Словно далекие раскаты летней грозы, доносился вездесущий рокот волн. И охотник, и собака не ели уже два дня и валились с ног от голода и усталости. Сквозь пелену вихрящейся белизны Клэй разглядел впереди очертания белой крепостной стены с бойницами и высокими деревянными воротами. Он подошел к строению и, закинув лук на плечо, забарабанил кулаком в дубовые створки. Вуд вторил ему настойчивым лаем.
– Кто там? – послышался голос сверху. Над белой стеной возникло мужское лицо.
– Человек, – крикнул ему Клэй.
– Кто такой? – снова спросил голос.
– Охотник.
Дьявольская собака
Я уже дважды прерывал свой рассказ о путешествии Клэя и положительно не вижу причин, почему бы мне не продолжить эту традицию – особенно в свете поразительных перемен, происходящих в моей собственной жизни. К тому же я более чем уверен, что мои нынешние успехи напрямую связаны с проводимым мною расследованием. Из замкнутой скорлупки одиночества я вознесся к теплому свету человеческого общества! Я побывал в Вено, чтобы навестить своих друзей, и сейчас поведаю вам об этом, покуда чистая красота, стрелка моего компаса, не перестанет кружиться и не укажет мне путь назад, в Запределье.
После того как очередное мое ночное бдение завершилось рассказом о встрече Клэя с лиственным человеком, я уже не мог писать – слишком велико было нервное напряжение от мысли, чтобы принять приглашение Фескина и явиться в Вено. Несколько дней я вообще не брался за перо и вместо этого проводил время в раздумьях: должен ли я презреть свою ранимость (как физическую, так и духовную) и, собравшись с силами, развить в себе те качества, что могут привести меня к полному превращению в человека?…
Разумеется, я собирался отправиться в Вено! Это было ясно с самого начала. Но я должен был хорошенько все взвесить, засомневаться, потерять покой и сон – в общем, выжать из этого решения все удовольствие до последней капли. Покончив с этими глупостями, я вспомнил замечание учителя по поводу одежды. Признаюсь, я долго хихикал и качал головой: сомнительно, что жители Вено больше обрадуются, если демон, символическое воплощение зла, явится к ним в штанах.
– Форма одежды – парадная, – воскликнул я вслух, разрушая наконец чары бездействия. С этими словами я отправился на поиски подходящего облачения.
Столько лет прожив среди обломков грандиозной катастрофы, я довольно хорошо изучил здешние трупы – где они находятся, в каких позах простились с жизнью и в какой одежке. Среди неподвижного общества скелетов я знал одного довольно крупного господина, прекрасно одетого, который встретил свою судьбу, угодив ногой в капкан из тяжелых обломков и получив пулю в задницу. Он стоял в полный рост на разрушенном парадном крыльце Министерства провинций. Меня всегда восхищало то, с каким неувядающим достоинством он держался, даже несмотря на заметную нехватку плоти. Монокль по-прежнему гордо сверкал между скулой и бровью, наряд же его состоял из пепельно-серого в розовую полоску костюма и жилета. Венчал этот памятник безупречному вкусу величавый черный цилиндр с розовой лентой.
В ходе своих исследований я узнал, что эта важная персона был сам Пеннит Дреск – отец той юной девушки, которую Клэй в «Деле о невидящем оке» обвинил в рисовании прутиком колдовских рисунков и которой по приговору суда выкололи оба глаза. Из других документов было ясно, что Дреск принял участие в заговоре с целью свергнуть благодетельное правление Драктона Белоу. Так что у моего гардероба была достойная родословная.
Я тщательно вычистил свой наряд и прочитал целую книгу о кройке и шитье. Вдеть нитку в иголку когтистыми лапами оказалось не легче, чем заставить верблюда пролезть в игольное ушко. С отверстием для хвоста особых трудностей не возникло: все, что нужно было сделать, это расширить дыру, проделанную пулей, и обметать края. Но вот с пиджаком и жилетом, учитывая наличие крыльев, пришлось повозиться. Здесь я выступил скорее в роли кутюрье, а не банального портного. О туфлях пришлось забыть: копыта с ними вязались плохо. Над белой рубашкой пришлось бы колдовать слишком долго, и вместо белья я решил довольствоваться собственной шерстью. Зато цилиндр поместился аккурат между рогов. Продев в петлицу веточку райского дерева и восемь раз посмотревшись в зеркало, я решил, что готов.
