– А загадка осталась. Хотя, я думаю, объяснить тайну можно проще… Но все-таки интересно еще раз отправиться на ее поиски.
Путь к Кове
– Мне хотелось добраться до "гиблого места", продолжает свой рассказ Алексей Тарунов. – И если не до него самого, то хотя бы куда-нибудь поближе к нему. Но как попасть на Кову? Идти сотни километров по тайге, не имея подходящей экипировки, опыта подобных путешествий, без запаса продуктов и без проводника?
– А знаете, – заметил, уходя, Борис Васильевич, – в устье Ковы, где вы мечтаете побывать, сейчас находятся американские ученые и, кажется, с ними канадцы и корейцы.
– И тут мы опоздали?
– Ну нет, – усмехнулся Шахов. – "Гиблое место" тут ни при чем. В устье Ковы ведут раскопки археологи.
Так я узнал о древнем поселении на Ангаре Усть-Кова, где вот уже много лет стоит полевой лагерь истфака Красноярского пединститута. А в те дни, по случайному совпадению, к красноярцам нагрянули зарубежные гости, которых привезли туда организаторы проходившего в Новосибирске международного симпозиума археологов с мудреным названием – "Хроностратиграфия палеолитических памятников Средней Сибири".
– Как мне туда добраться? – заинтересовался я. Шахов задумчиво постоял в дверях.
– Так и быть, – наконец решился он. – Давайте обратимся к начальнику кежемских исправительных учреждений генералу Ракитскому…
Я пошел следом за Борисом Васильевичем, и он привел меня на… районную санэпидстанцию. Там он поговорил с кем-то, и через две минуты к крыльцу подкатил "газик". Мы поехали в Приангарск, как тут называют большой поселок, огороженный колючей проволокой. Зону, пояснил мой проводник, перевели в глубь тайги с берега Ангары недавно, учитывая предстоящий после завершения строительства Богучанской гидроэлектростанции разлив водохранилища. Перед высоким забором с вышкой находился длинный барак, возле которого машина остановилась. Мы вошли в дверь с табличкой "Управление ИТУ".
Шахов по-свойски провел меня мимо дежурного в крохотный кабинет начальника оперчасти. Находившийся там майор выслушал Шахова и энергично взял черную тяжелую трубку допотопного аппарата.
– Товарищ генерал! Докладывает майор… начал он, заметно волнуясь. – С вами хочет говорить Борис Васильевич Шахов, депутат сельсовета. Да, он у меня. Передаю трубку.
Шахов держался гораздо свободнее.
– Виталий Федорович! – начал он. – Надо бы доставить московского журналиста на Кову. Не поможете? А если на вашей "каэске"?
Трубку попросили передать майору.
– Слушаю, товарищ генерал! – вскочил начальник оперчасти. – Есть, товарищ генерал. Будет выполнено, товарищ генерал…
Майор тут же стал кому-то звонить, по-видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.
– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.
Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.
Команда "каэски", загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу "Урала".
Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…
Усть-Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!
Могила шамана
Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Она почти не выделялась среди других. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется в окружающем ландшафте. А если смотреть издалека, то вершину, получившую характерное название "Седло", заметить можно чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва.
Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.
Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.
– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.
…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие-то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.
Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен-Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса-Юргена Мюллер-Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по-русски, и ученый диспут еще более оживился.
Я напомнил Дроздову об обещании отвести на раскопы. Он покорно оторвался от очередного научного спора, и мы направились в сторону Ангары к черневшим вдали отвалам. Хромавший Дроздов виртуозно спустился на дно глубокого раскопа плоскую песчаную площадку, где в разных местах покоились несколько крупных камней.
– Перед вами скребок, которым обрабатывали шкуры животных, – принялся пояснять он, – а вот зубчатое скребло – вы видели такие в разложенной на столе коллекции находок. А эти заостренные камни – нуклеусы, а вот бифасы – наконечники лавролистной формы… Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению Дэвиса и Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал Мюллер-Век, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.
Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Путь к Кове
– Мне хотелось добраться до "гиблого места", продолжает свой рассказ Алексей Тарунов. – И если не до него самого, то хотя бы куда-нибудь поближе к нему. Но как попасть на Кову? Идти сотни километров по тайге, не имея подходящей экипировки, опыта подобных путешествий, без запаса продуктов и без проводника?
– А знаете, – заметил, уходя, Борис Васильевич, – в устье Ковы, где вы мечтаете побывать, сейчас находятся американские ученые и, кажется, с ними канадцы и корейцы.
– И тут мы опоздали?
– Ну нет, – усмехнулся Шахов. – "Гиблое место" тут ни при чем. В устье Ковы ведут раскопки археологи.
Так я узнал о древнем поселении на Ангаре Усть-Кова, где вот уже много лет стоит полевой лагерь истфака Красноярского пединститута. А в те дни, по случайному совпадению, к красноярцам нагрянули зарубежные гости, которых привезли туда организаторы проходившего в Новосибирске международного симпозиума археологов с мудреным названием – "Хроностратиграфия палеолитических памятников Средней Сибири".
– Как мне туда добраться? – заинтересовался я. Шахов задумчиво постоял в дверях.
