Он умолял ее о прощении, клялся, что никогда по-настоящему не любил Элизабет, что это она преследовала его.
– Почему она не сообщила в полицию?
– Барбара хотела, но Малкольм заявил, что скорее умрет, чем сядет в тюрьму. Он хныкал у нее на руках, как потерянный малый ребенок, уверяя, что любит ее. Ее доброе сердце сжалилось. Она слишком любила его и поэтому пообещала молчать. Жена помогла мужу взять себя в руки, и они спустились вниз, к гостям.
– Ты сказал, что у Малкольма осталась цепочка твоей матери. Что с нею стало потом?
– Когда Барбара поняла, что Малкольм не в состоянии мыслить, она отобрала цепочку и бросила в первую попавшуюся сумку для гольфа, не подозревая, что та принадлежит отцу. Позже она собиралась забрать цепочку, но никак не могла вспомнить, в какую сумку ее кинула. Потом гости разъехались по домам, и те, кто приезжал играть в гольф, разобрали свои клюшки и сумки. Барбаре оставалось только ждать, пока кто-нибудь из гостей не вернет цепочку. Но так как никто не объявился, она посчитала, что та где-то затерялась.
– Не понимаю. Цепочка все это время лежала в сумке для гольфа и отец не знал об этом?
Тед рассказал ей о своей вылазке на чердак отцовского дома две недели назад и о том, что обнаружил цепочку.
– О Тед!
– Вскоре после этого Барбара стала пить. Поначалу это помогало ей забыться, но постепенно она настолько втянулась, что уже не могла остановиться.
– Она никогда не думала о лечении в реабилитационной клинике?
– Много раз. Джей Би знал о ее болезни и уговаривал лечиться. То же самое твердили ее мать и Джоан Элден, лучшая подруга Барбары. Один Малкольм был против – боялся, что из-за слухов об алкоголизме жены его карьере придет конец.
– Та фраза, которую обронил Джей Би Леноксу после ленча на конференции: «В конце концов, круг замкнулся», – долго оставалась для меня загадкой, – прошептала Лаура. – Трудно было представить, к чему она относится, но теперь все ясно. Он, видимо, догадался, что в смерти твоей матери виновен Малкольм. Мне всегда казалось, что он, как и ты, никогда не верил в ее самоубийство.
– Я рад, что наконец-то все выяснилось. Может быть, теперь душа ее на небесах успокоится.
Лаура взяла его руку, прижала ладонь к своей щеке.
– Малкольм сознался?
– Нет еще. Он отказался говорить без адвоката. – Тед коротко, безрадостно засмеялся. – Знаешь, самое смешное в том, что, по последним сводкам, Малкольм опережает своего соперника более чем на семь тысяч голосов. Ожидают, что он победит с явным преимуществом. Даже если всю эту историю предать огласке прямо сейчас и за него больше никто не проголосует, он все равно уже выиграл выборы.
– Зная, как страстно он мечтал стать губернатором, думаю, что крушение амбиций заставляет его страдать больше, чем перспектива провести тридцать лет за решеткой.
Тед бросил на нее внимательный взгляд.
– Думаешь его осудят на столько?
– По обвинению в убийстве первой степени, плюс в неумышленном убийстве… Да, примерно так.
– А Барбара?
– Ей могут предъявить обвинение в соучастии или, самое лучшее, в пособничестве в сокрытии преступления. Но поскольку, я полагаю, она даст показания против своего мужа, хотя ее нельзя заставить сделать это, обвинение пойдет на соглашение с ней – свидетельство в обмен на снятие обвинений.
Внезапно, увидев вошедшего через двойные двери полицейского, она вскочила на ноги.
– Амос! Кто-нибудь догадался ему позвонить?
– Я попросил полицейского офицера, оформлявшего арест в участке, сообщить Уилсону. Амос с помощниками уже вылетели сюда на вертолете.
– Что с моей матерью?
Тед улыбнулся:
– Ее освободят примерно через час. Я позвонил Леноксу и попросил забрать ее и привезти в «Затерянный ручей». Надеюсь, я правильно поступил. Думаю, что ей не стоит сейчас оставаться одной.
На глазах у Лауры выступили слезы.
– Я сама не сделала бы лучше. Спасибо, Тед. Он встал.
– Я обещал в полиции, что привезу тебя, чтобы ты сделала официальное заявление. А что, если мы побыстрее развяжемся с этим делом и поедем домой? Самолет Дейла ждет в аэропорту.
Домой! Никакое другое слово не звучало так чудесно, как это. Да и к тому же так уместно! Улыбнувшись ему снизу вверх, она обвила рукой его талию.
– Так и сделаем.
Малкольм, сидевший в камере, меньшей, чем шкаф в его доме, взглянул на адвоката, хорошо одетого мужчину с тяжелым подбородком и длинными седыми бакенбардами.
– Вовремя же ты, – пробормотал Малкольм, когда охранник оставил их одних.
