– Куда бы я ни повернулся, меня преследует предчувствие катастрофы. Что я могу поделать?
– Вы спрашиваете меня?! – с горечью воскликнул я. – Меня, одну из ваших фигур! Вы разбудили силы, которые вышли из-под вашего контроля! Вы сумасшедший, если думаете, что смерть таких людей, как Герреро или Мендоса, можно назвать ходами в шахматной игре! Или вы забыли обо всех остальных жителях вашего города? Для вас что-нибудь значат чувства жены Толстяка Брауна, или брата Мендосы, или других, кто любил тех, кого вы убили?
Весь гнев, собравшийся во мне, внезапно вырвался наружу, я почти кричал.
– Кто посоветовал вам участвовать в кровавой бойне? И это называется управлять страной?! Ведь вы сами загнали себя в угол, из которого можете выйти не иначе как по трупам! Может, вы построили Сьюдад-де-Вадос и принесли ему процветание, но вы явно сделали это ради возвеличивания собственного «я», потому что слишком презираете людей!
Он пытался перебить меня, но я расходился все больше.
– Вы готовы были уничтожить тысячи людей, только бы не запачкать ваши красивые здания! Разве не так? Почему же, черт возьми, вы не поступились собственным комфортом ради кого-то из бедняг, живущих в трущобах Сигейраса? Думаете, он хотел, чтобы они жили там как животные? Но большего дать им он не мог. Да по сравнению с вами даже у работорговца чистые руки!
– Не вправе отрицать, – тихо проговорил он.
Я подошел к сейфу, вытащил с полок оставшиеся папки и методично просмотрел их. Некоторые из имен мало что значили для меня. Но фамилии Браун, Энжерс, Посадор…
Я сосчитал их. Тридцать. Не хватало двух.
– Кто были королями в вашей безумной игре? – спросил я.
– Мы сами, – ответил он.
– Вполне естественно. Единственная фигура, которую нельзя брать! Генерал, руководящий резней из бомбоубежища!
Он слегка поморщился. Я продолжал рыться в папках.
– Сеньор Хаклют, – сказал он после паузы, – что вы намерены предпринять? Видите, я отдал себя в ваши руки. Я не доверился никому другому, кроме разве моего исповедника, а он обязан хранить тайну.
– Не пытайтесь успокоить свою совесть таким образом! – оборвал я его. – Вы можете позвать слуг и вышвырнуть меня вон. Вы можете просто выдворить меня сегодня же из страны. Вы в состоянии заткнуть рот Гарсиа, Диасу и даже своей жене. Вы могли бы даже не утруждать себя моей отправкой. Просто пристрелили бы. Никто не знает, где я, кроме нанятого шофера и Марии Посадор.
Вадос съежился еще больше.
– За кого вы меня принимаете? Вы что же, считаете, что я из тех, кто делает королей? Или, может быть, вы ждете, что я выбегу на улицу и начну кричать обо всем, чтобы люди вышвырнули вас отсюда? Кто мне может поверить, если даже я покажу им эти папки? Да, вы ловко все придумали; единственный человек, который способен был бы мне поверить, – больной бедняга Колдуэлл.
Случилось так, что именно папку Колдуэлла я держал в руках. Я почти швырнул ее в Вадоса.
– Да, двадцать лет все происходило так, как вы хотели. Немногие правители могут похвастать этим. Вам пора теперь снова взглянуть фактам в лицо, забыв о ваших правилах игры, иначе рано или поздно вас расстреляют. Управление государством – ваше дело, не мое! Успокойте хотя бы людей – дайте пенсию вдове Толстяка Брауна, вы ведь прекрасно знаете, что он невиновен. Зачем я говорю вам все это?
Я машинально открыл папку Колдуэлла. Внутри была вложена записка:
«30. Пабло говорит, что лучший ход с5.»
– Значит, и здесь вы обманывали, – тихо сказал я. – Даже когда вы поклялись, что будете следовать правилам, вы обманывали. Вы спросили Пабло Гарсиа, какой следующий ход. Из того, что я хотел бы сделать с вами, нет ничего, что так или иначе не ожидает вас и без меня, – спокойно произнес я. – Единственное мое желание – поскорее убраться отсюда.
Я почувствовал, как во мне растет отвращение, и это придало силу моим последним словам. Вадос в растерянности встал.
– Я… я пошлю за вашим водителем, – начал он, но я прервал его:
– Я хочу уехать не только из вашего дворца, но и из страны. Сегодня же!
В соседней комнате приглушенно зазвонил телефон. Вадос полуобернулся и вздохнул.
– Хорошо, сеньор Хаклют. Меня не огорчит ваш отъезд. Может быть, тогда я смогу заставить себя стать таким, каким я хочу видеть себя снова. Сейчас я лишь тень того человека, каким себе казался…
– Сеньор президент! – раздался резкий крик.
Дверь комнаты распахнулась, и вошел дворецкий.
