Большая часть военных действий — как на поле брани, так и вне его — совершается как бы в серых сумерках. А при ярком свете остается лишь подсчитывать потери и оставшихся а живых. Никто не может с уверенностью сказать, что осведомлен обо всем, пока туман не рассеется. Возможно, так оно и лучше. Я убежден, что многого о войне лучше вообще не знать.
— Например, того, чем занимался мой брат? — горько бросила Августа.
— Помни своего брата таким, каким ты его знала, Августа. Сохрани в памяти образ последнего из безудержно смелых, дерзких, безрассудных нортамберлендских Баллинджеров и не терзай себя мыслями о том, что могло быть, и могло и не быть во время войны, это уже в прошлом.
Августа вздернула подбородок:
— Но в одном вы все-таки не правы, милорд!
— В чем же?
— Мой брат не был последним из нортамберлендских Баллинджеров. Последняя в нашем роду — я!
Гарри сел, глядя на нее с холодным предостережением:
— У тебя теперь новая семья, Августа. Ты сама сказала об этом вчера ночью в картинной галерее.
— А теперь я передумала! — Августа лучезарно улыбнулась ему. — Теперь мне уже кажется, что твои предки совсем не так хороши, как мои собственные.
— В этом отношении ты, без сомнения, права. Никто и никогда не мог бы назвать моих предков хорошими. Однако теперь ты стала графиней Грейстоун, и я постараюсь, чтобы ты никогда об этом не забывала.
Прошла неделя. Августа сидела в кресле на залитой солнцем галерее второго этажа прямо под портретом своей прекрасной предшественницы. Она в задумчивости обратила свой взгляд на обманчиво безмятежный лик предыдущей графини Грейстоун.
— Я намерена восполнить тот ущерб, который вы нанесли этому дому, Кэтрин, — произнесла она вслух. — Я далеко не идеал, но любить я умею, а вот вы, как мне кажется, даже не представляли себе, что означает это слово. В конце концов, вы ведь не были образцом добродетельной женщины, не правда ли? Ах, как много вы потеряли, погнавшись за обманчивыми иллюзиями! Ну а я, к счастью, не так глупа, — твердо заключила она и состроила портрету рожицу. Потом вскрыла конверт с письмом от Клодии.
Дорогая Августа!
Надеюсь, у тебя и твоего уважаемого супруга все складывается хорошо. Должна признаться, мне очень не хватает тебя здесь, в Лондоне. Сезон кончается, и все как-то замерло. Как мы и договорились, я несколько раз заезжала в «Помпею»и вела в высшей степени интересные беседы с твоей подругой, леди Арбутнотт.
Должна сказать, что она совершенно очаровательна. Я думала, меня несколько оттолкнут ее эксцентричные манеры, ведь она ими славится, однако этого почему-то не произошло. Я нахожу общество леди Арбутнотт чрезвычайно приятным и страшно огорчена ее тяжким недугом.
С другой стороны, ее дворецкий вызывает во мне несомненное раздражение. Если бы это зависело от меня, я ни секунды не стала бы держать его в доме. С каждым моим приходом он становится все нахальнее, и боюсь, в один прекрасный день я буду вынуждена сказать ему, что он переходит всякие границы. И я по-прежнему не могу избавиться от ощущения, что я его где-то встречала.
К моему удивлению, не могу не признать, что в «Помпее» мне очень нравится. Естественно, я не могу одобрить таких введений, как существующая в клубе книга для записей пари. А ты знаешь, кое-кто ставил на то, что ваша помолвка долго не продлится? Не одобряю я и слишком большого увлечения азартными играми. Однако я познакомилась с несколькими весьма интересными дамами, которые разделяют мое увлечение изящной словесностью. И у нас было немало увлекательнейших дискуссий.
Что же касается светской жизни, то она, повторяю, без тебя утратила большую часть своего очарования. Тебе всегда удавалось привлечь самых интересных людей и лучших партнеров по танцам. А сейчас рядом со мной постоянно оказываются лишь самые добродетельные из представителей противоположного пола. Знаешь, если бы не Питер Шелдрейк, мне уже давно стало бы ужасно скучно. К счастью, мистер Шелдрейк, великолепный танцор. Он даже убедил меня станцевать с ним вальс. Мне бы только хотелось, чтобы он стал серьезнее и увлекся чем-нибудь более интеллектуальным. Он по природе своей человек довольно легкомысленный и без конца надо мной подшучивает.
Мне страшно хочется приехать к вам в гости и повидаться с тобой! Когда же ты вернешься?