– Раньше не получилось. Воздушное движение над Хьюстоном – это какой-то кошмар!
Да. А то я не знаю! Если бы не это, я давно бы успел появиться там. Гораздо раньше Лауры. И не сидел бы сейчас здесь.
– Ну, – отодвинув стул, чтобы не касаться грязной стены, Сэм Гаррет сел. – Может, расскажешь, что все это значит?
Лгать ему не имело никакого смысла. Особенно сейчас, когда Барбара заливается соловьем и есть еще два таких заслуживающих доверия свидетеля, как Тед и Лаура.
Он рассказал Сэму все, начиная с любовного романа со своей невесткой, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь, и кончая появлением полиции во дворе хьюстонского особняка Фентонов.
– Боже! – Сэм почесал затылок.
– Не надо на меня так смотреть! – рявкнул Малкольм. – Лучше вытащи меня отсюда.
Сэм медленно и грустно покачал головой:
– Я адвокат, Малькольм, а не волшебник. Могу только сказать, что тебя не выпустят под залог.
Малкольм начал мерить камеру шагами. Возможно, Енцо сумеет что-то сделать? У него есть связи. Он договорится о залоге. Может быть, даже сумеет переправить его за границу.
Он остановился перед Сэмом.
– Мне надо позвонить.
– Кому?
– Не важно. Договорись насчет звонка.
Пять минут спустя Малкольм набирал номер Енцо по платному телефону в коридоре рядом с камерой.
Но максимум до кого он добрался, это какой-то сопливый придурок, очевидно, занявший место Тони Кордеро.
– Мистер Скарпати на совещании, – ответил тот с сильным бруклинским акцентом. – Еще раз, как вы сказали вас зовут?
Малкольм стиснул челюсти.
– Кендалл. Малкольм Кендалл. Мы с Енцо…
– Минуту.
Когда собеседник вернулся, от былой вежливости не осталось и следа.
– Мистер Скарпати никогда о вас не слышал. Проверьте по телефонному справочнику. Вы, очевидно, ошиблись номером.
– Я звоню тому самому…
К его крайнему удивлению, человек повесил трубку. Малкольм в оцепенении замер, потом наконец тоже повесил трубку. Совещание, как же! Енцо сидел там, в своем кабинете. И не стал с ним говорить только по той простой причине, что не видел больше в Малкольме никакого проку. В этом весь Скарпати.
Вот сукин сын! После того как он рисковал ради него своей шкурой, этот подонок избавился от него, как от мусора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Почему она не сообщила в полицию?
– Барбара хотела, но Малкольм заявил, что скорее умрет, чем сядет в тюрьму. Он хныкал у нее на руках, как потерянный малый ребенок, уверяя, что любит ее. Ее доброе сердце сжалилось. Она слишком любила его и поэтому пообещала молчать. Жена помогла мужу взять себя в руки, и они спустились вниз, к гостям.
– Ты сказал, что у Малкольма осталась цепочка твоей матери. Что с нею стало потом?
– Когда Барбара поняла, что Малкольм не в состоянии мыслить, она отобрала цепочку и бросила в первую попавшуюся сумку для гольфа, не подозревая, что та принадлежит отцу. Позже она собиралась забрать цепочку, но никак не могла вспомнить, в какую сумку ее кинула. Потом гости разъехались по домам, и те, кто приезжал играть в гольф, разобрали свои клюшки и сумки. Барбаре оставалось только ждать, пока кто-нибудь из гостей не вернет цепочку. Но так как никто не объявился, она посчитала, что та где-то затерялась.
– Не понимаю. Цепочка все это время лежала в сумке для гольфа и отец не знал об этом?
Тед рассказал ей о своей вылазке на чердак отцовского дома две недели назад и о том, что обнаружил цепочку.
– О Тед!
– Вскоре после этого Барбара стала пить. Поначалу это помогало ей забыться, но постепенно она настолько втянулась, что уже не могла остановиться.
– Она никогда не думала о лечении в реабилитационной клинике?
– Много раз. Джей Би знал о ее болезни и уговаривал лечиться. То же самое твердили ее мать и Джоан Элден, лучшая подруга Барбары. Один Малкольм был против – боялся, что из-за слухов об алкоголизме жены его карьере придет конец.
– Та фраза, которую обронил Джей Би Леноксу после ленча на конференции: «В конце концов, круг замкнулся», – долго оставалась для меня загадкой, – прошептала Лаура. – Трудно было представить, к чему она относится, но теперь все ясно. Он, видимо, догадался, что в смерти твоей матери виновен Малкольм. Мне всегда казалось, что он, как и ты, никогда не верил в ее самоубийство.
– Я рад, что наконец-то все выяснилось. Может быть, теперь душа ее на небесах успокоится.
Лаура взяла его руку, прижала ладонь к своей щеке.
– Малкольм сознался?
