— Не понимаю, — отрицательно покачал головой Усманов, глядя в глаза Панкрату. — Я ничего не хочу рассказывать. И не хотел. И.
— Что это за комбинации? — резко спросил Суворин, давая понять, что заигрывания закончились. — Я не собираюсь ждать, когда тебе снова посцать захочется, понял?!
— Ничего не знаю, — ответил Рашид, по-прежнему не отводя взгляда. — Все должен был объяснить курьер.
— Не дури, — устало произнес Седой, вытаскивая из-за ремня пистолет.
Вместо “беретты”, выброшенной в приступе ярости на поляне в горном лесу, он отыскал в оружейных ящиках, сложенных в вертолете, недурственную замену — австрийский пистолет для вооружения спецподразделений с емкостью магазина в три десятка патронов и массой чуть больше килограмма, отчего оружие в руках казалось игрушечной имитацией настоящей “пушки”.
Рашид бросил быстрый взгляд на пистолет. Суворин с нарочитой неторопливостью передернул затвор, потом направил ствол точно в переносицу чеченца.
— Послушай, что я тебе скажу, — начал он, медленно опуская пистолет все ниже. — Ты, конечно, можешь и дальше утверждать, что ни фига не знаешь и все такое… Я не буду тебя убивать — это было бы слишком легко. После того, что ты и головорезы под твоим командованием натворили здесь, смерть была бы для тебя настоящим подарком.
Он сделал паузу, которую расчетливо затянул почти на целую минуту, предоставив Усманову гадать, что же такое с ним собираются сделать. Потом продолжил, держа руку с пистолетом на уровне пояса:
— Так вот, убивать тебя я не буду. Я буду тебя пытать.
Сказав это, он спиной ощутил упершиеся в него взгляды Чепрагина и Шумилова.
— Кишка тонка… — протянул, храбрясь, Рашид, впрочем, без особой уверенности в голосе. Суворин усмехнулся.
— Еще неделю назад была бы тонка, — ответил он, сунув пистолет обратно за ремень. — Но сейчас мои моральные принципы несколько изменились. Я думаю, что было бы очень даже неплохо проделать с главным освободителем кое-что из того, что проделывают его так называемые солдаты с беззащитным мирным населением — как с русским, так и со своим собственным. И знаешь, с чего я начну?
С этими словами он сделал шаг вперед и резко подался к Рашиду, приблизив свое лицо к его лицу. Тот от неожиданности отшатнулся, позабыв о том, что ноги связаны, и с размаху сел на пятую точку.
— Слушай, что я придумал… — свистящим шепотом произнес Панкрат, наклоняясь над упавшим чеченцем. — Сначала я отрежу тебе яйца. Это не оригинально, согласен. Но потом я сделаю из них омлет и заставлю тебя сожрать, — он выпрямился и в задумчивости почесал затылок, сделав вид, что напряженно обдумывает только что пришедшую в голову мысль. И тут же просиял:
— Эврика! Я даже не буду их отрезать. Так поджарим… Илза у нас по кухонной части — спец, так что не подгорят, я думаю.
Рашид подтянул под себя ноги и оттолкнулся ими от земли, пытаясь на спине отползти подальше от Панкрата, склонившегося над ним, как хищная птица над перетрусившим кроликом.
— Я заставлю тебя сожрать себя самого, — тон Суворина и выражение его лица прекрасно соответствовали произносимым словам. — Буду срезать с тебя кожу полосками и варить… Кровь буду тебе выпускать понемногу — так, чтобы не умер. Ты у меня неделю умирать будешь…
В эти секунды он был почти что уверен, что именно так и сделает, и взвинчивал себя, добавляя все новые и новые подробности к описанию ожидающих Усманова страданий и пыток. С удивлением обнаружив у себя несомненный талант к пыточному делу, припоминая прочитанное, увиденное и услышанное когда-то. Панкрат продолжал живописать его возможные злоключения, перед которыми смерть действительно казалась избавлением, пока не услышал сдавленные горловые звуки у себя за спиной. Он резко обернулся с потемневшим от ярости лицом и искривленными губами и увидел, что Илзу рвет — она стояла на коленях у того самого дерева, о которое только что опиралась спиной, и, повернувшись к остальным спиной, избавлялась от только что съеденного завтрака.
Суворин ощутил нечто вроде мрачного удовлетворения.
— Подумал? — еще раз спросил он, снова развернувшись к лежавшему на спине, словно раздавленный жук, Рашиду.
Тот быстро закивал головой.
— И?..
— Я расскажу! — закричал главнокомандующий освободительной армии Ичкерии, брызжа слюной, будто базарная торговка. — Я все расскажу!
Панкрат довольно кивнул и выпрямился, проведя тыльной стороной ладони по лбу. “Интересно, — подумал он, — а если бы он не поддался, этот ублюдок? Смог бы я проделать все то, что только что ему наобещал?” Он тут же отбросил эту мысль, решив, что пустые домыслы ни к чему.
— Слушаю, — произнес Панкрат, садясь рядом с Усмановым на сырую с ночи землю. — Рассказывай, дорогой.
Чепрагин и ковыляющий Шумилов подобрались поближе и тоже присели. Покосившись на них, Суворин коротко скомандовал, обращаясь к лейтенанту:
— За дамочкой смотри… Головой отвечаешь. И не забудь — она снайпер.
Тот дернул губами, словно хотел что-то возразить, но послушно встал и направился туда, где Илза торопливо приводила себя в порядок.
— Сочетания букв и цифр — это коды, которыми Служба записывает номера банковских счетов в европейских банках, — быстро проговорил Рашид после того, как Суворин махнул рукой, приглашая его начать рассказ. — Один из номеров — код “почтового ящика” в хранилище того банка, где находятся необходимые подтверждающие документы…
— Что за документы? — быстро спросил Панкрат. — И что они подтверждают?
— Я скажу, скажу… — заторопился Рашид. — Дело в том, что недостаточно знать номер счета, чтобы снять с него деньги. Существуют различные способы ограничения доступа… Например, в некоторых банках специальные компьютеры сверяют голос клиента с образцом его речи, который записывается при открытии счета. Сверяют отпечатки пальцев, сетчатку, прочее… Все эти счета принадлежат частным лицам, гражданам европейских государств, и любой, кто хочет использовать их деньги, должен получить допуск… Мы получаем в одном из банков исходники — магнитофонные записи кодовых слов, имитаторы папиллярных узоров и прочее… Потом уже деньги снимаются со счетов или переводятся на другие счета для оплаты…
Суворин кивнул.
— Ну-ну, — протянул он. — И что же это вы оплачиваете?
Рашид судорожно сглотнул.
— Давай-давай, — приободрил его Панкрат. — Ничего нового ты мне не скажешь, просто хочу от тебя это услышать.
Усманов вдруг посмотрел на него — прямо в глаза, вызывающе. Видно, вспомнил про гордость горца.
— Оружие, — произнес он, словно в ледяную воду прыгнул. — Медикаменты для наших солдат.
— Хм-м… — Суворин недоверчиво покачал головой. — А счетами этими, значит, Служба занимается, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97