После часового кружения на порядочной высоте я затемно приземлился на улице Вено перед дверями школы. Долговязый наставник Фескин уже дожидался меня. Он был в простой рубашке и штанах, и я забеспокоился, не переборщил ли с нарядом. Приняв как можно более щеголеватый вид, я подошел к нему.
– Потрясающе выглядишь, – сказал он со смехом.
Поначалу его веселость больно уколола меня, но я быстро преодолел смущение и рассмеялся тоже.
– У нас на развалинах принято переодеваться к ужину, – пошутил я.
– Ну вот и отлично! – с улыбкой сказал Фескин. Затем пожал мне лапу и жестом пригласил пройти в ярко освещенное здание школы.
Я поднялся на крыльцо, цокая копытами по деревянным ступенькам. Фескин отступил в сторону, пропуская меня первым, а когда я вошел, меня встретил крик, от которого моя шляпа едва не слетела. Я мгновенно сгруппировался в защитную стойку: когти наружу, рога опущены, шерсть на загривке дыбом… В таком виде я и предстал перед моими сторонниками. Однако вскоре я понял, что столь напугавший меня шум был дружным выкриком: «Сюрприз!» Я выпрямился во весь рост и увидел их – собравшихся вокруг крохотных парт и грифельной доски. На доске мелом, крупными буквами, было выведено: «Добро пожаловать, Мисрикс!»
Это и правда был сюрприз. Решив разыграть меня, Фескин серьезно рисковал: от неожиданности я вполне мог начать крушить все вокруг. Впрочем, это лишь подтверждало его доверие. В школе собрались и мужчины, и женщины, и дети. Посреди комнаты от яств и напитков ломился накрытый стол. Люди обступили меня, чтобы поприветствовать, и я, плотно сложив крылья, перестал выделяться в толпе. Я снова увидел тех, кто приходил на развалины города, и какое же это было удовольствие – встретиться со старыми друзьями, хоть мы и познакомились всего неделю назад…
Эмилия, разумеется, тоже была здесь. Она ревниво оторвала меня от беседы, которую я завел было с человеком, чей брат в числе других отправился в экспедицию, призванную вытащить Клэя из его добровольной ссылки в Запределье. Девочка взяла меня за руку и подвела к своей парте. Я рассказал ей, как мне понравилась подаренная ею апельсиновая конфета и сообщил, что это была самая превкусная вещь на свете. Она рассмеялась в ответ, польщенная, и эта невинная веселость растрогала меня до глубины души. Потом она сказала, что у нее заготовлен еще один подарочек, и подвела меня к стене с развешанными в ряд листками бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Кто там? – послышался голос сверху. Над белой стеной возникло мужское лицо.
– Человек, – крикнул ему Клэй.
– Кто такой? – снова спросил голос.
– Охотник.
Дьявольская собака
Я уже дважды прерывал свой рассказ о путешествии Клэя и положительно не вижу причин, почему бы мне не продолжить эту традицию – особенно в свете поразительных перемен, происходящих в моей собственной жизни. К тому же я более чем уверен, что мои нынешние успехи напрямую связаны с проводимым мною расследованием. Из замкнутой скорлупки одиночества я вознесся к теплому свету человеческого общества! Я побывал в Вено, чтобы навестить своих друзей, и сейчас поведаю вам об этом, покуда чистая красота, стрелка моего компаса, не перестанет кружиться и не укажет мне путь назад, в Запределье.
После того как очередное мое ночное бдение завершилось рассказом о встрече Клэя с лиственным человеком, я уже не мог писать – слишком велико было нервное напряжение от мысли, чтобы принять приглашение Фескина и явиться в Вено. Несколько дней я вообще не брался за перо и вместо этого проводил время в раздумьях: должен ли я презреть свою ранимость (как физическую, так и духовную) и, собравшись с силами, развить в себе те качества, что могут привести меня к полному превращению в человека?…
Разумеется, я собирался отправиться в Вено! Это было ясно с самого начала. Но я должен был хорошенько все взвесить, засомневаться, потерять покой и сон – в общем, выжать из этого решения все удовольствие до последней капли. Покончив с этими глупостями, я вспомнил замечание учителя по поводу одежды. Признаюсь, я долго хихикал и качал головой: сомнительно, что жители Вено больше обрадуются, если демон, символическое воплощение зла, явится к ним в штанах.
– Форма одежды – парадная, – воскликнул я вслух, разрушая наконец чары бездействия. С этими словами я отправился на поиски подходящего облачения.