– Сеньоры, простите меня, но только что позвонили и сказали, что в городе идут бои. Генерал Молинас отдал приказ о мобилизации резервов, толпа атаковала станцию монорельсовой дороги. Станция горит!
Я посмотрел на Вадоса. Слова были излишни.
Он сидел с каменным лицом. Затем он выпрямился, расправил плечи. Постепенно к нему возвращалась прежняя решительность.
– Хорошо, – произнес он наконец. – Вызовите водителя. Пусть Хаим возьмет из сейфа двадцать тысяч доларо и отдаст их сеньору Хаклюту; если наличных не хватит, пусть покроет разницу чеком. Потом он должен заехать в «Отель-дель-Принсип», взять вещи сеньора и отвезти их в аэропорт. Обеспечьте военный самолет, который доставит сеньора Хаклюта, куда он пожелает.
– Но… – с удивлением начал дворецкий.
Вадос вспыхнул.
– Никаких но. Делайте, что я сказал, и побыстрее!
Пораженный дворецкий вышел из комнаты. Вадос смотрел в мою сторону ничего не видящим взглядом.
– Я добился лишь отсрочки того, чего я больше всего хотел избежать, – задумчиво произнес он. – И какой ценой… Но это касается меня и моего народа. Вам же я могу сказать только одно: прощайте. Извините меня.
Он, должно быть, понял, что я не подам ему руки, повернулся и вышел из комнаты.
Через несколько минут возвратился дворецкий с деньгами – я не стал их пересчитывать. Машина ждала у подъезда. Я шел к ней с чувством огромного облегчения, как будто с моих плеч сняли тяжесть, которую я носил с самого рождения, не ведая о том.
– В аэропорт, – сказал я водителю.
Он кивнул, и машина двинулась вперед.
За дворцовой оградой открылась панорама города. Зарево над монорельсовой станцией затмило вечерние огни. Водитель явно не верил своим глазам – он еще ничего не знал, – затем прибавил скорость.
Позади нас одна за другой последовали две вспышки. Я оглянулся назад. Раздались взрывы.
На фасаде президентского дворца зияли две пробоины, похожие на выщербины в ряду зубов. Я прикинул – батарея явно находилась на другой стороне города, однако точность попадания была поразительной.
– Побыстрее! – бросил я шоферу.
Он кивнул и снова увеличил скорость. Я боялся, что, когда прибуду в аэропорт, приказ Вадоса уже утратит свою силу и обещанный самолет будет использован иначе.
Мне повезло. Самолет ждал вместе с пилотом, который, очевидно, проклинал судьбу, что должен покинуть Сьюдад-де-Вадос в такое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Вы спрашиваете меня?! – с горечью воскликнул я. – Меня, одну из ваших фигур! Вы разбудили силы, которые вышли из-под вашего контроля! Вы сумасшедший, если думаете, что смерть таких людей, как Герреро или Мендоса, можно назвать ходами в шахматной игре! Или вы забыли обо всех остальных жителях вашего города? Для вас что-нибудь значат чувства жены Толстяка Брауна, или брата Мендосы, или других, кто любил тех, кого вы убили?
Весь гнев, собравшийся во мне, внезапно вырвался наружу, я почти кричал.
– Кто посоветовал вам участвовать в кровавой бойне? И это называется управлять страной?! Ведь вы сами загнали себя в угол, из которого можете выйти не иначе как по трупам! Может, вы построили Сьюдад-де-Вадос и принесли ему процветание, но вы явно сделали это ради возвеличивания собственного «я», потому что слишком презираете людей!
Он пытался перебить меня, но я расходился все больше.
– Вы готовы были уничтожить тысячи людей, только бы не запачкать ваши красивые здания! Разве не так? Почему же, черт возьми, вы не поступились собственным комфортом ради кого-то из бедняг, живущих в трущобах Сигейраса? Думаете, он хотел, чтобы они жили там как животные? Но большего дать им он не мог. Да по сравнению с вами даже у работорговца чистые руки!
– Не вправе отрицать, – тихо проговорил он.
Я подошел к сейфу, вытащил с полок оставшиеся папки и методично просмотрел их. Некоторые из имен мало что значили для меня. Но фамилии Браун, Энжерс, Посадор…
Я сосчитал их. Тридцать. Не хватало двух.
– Кто были королями в вашей безумной игре? – спросил я.
– Мы сами, – ответил он.
– Вполне естественно. Единственная фигура, которую нельзя брать! Генерал, руководящий резней из бомбоубежища!
Он слегка поморщился. Я продолжал рыться в папках.
– Сеньор Хаклют, – сказал он после паузы, – что вы намерены предпринять? Видите, я отдал себя в ваши руки. Я не доверился никому другому, кроме разве моего исповедника, а он обязан хранить тайну.
– Не пытайтесь успокоить свою совесть таким образом! – оборвал я его. – Вы можете позвать слуг и вышвырнуть меня вон. Вы можете просто выдворить меня сегодня же из страны. Вы в состоянии заткнуть рот Гарсиа, Диасу и даже своей жене. Вы могли бы даже не утруждать себя моей отправкой. Просто пристрелили бы. Никто не знает, где я, кроме нанятого шофера и Марии Посадор.