– Нет еще. Он отказался говорить без адвоката. – Тед коротко, безрадостно засмеялся. – Знаешь, самое смешное в том, что, по последним сводкам, Малкольм опережает своего соперника более чем на семь тысяч голосов. Ожидают, что он победит с явным преимуществом. Даже если всю эту историю предать огласке прямо сейчас и за него больше никто не проголосует, он все равно уже выиграл выборы.
– Зная, как страстно он мечтал стать губернатором, думаю, что крушение амбиций заставляет его страдать больше, чем перспектива провести тридцать лет за решеткой.
Тед бросил на нее внимательный взгляд.
– Думаешь его осудят на столько?
– По обвинению в убийстве первой степени, плюс в неумышленном убийстве… Да, примерно так.
– А Барбара?
– Ей могут предъявить обвинение в соучастии или, самое лучшее, в пособничестве в сокрытии преступления. Но поскольку, я полагаю, она даст показания против своего мужа, хотя ее нельзя заставить сделать это, обвинение пойдет на соглашение с ней – свидетельство в обмен на снятие обвинений.
Внезапно, увидев вошедшего через двойные двери полицейского, она вскочила на ноги.
– Амос! Кто-нибудь догадался ему позвонить?
– Я попросил полицейского офицера, оформлявшего арест в участке, сообщить Уилсону. Амос с помощниками уже вылетели сюда на вертолете.
– Что с моей матерью?
Тед улыбнулся:
– Ее освободят примерно через час. Я позвонил Леноксу и попросил забрать ее и привезти в «Затерянный ручей». Надеюсь, я правильно поступил. Думаю, что ей не стоит сейчас оставаться одной.
На глазах у Лауры выступили слезы.
– Я сама не сделала бы лучше. Спасибо, Тед. Он встал.
– Я обещал в полиции, что привезу тебя, чтобы ты сделала официальное заявление. А что, если мы побыстрее развяжемся с этим делом и поедем домой? Самолет Дейла ждет в аэропорту.
Домой! Никакое другое слово не звучало так чудесно, как это. Да и к тому же так уместно! Улыбнувшись ему снизу вверх, она обвила рукой его талию.
– Так и сделаем.
Малкольм, сидевший в камере, меньшей, чем шкаф в его доме, взглянул на адвоката, хорошо одетого мужчину с тяжелым подбородком и длинными седыми бакенбардами.
– Вовремя же ты, – пробормотал Малкольм, когда охранник оставил их одних.
– Раньше не получилось. Воздушное движение над Хьюстоном – это какой-то кошмар!
Да. А то я не знаю! Если бы не это, я давно бы успел появиться там. Гораздо раньше Лауры. И не сидел бы сейчас здесь.
– Ну, – отодвинув стул, чтобы не касаться грязной стены, Сэм Гаррет сел. – Может, расскажешь, что все это значит?
Лгать ему не имело никакого смысла. Особенно сейчас, когда Барбара заливается соловьем и есть еще два таких заслуживающих доверия свидетеля, как Тед и Лаура.
Он рассказал Сэму все, начиная с любовного романа со своей невесткой, о котором будет жалеть всю оставшуюся жизнь, и кончая появлением полиции во дворе хьюстонского особняка Фентонов.
– Боже! – Сэм почесал затылок.
– Не надо на меня так смотреть! – рявкнул Малкольм. – Лучше вытащи меня отсюда.
Сэм медленно и грустно покачал головой:
– Я адвокат, Малькольм, а не волшебник. Могу только сказать, что тебя не выпустят под залог.
Малкольм начал мерить камеру шагами. Возможно, Енцо сумеет что-то сделать? У него есть связи. Он договорится о залоге. Может быть, даже сумеет переправить его за границу.
Он остановился перед Сэмом.
– Мне надо позвонить.
– Кому?
– Не важно. Договорись насчет звонка.
Пять минут спустя Малкольм набирал номер Енцо по платному телефону в коридоре рядом с камерой.
Но максимум до кого он добрался, это какой-то сопливый придурок, очевидно, занявший место Тони Кордеро.
– Мистер Скарпати на совещании, – ответил тот с сильным бруклинским акцентом. – Еще раз, как вы сказали вас зовут?
Малкольм стиснул челюсти.
– Кендалл. Малкольм Кендалл. Мы с Енцо…
– Минуту.
Когда собеседник вернулся, от былой вежливости не осталось и следа.
– Мистер Скарпати никогда о вас не слышал. Проверьте по телефонному справочнику. Вы, очевидно, ошиблись номером.
– Я звоню тому самому…
К его крайнему удивлению, человек повесил трубку. Малкольм в оцепенении замер, потом наконец тоже повесил трубку. Совещание, как же! Енцо сидел там, в своем кабинете. И не стал с ним говорить только по той простой причине, что не видел больше в Малкольме никакого проку. В этом весь Скарпати.
Вот сукин сын! После того как он рисковал ради него своей шкурой, этот подонок избавился от него, как от мусора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80