С любовью, твоя Клодия
Августа дочитала письмо и медленно свернула листок. Было удивительно приятно получить весточку от кузины Клодии. Не менее приятно было узнать, что всегда сдержанная и замкнутая Клодия скучает по ней.
— Августа, Августа, где вы? — Мередит летела к ней по длинной галерее, размахивая листом бумаги. — Я закончила свою акварель! Как вы ее находите? Тетя Кларисса сказала, что я обязательно должна спросить у вас, поскольку это вы предложили, чтобы я начала заниматься рисованием.
— Да, разумеется. И мне не терпится посмотреть, что у вас получилось. — Августа подняла глаза на Клариссу, которая спокойно следовала за своей воспитанницей. — Благодарю вас, мисс Флеминг, что позволили девочке попробовать свои силы в рисовании.
— Его сиятельство сообщил, что в этих вопросах мне надлежит руководствоваться вашим мнением, хотя мы с ним и пришли к заключению, что рисовать акварелью не слишком достойное занятие для Мередит.
— Да; я знаю, однако это может быть очень приятным занятием, мисс Флеминг.
— От человека, если он чем-то занимается серьезно, следует ожидать полной отдачи и чрезвычайного прилежания, — заявила Кларисса. — Занятия — не забава.
Августа улыбнулась Мередит, беспокойно переводившей глаза с одной женщины на другую.
— Я уверена, Мередит работала над своим рисунком с большим прилежанием, потому что получилось очень хорошо. Я, например, просто убеждена в этом.
— Вы действительно так думаете, Августа? — живо склонилась к ней Мередит, заглядывая через плечо.
Августа отодвинула рисунок как можно дальше от себя и склонила голову набок, внимательно его изучая. Рисунок состоял из бледно-синего фона, на котором были разбросаны довольно редкие, но забавные пятнышки зеленого и желтого цвета, а на заднем плане виднелся какой-то огромный золотистый пузырь или капля.
— Вот это деревья, — пояснила Мередит, указывая на зеленые и желтые пятнышки, — У меня кисть очень растрепалась, и с нее все время текла краска.
— Деревья получились просто прелестно. И особенно мне нравится, как вы нарисовали небо, Мередит. — Выяснив, что зеленые и желтые пятнышки — это деревья, нетрудно было догадаться, что размытый синий фон представляет собой небо. — А вот это уже совсем интересно, — заявила Августа, указывая на золотистый пузырь.
— Это Грейстоун, — гордо пояснила Мередит.
— Ваш отец?
— Нет, нет, Августа, наш дом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Например, того, чем занимался мой брат? — горько бросила Августа.
— Помни своего брата таким, каким ты его знала, Августа. Сохрани в памяти образ последнего из безудержно смелых, дерзких, безрассудных нортамберлендских Баллинджеров и не терзай себя мыслями о том, что могло быть, и могло и не быть во время войны, это уже в прошлом.
Августа вздернула подбородок:
— Но в одном вы все-таки не правы, милорд!
— В чем же?
— Мой брат не был последним из нортамберлендских Баллинджеров. Последняя в нашем роду — я!
Гарри сел, глядя на нее с холодным предостережением:
— У тебя теперь новая семья, Августа. Ты сама сказала об этом вчера ночью в картинной галерее.
— А теперь я передумала! — Августа лучезарно улыбнулась ему. — Теперь мне уже кажется, что твои предки совсем не так хороши, как мои собственные.
— В этом отношении ты, без сомнения, права. Никто и никогда не мог бы назвать моих предков хорошими. Однако теперь ты стала графиней Грейстоун, и я постараюсь, чтобы ты никогда об этом не забывала.
Прошла неделя. Августа сидела в кресле на залитой солнцем галерее второго этажа прямо под портретом своей прекрасной предшественницы. Она в задумчивости обратила свой взгляд на обманчиво безмятежный лик предыдущей графини Грейстоун.
— Я намерена восполнить тот ущерб, который вы нанесли этому дому, Кэтрин, — произнесла она вслух. — Я далеко не идеал, но любить я умею, а вот вы, как мне кажется, даже не представляли себе, что означает это слово. В конце концов, вы ведь не были образцом добродетельной женщины, не правда ли? Ах, как много вы потеряли, погнавшись за обманчивыми иллюзиями! Ну а я, к счастью, не так глупа, — твердо заключила она и состроила портрету рожицу. Потом вскрыла конверт с письмом от Клодии.
Дорогая Августа!
Надеюсь, у тебя и твоего уважаемого супруга все складывается хорошо. Должна признаться, мне очень не хватает тебя здесь, в Лондоне. Сезон кончается, и все как-то замерло. Как мы и договорились, я несколько раз заезжала в «Помпею»и вела в высшей степени интересные беседы с твоей подругой, леди Арбутнотт.