Вадос съежился еще больше.
– За кого вы меня принимаете? Вы что же, считаете, что я из тех, кто делает королей? Или, может быть, вы ждете, что я выбегу на улицу и начну кричать обо всем, чтобы люди вышвырнули вас отсюда? Кто мне может поверить, если даже я покажу им эти папки? Да, вы ловко все придумали; единственный человек, который способен был бы мне поверить, – больной бедняга Колдуэлл.
Случилось так, что именно папку Колдуэлла я держал в руках. Я почти швырнул ее в Вадоса.
– Да, двадцать лет все происходило так, как вы хотели. Немногие правители могут похвастать этим. Вам пора теперь снова взглянуть фактам в лицо, забыв о ваших правилах игры, иначе рано или поздно вас расстреляют. Управление государством – ваше дело, не мое! Успокойте хотя бы людей – дайте пенсию вдове Толстяка Брауна, вы ведь прекрасно знаете, что он невиновен. Зачем я говорю вам все это?
Я машинально открыл папку Колдуэлла. Внутри была вложена записка:
«30. Пабло говорит, что лучший ход с5.»
– Значит, и здесь вы обманывали, – тихо сказал я. – Даже когда вы поклялись, что будете следовать правилам, вы обманывали. Вы спросили Пабло Гарсиа, какой следующий ход. Из того, что я хотел бы сделать с вами, нет ничего, что так или иначе не ожидает вас и без меня, – спокойно произнес я. – Единственное мое желание – поскорее убраться отсюда.
Я почувствовал, как во мне растет отвращение, и это придало силу моим последним словам. Вадос в растерянности встал.
– Я… я пошлю за вашим водителем, – начал он, но я прервал его:
– Я хочу уехать не только из вашего дворца, но и из страны. Сегодня же!
В соседней комнате приглушенно зазвонил телефон. Вадос полуобернулся и вздохнул.
– Хорошо, сеньор Хаклют. Меня не огорчит ваш отъезд. Может быть, тогда я смогу заставить себя стать таким, каким я хочу видеть себя снова. Сейчас я лишь тень того человека, каким себе казался…
– Сеньор президент! – раздался резкий крик.
Дверь комнаты распахнулась, и вошел дворецкий.
– Сеньоры, простите меня, но только что позвонили и сказали, что в городе идут бои. Генерал Молинас отдал приказ о мобилизации резервов, толпа атаковала станцию монорельсовой дороги. Станция горит!
Я посмотрел на Вадоса. Слова были излишни.
Он сидел с каменным лицом. Затем он выпрямился, расправил плечи. Постепенно к нему возвращалась прежняя решительность.
– Хорошо, – произнес он наконец. – Вызовите водителя. Пусть Хаим возьмет из сейфа двадцать тысяч доларо и отдаст их сеньору Хаклюту; если наличных не хватит, пусть покроет разницу чеком. Потом он должен заехать в «Отель-дель-Принсип», взять вещи сеньора и отвезти их в аэропорт. Обеспечьте военный самолет, который доставит сеньора Хаклюта, куда он пожелает.
– Но… – с удивлением начал дворецкий.
Вадос вспыхнул.
– Никаких но. Делайте, что я сказал, и побыстрее!
Пораженный дворецкий вышел из комнаты. Вадос смотрел в мою сторону ничего не видящим взглядом.
– Я добился лишь отсрочки того, чего я больше всего хотел избежать, – задумчиво произнес он. – И какой ценой… Но это касается меня и моего народа. Вам же я могу сказать только одно: прощайте. Извините меня.
Он, должно быть, понял, что я не подам ему руки, повернулся и вышел из комнаты.
Через несколько минут возвратился дворецкий с деньгами – я не стал их пересчитывать. Машина ждала у подъезда. Я шел к ней с чувством огромного облегчения, как будто с моих плеч сняли тяжесть, которую я носил с самого рождения, не ведая о том.
– В аэропорт, – сказал я водителю.
Он кивнул, и машина двинулась вперед.
За дворцовой оградой открылась панорама города. Зарево над монорельсовой станцией затмило вечерние огни. Водитель явно не верил своим глазам – он еще ничего не знал, – затем прибавил скорость.
Позади нас одна за другой последовали две вспышки. Я оглянулся назад. Раздались взрывы.
На фасаде президентского дворца зияли две пробоины, похожие на выщербины в ряду зубов. Я прикинул – батарея явно находилась на другой стороне города, однако точность попадания была поразительной.
– Побыстрее! – бросил я шоферу.
Он кивнул и снова увеличил скорость. Я боялся, что, когда прибуду в аэропорт, приказ Вадоса уже утратит свою силу и обещанный самолет будет использован иначе.
Мне повезло. Самолет ждал вместе с пилотом, который, очевидно, проклинал судьбу, что должен покинуть Сьюдад-де-Вадос в такое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81