Столько лет прожив среди обломков грандиозной катастрофы, я довольно хорошо изучил здешние трупы – где они находятся, в каких позах простились с жизнью и в какой одежке. Среди неподвижного общества скелетов я знал одного довольно крупного господина, прекрасно одетого, который встретил свою судьбу, угодив ногой в капкан из тяжелых обломков и получив пулю в задницу. Он стоял в полный рост на разрушенном парадном крыльце Министерства провинций. Меня всегда восхищало то, с каким неувядающим достоинством он держался, даже несмотря на заметную нехватку плоти. Монокль по-прежнему гордо сверкал между скулой и бровью, наряд же его состоял из пепельно-серого в розовую полоску костюма и жилета. Венчал этот памятник безупречному вкусу величавый черный цилиндр с розовой лентой.
В ходе своих исследований я узнал, что эта важная персона был сам Пеннит Дреск – отец той юной девушки, которую Клэй в «Деле о невидящем оке» обвинил в рисовании прутиком колдовских рисунков и которой по приговору суда выкололи оба глаза. Из других документов было ясно, что Дреск принял участие в заговоре с целью свергнуть благодетельное правление Драктона Белоу. Так что у моего гардероба была достойная родословная.
Я тщательно вычистил свой наряд и прочитал целую книгу о кройке и шитье. Вдеть нитку в иголку когтистыми лапами оказалось не легче, чем заставить верблюда пролезть в игольное ушко. С отверстием для хвоста особых трудностей не возникло: все, что нужно было сделать, это расширить дыру, проделанную пулей, и обметать края. Но вот с пиджаком и жилетом, учитывая наличие крыльев, пришлось повозиться. Здесь я выступил скорее в роли кутюрье, а не банального портного. О туфлях пришлось забыть: копыта с ними вязались плохо. Над белой рубашкой пришлось бы колдовать слишком долго, и вместо белья я решил довольствоваться собственной шерстью. Зато цилиндр поместился аккурат между рогов. Продев в петлицу веточку райского дерева и восемь раз посмотревшись в зеркало, я решил, что готов.
После часового кружения на порядочной высоте я затемно приземлился на улице Вено перед дверями школы. Долговязый наставник Фескин уже дожидался меня. Он был в простой рубашке и штанах, и я забеспокоился, не переборщил ли с нарядом. Приняв как можно более щеголеватый вид, я подошел к нему.
– Потрясающе выглядишь, – сказал он со смехом.
Поначалу его веселость больно уколола меня, но я быстро преодолел смущение и рассмеялся тоже.
– У нас на развалинах принято переодеваться к ужину, – пошутил я.
– Ну вот и отлично! – с улыбкой сказал Фескин. Затем пожал мне лапу и жестом пригласил пройти в ярко освещенное здание школы.
Я поднялся на крыльцо, цокая копытами по деревянным ступенькам. Фескин отступил в сторону, пропуская меня первым, а когда я вошел, меня встретил крик, от которого моя шляпа едва не слетела. Я мгновенно сгруппировался в защитную стойку: когти наружу, рога опущены, шерсть на загривке дыбом… В таком виде я и предстал перед моими сторонниками. Однако вскоре я понял, что столь напугавший меня шум был дружным выкриком: «Сюрприз!» Я выпрямился во весь рост и увидел их – собравшихся вокруг крохотных парт и грифельной доски. На доске мелом, крупными буквами, было выведено: «Добро пожаловать, Мисрикс!»
Это и правда был сюрприз. Решив разыграть меня, Фескин серьезно рисковал: от неожиданности я вполне мог начать крушить все вокруг. Впрочем, это лишь подтверждало его доверие. В школе собрались и мужчины, и женщины, и дети. Посреди комнаты от яств и напитков ломился накрытый стол. Люди обступили меня, чтобы поприветствовать, и я, плотно сложив крылья, перестал выделяться в толпе. Я снова увидел тех, кто приходил на развалины города, и какое же это было удовольствие – встретиться со старыми друзьями, хоть мы и познакомились всего неделю назад…
Эмилия, разумеется, тоже была здесь. Она ревниво оторвала меня от беседы, которую я завел было с человеком, чей брат в числе других отправился в экспедицию, призванную вытащить Клэя из его добровольной ссылки в Запределье. Девочка взяла меня за руку и подвела к своей парте. Я рассказал ей, как мне понравилась подаренная ею апельсиновая конфета и сообщил, что это была самая превкусная вещь на свете. Она рассмеялась в ответ, польщенная, и эта невинная веселость растрогала меня до глубины души. Потом она сказала, что у нее заготовлен еще один подарочек, и подвела меня к стене с развешанными в ряд листками бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69