.
Сама она была дамой внушительной, с огромным бюстом и необъятными бедрами. Но по-прежнему оставалась красивой. Она была яркой блондинкой вагнеровского типа (в юности ее даже звали Вал, сокращенное от Валькирии), с уверенным громким голосом и со столь же уверенными манерами. Когда муж ее был епископом, всем было понятно, что занимается он только делами церкви, а она держит под контролем всю епархию. После первого удара он оправлялся долго, но все же встал на ноги, но пять лет спустя последовал второй удар, вследствие чего ему пришлось удалиться от дел в возрасте шестидесяти пяти лет, что весьма огорчило его жену, вынужденную поступиться своими амбициями. Ей повезло — преемник мужа был фигурой незначительной, выпускник какого-то нового университета, сам из рабочей семьи, и жена была ему под стать — ни ума, ни породы. Конкуренции она составить не могла, поэтому Доротее удалось не выпустить бразды правления епархией из своих цепких рук. Тесса хорошо знала, что мать без боя не сдается.
— Бедный папа, — пробормотала она. Как же этот мягкий, милый человек женился на такой самоуверенной и властной женщине? Тесса всегда была ближе к отцу, а не к матери, хотя и понимала, что главной гордостью родителей был Руперт. Смерть сына и страшные обстоятельства этой смерти — вот чего Хью Паджет не смог вынести.
Тесса постаралась отогнать от себя воспоминания.
— Уже поздно. Может быть, ты пойдешь спать, мама? Поесть я могу и здесь.
Доротея поджала губы.
— Ты, наверное, привыкла на своей работе и к странному распорядку дня, и к странным людям. — Сделав это заявление, она продолжала так же громогласно: — А вот и Риггз с супом и сандвичами. Не засиживайся. И вы тоже, Риггз. Завтра вы понадобитесь. В одиннадцать тридцать у меня собрание женского совета.
Риггз и Тесса только переглянулись.
Оставшись одна, Тесса пододвинула стул поближе к кровати и поставила поднос на колени. Густой овощной суп с приправами, сандвич с холодным ростбифом и хреном. Риггз знал, что Тесса любит, и всегда старался это ей и приготовить. В отличие от Доротеи, заявлявшей, что относится она к детям одинаково, Риггз не скрывал, что любимица его — Тесса. А про Руперта он догадался с самого начала. Риггз был немногословен, но все примечал.
— Как получилось, что ты все знал о Руперте? Ведь даже отец узнал, когда было уже поздно, — сказала ему Тесса на похоронах.
— Потому что твой отец не обращает внимания на самые обычные вещи. Как все идеалисты, он находит извинения слишком многому. Такие люди судят поверхностно, и он просто не понимал, что происходит с сыном.
— Но ты не можешь не признать, что Руперт умел произвести самое благоприятное впечатление, — начала было возражать Тесса и вдруг с горечью поняла, что завидовать уже нечему.
— Конечно. Когда он шел по улице, люди всегда оборачивались ему вслед. Он был из тех, про которых в Библии говорится как о «гробах повапленных».
Только Руперт был всегда таким милым, таким жизнелюбивым…
Тесса съела суп и сандвичи, поставила поднос на пол. Посмотрела на отца — он не шевелился. Тесса достала из комода плед и завернулась в него. Ложиться ей не хотелось — она знала, что не заснет. У нее было неспокойно на душе, не только потому, что отец был при смерти. Их уже предупреждали однажды, что он на пороге смерти, и тогда он отказался переступать через этот порог. От Хью Паджета дочь его унаследовала внутреннюю силу, скрытую под обманчиво-хрупкой внешностью. Она, как и он, была сильной личностью. Сын унаследовал материнскую уверенность в себе и броскую внешность (в годы ее молодости на нее тоже оборачивались на улицах). Руперт, как и Доротея, привык быть в центре внимания и воспринимал это как должное.
Тесса пошла в отца, с детства была застенчива, при гостях старалась вести себя незаметно, на что, впрочем, и внимания не обращали — Руперт держал площадку. Когда его отправили в Итон, она тосковала по нему. Девятилетнюю Тессу привезли в Итон на ежегодные летние празднества, и она была поражена тому, каким длинноногим красавцем стал ее брат, неотразимый в своем вышитом жилете.
Но однажды он совершенно неожиданно вернулся домой посреди года — случилась неприятность. Какого рода, Тессе не объяснили, она знала только, что ее брат совершил некий проступок, за который был исключен из школы. Мать из Валькирии превратилась в безутешную Изольду, а отец удалился в свою часовню, где предавался молитвам — так он поступал всегда в трудные минуты.
Так Тесса поняла, что случилось действительно что-то серьезное. Но никто не стал объяснять ей, что именно. Даже Риггз молчал.
— Почему вы не говорите мне, за что исключили Руперта? — спрашивала она. — Я знаю, что из школы отсылают только за что-нибудь ужасное. Что он натворил?
— У него неприятности, — говорил Риггз.
— Но у него всегда бывали какие-нибудь неприятности!
— Теперь мы знаем, какие именно. — Из Риггза ничего больше нельзя было вытянуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63