Должна сказать, что она совершенно очаровательна. Я думала, меня несколько оттолкнут ее эксцентричные манеры, ведь она ими славится, однако этого почему-то не произошло. Я нахожу общество леди Арбутнотт чрезвычайно приятным и страшно огорчена ее тяжким недугом.
С другой стороны, ее дворецкий вызывает во мне несомненное раздражение. Если бы это зависело от меня, я ни секунды не стала бы держать его в доме. С каждым моим приходом он становится все нахальнее, и боюсь, в один прекрасный день я буду вынуждена сказать ему, что он переходит всякие границы. И я по-прежнему не могу избавиться от ощущения, что я его где-то встречала.
К моему удивлению, не могу не признать, что в «Помпее» мне очень нравится. Естественно, я не могу одобрить таких введений, как существующая в клубе книга для записей пари. А ты знаешь, кое-кто ставил на то, что ваша помолвка долго не продлится? Не одобряю я и слишком большого увлечения азартными играми. Однако я познакомилась с несколькими весьма интересными дамами, которые разделяют мое увлечение изящной словесностью. И у нас было немало увлекательнейших дискуссий.
Что же касается светской жизни, то она, повторяю, без тебя утратила большую часть своего очарования. Тебе всегда удавалось привлечь самых интересных людей и лучших партнеров по танцам. А сейчас рядом со мной постоянно оказываются лишь самые добродетельные из представителей противоположного пола. Знаешь, если бы не Питер Шелдрейк, мне уже давно стало бы ужасно скучно. К счастью, мистер Шелдрейк, великолепный танцор. Он даже убедил меня станцевать с ним вальс. Мне бы только хотелось, чтобы он стал серьезнее и увлекся чем-нибудь более интеллектуальным. Он по природе своей человек довольно легкомысленный и без конца надо мной подшучивает.
Мне страшно хочется приехать к вам в гости и повидаться с тобой! Когда же ты вернешься?
С любовью, твоя Клодия
Августа дочитала письмо и медленно свернула листок. Было удивительно приятно получить весточку от кузины Клодии. Не менее приятно было узнать, что всегда сдержанная и замкнутая Клодия скучает по ней.
— Августа, Августа, где вы? — Мередит летела к ней по длинной галерее, размахивая листом бумаги. — Я закончила свою акварель! Как вы ее находите? Тетя Кларисса сказала, что я обязательно должна спросить у вас, поскольку это вы предложили, чтобы я начала заниматься рисованием.
— Да, разумеется. И мне не терпится посмотреть, что у вас получилось. — Августа подняла глаза на Клариссу, которая спокойно следовала за своей воспитанницей. — Благодарю вас, мисс Флеминг, что позволили девочке попробовать свои силы в рисовании.
— Его сиятельство сообщил, что в этих вопросах мне надлежит руководствоваться вашим мнением, хотя мы с ним и пришли к заключению, что рисовать акварелью не слишком достойное занятие для Мередит.
— Да; я знаю, однако это может быть очень приятным занятием, мисс Флеминг.
— От человека, если он чем-то занимается серьезно, следует ожидать полной отдачи и чрезвычайного прилежания, — заявила Кларисса. — Занятия — не забава.
Августа улыбнулась Мередит, беспокойно переводившей глаза с одной женщины на другую.
— Я уверена, Мередит работала над своим рисунком с большим прилежанием, потому что получилось очень хорошо. Я, например, просто убеждена в этом.
— Вы действительно так думаете, Августа? — живо склонилась к ней Мередит, заглядывая через плечо.
Августа отодвинула рисунок как можно дальше от себя и склонила голову набок, внимательно его изучая. Рисунок состоял из бледно-синего фона, на котором были разбросаны довольно редкие, но забавные пятнышки зеленого и желтого цвета, а на заднем плане виднелся какой-то огромный золотистый пузырь или капля.
— Вот это деревья, — пояснила Мередит, указывая на зеленые и желтые пятнышки, — У меня кисть очень растрепалась, и с нее все время текла краска.
— Деревья получились просто прелестно. И особенно мне нравится, как вы нарисовали небо, Мередит. — Выяснив, что зеленые и желтые пятнышки — это деревья, нетрудно было догадаться, что размытый синий фон представляет собой небо. — А вот это уже совсем интересно, — заявила Августа, указывая на золотистый пузырь.
— Это Грейстоун, — гордо пояснила Мередит.
— Ваш отец?
— Нет, нет, Августа, наш дом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96