– Так и быть, – наконец решился он. – Давайте обратимся к начальнику кежемских исправительных учреждений генералу Ракитскому…
Я пошел следом за Борисом Васильевичем, и он привел меня на… районную санэпидстанцию. Там он поговорил с кем-то, и через две минуты к крыльцу подкатил "газик". Мы поехали в Приангарск, как тут называют большой поселок, огороженный колючей проволокой. Зону, пояснил мой проводник, перевели в глубь тайги с берега Ангары недавно, учитывая предстоящий после завершения строительства Богучанской гидроэлектростанции разлив водохранилища. Перед высоким забором с вышкой находился длинный барак, возле которого машина остановилась. Мы вошли в дверь с табличкой "Управление ИТУ".
Шахов по-свойски провел меня мимо дежурного в крохотный кабинет начальника оперчасти. Находившийся там майор выслушал Шахова и энергично взял черную тяжелую трубку допотопного аппарата.
– Товарищ генерал! Докладывает майор… начал он, заметно волнуясь. – С вами хочет говорить Борис Васильевич Шахов, депутат сельсовета. Да, он у меня. Передаю трубку.
Шахов держался гораздо свободнее.
– Виталий Федорович! – начал он. – Надо бы доставить московского журналиста на Кову. Не поможете? А если на вашей "каэске"?
Трубку попросили передать майору.
– Слушаю, товарищ генерал! – вскочил начальник оперчасти. – Есть, товарищ генерал. Будет выполнено, товарищ генерал…
Майор тут же стал кому-то звонить, по-видимому на причал. Шахов довольно поглядывал по сторонам: сработано, все в порядке.
– Вас доставят на Кову наши люди, – оторвался от трубки майор. – Когда поедете? Сейчас? Хорошо.
Причал находился на краю Кежмы, куда мы вернулись из Приангарска. На берегу Ангары у деревянного помоста стояли пришвартованными два небольших военных катера.
Команда "каэски", загоравшая на палубе, вскочила при виде спускающегося по пологому берегу "Урала".
Круглолицый улыбчивый мужчина средних лет представился капитаном суденышка, а стриженный наголо парень с грубоватым лицом и пронзительными глазами – его помощником. Ехать до Ковы, по их словам, часов пять…
Усть-Кова! Как позже выяснилось, с этой землей была связана новая и неожиданная загадка!
Могила шамана
Прибрежная гора не показалась мне уж очень высокой. Она почти не выделялась среди других. Но мне объяснили, что с воды не видно второго пологого уступа, и поэтому она как будто не выделяется в окружающем ландшафте. А если смотреть издалека, то вершину, получившую характерное название "Седло", заметить можно чуть ли не от самой Кежмы. Высотой гора не более 600 метров, густо поросла лесом. Перед ней широкое плоское место, почти совершенно открытое, с молодой березовой рощицей на кромке обрыва.
Эта ровная площадка довольно круто обрывалась к Ангаре, а со стороны Ковы спуск к воде был пологий. Зато другой берег уходил ввысь, покрытый лесом от самой воды. Поодаль от обрыва стояли в несколько рядов палатки и протяженный деревянный навес над длинными столами.
Навстречу нам по тропе к лагерю шел человек в синей кепке с большим козырьком. Он сильно прихрамывал, опираясь на палку. Это и был профессор Дроздов, отыскать которого рекомендовал мне Шахов.
– Найдите журналисту палатку, – сказал он, заведя в единственный здесь бревенчатый дом. А потом, обращаясь ко мне, добавил:
– Перед ужином я готов показать вам раскопы и находки.
…Под длинным навесом из грубо сколоченных бревен тянулись два длинных стола. На одном столе стояли помытые чашки и кружки, а на другом лежали разных размеров, формы и породы камни, почерневшие обломки керамических сосудов, с орнаментами и без них, а также какие-то мелкие точеные камешки, издали похожие на пуговицы.
Высокий американец Ричард Дэвис и черноволосый канадец Сен-Марш сидели напротив сосредоточенного южнокорейского профессора Чонга и представительной наружности пожилого профессора из ФРГ Ханса-Юргена Мюллер-Века. Рядом с профессором из Гейдельберга примостился наш переводчик, а за спиной у Дэвиса стояли профессор Дроздов и его новосибирский коллега Руслан Васильевский. Позади корейца встал Анатолий Кузнецов, доктор исторических наук из Уссурийска. Чуть поодаль сидели геологи Геннадий Яценко из Якутска и Виталий Чеха из Красноярска. Позже за стол села американка Ольга Соффер, хорошо говорившая по-русски, и ученый диспут еще более оживился.
Я напомнил Дроздову об обещании отвести на раскопы. Он покорно оторвался от очередного научного спора, и мы направились в сторону Ангары к черневшим вдали отвалам. Хромавший Дроздов виртуозно спустился на дно глубокого раскопа плоскую песчаную площадку, где в разных местах покоились несколько крупных камней.
– Перед вами скребок, которым обрабатывали шкуры животных, – принялся пояснять он, – а вот зубчатое скребло – вы видели такие в разложенной на столе коллекции находок. А эти заостренные камни – нуклеусы, а вот бифасы – наконечники лавролистной формы… Словом, человек в устье Ковы жил по крайней мере 15 тысяч лет назад, когда, по мнению Дэвиса и Сен-Марша, древний человек сделал первую попытку перебраться из Азии в Америку. Мы считаем, что это произошло на несколько тысяч лет раньше; нас поддержал Мюллер-Век, но к согласию с американцами мы пока так и не пришли. Надо добывать новые доказательства. В этом и суть проходившего в Новосибирске симпозиума археологов.
Мы медленно прошли к дальнему раскопу, что на самом мысу, образованном впадающей в Ангару Ковой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85