— Не забудем, папа, — заверил Виктор Сахаров. — Особенно как главные фрикционы перебирали. Попробуй просунь под тягач тяжеловеса Саньку Ненахова! Лез всегда наш Илья Муромец в миниатюре — Васек Соболев.
— Васек раздевался до кожаной куртки, — припомнил штурман поезда Николай Морозов, — и перебирал фрикцион. «Хватит, Васек, погрейся!» — кричат ему, а он: «Разогреешься — потом быстрее замёрзнешь!» И часами работал, пока не заканчивал ремонт. В одной куртке работал, в то время как мы вообще одежду не снимали, даже на камбузе!
— Мы называли свой камбуз «Ресторан „Сосулька“, — улыбнулся Ненахов.
— Интересно, что бы сказал санитарный врач, если бы увидел Колю Дыняка не в белом халате, а в шубе и меховых рукавицах? Бывало, сунешь ложку в рот — и стараешься отодрать без крови.
Да, металл стал хрупким, как стекло. Но люди — твёрдыми, как железо. Они подшучивали над своими трудностями, им и в голову не приходило, что перенесённого ими в этом походе не испытал ни один человек на Земле. Потом мне рассказывали, что на этих чуть не вдвое похудевших ребятах живого места не осталось — так она были изранены чудовищными холодами, при которых доселе человек не работал. И никто из них не сдался, ни разу не пожаловался на смертельную усталость не только потому, что это было бессмысленно, но и потому, что пятидесятилетний Зимин, уставая больше всех, всем своим существом излучал непреклонную волю. И походники готовы были на любые муки, лишь бы не уронить себя в глазах папы Зимина! Они знали, что на фронте он много раз под огнём фашистов вытаскивал с поля боя подбитые танки — так неужели не доведёт до Мирного искалеченные Антарктидой тягачи? Доведёт!
— С грехом пополам дотянули до станции Восток-1, — продолжил Зимин.
— Это уже, считайте, половина пути до Мирного, Но облегчения не почувствовали. Во-первых, вновь задул ветер до пятнадцати метров в секунду, а вовторых, запасённое в районе станции топливо оказалось прескверным — как мёд засахаренный. Что делать? Бросать часть машин и на остальных рвануть в Мирный? Можно. Никто бы вас за это не осудил — кроме вас, восточников. Не будет в Мирном достаточного числа тягачей — сорвётся следующий поход на Восток. Значит, пришлось бы закрывать станцию. Поэтому решили: до последней возможности тянуть машины к Мирному. Технологию разработали такую. Палками и лопатами черпали из бочек топливо, которое превратилось в киселеобразную массу, накладывали в ведра и доводили на кострах до жидкого состояния; потом насосами закачивали в бак и бежали заводить мотор, пока топливо не замёрзло. И так — каждый день…
— А за двести пятьдесят километров до Мирного — пурга за пургой. Даже «Харьковчанка» и та скрылась под снегом. Простояли дней десять, не высовывая носа, для многих эти дни были чуть ли не самыми тяжёлыми. Только вышли — снова замело. Последние сто километров шли вслепую, в сплошную пургу, пережидать уже не было ни сил, ни терпения. Машины теряли колею, приходилось выходить из кабин, ощупью искать след и выручать товарищей. Только у зоны трещин простояли до появления видимости — ведь в глубине одной из них навеки покоится со своим трактором Анатолии Щеглов, наш товарищ, светлая ему память. Вот и все. Через два месяца, к Первому мая, доплелись на честном слове до Мирного — прокопчённые, обмороженные, грязные до невозможности. По сравнению с тогдашним нашим видом согодня мы как джентльмены, лорды перед королевским приёмом!.. Отдохнули, подлечились и стали готовиться к новому походу…
На Востоке спиртное идёт плохо — из-за кислородного голодания. Даже первосортный коньяк, от которого на Большой земле никто бы не отказался, в нашей каюткомпапии не пользовался столь заслуженным вниманием. Но сегодня выпили все, в том числе самые убеждённые трезвенники. Понемножку, но все. Пили за походников, железных людей, никогда не покидающих друга в беде, за Тимофеича, за нерушимую полярную дружбу. А в заключение прозвучал такой тост:
— Есть два Евгения Зимина. Они не родственники и даже не знакомые — просто тёзки и однофамильцы. Один — симпатичный юноша, знаменитый на всю страну. Он превосходно играет в хоккей и о нем чуть ли не каждый день можно прочесть в газетах. Другой Евгений Зимин, бывший майор-танкист, закончивший войну с пятью боевыми орденами, прошёл двадцать тысяч километров по Антарктиде — больше, чем любой другой полярник мира. Шесть раз он пересекал ледовый континент, ведя за своей флагманской «Харьковчанкой» санно-гусеничные поезда. Этого Евгения Зимина, героя без Золотой Звезды на груди, знают лишь полярники и специалисты. Таь выпьем же за папу Зимина и за то, чтобы слава распределялась по праву!
И мы выпили. А потом долго сидели, до глубокой ночи, и «бойцы вспоминали минувшие дни».
Вот фамилии одиннадцати участников ставшего легендарным в Антарктиде санно-гусеничного похода в марте — апреле 1969 года: Зимин Евгений Александрович — начальник поезда, Копылов Юрий — инженер-механик, Ненахов Александр — механик-водитель, Сахаров Виктор — механик-водитель, Соболев Василий — механикводитель, Семёнов Виктор — механик-водитель, Пальчиков Юрий — механик-водитель, Морозов Николай — штурман, Жомов Борис — радист, Дыняк Николай — повар, Борисов Анатолий — врач-хирург.
Впечатления последних дней
Нет такой книги, автор которой упустил бы случай сообщить читателю, что время летит быстро. Даже классики мировой литературы и те не отказывали себе в удовольствии констатировать эту суровую истину. Поэтому не стану оригинальничать и лишать своё повествование столь привычных для читателя слов: «Не успел я оглянуться…»
Итак, не успел я оглянуться, как закончился январь. Время жить на Востоке кончилось, пришло время улетать. Так требовала программа: месяц на Востоке, месяц в Мирном и на «Оби» вдоль Антарктиды, с высадкой на всех остальных советских полярных станциях. Американцы за нами так и не прилетели: видимо, забыли в сутолоке будней о своём обещании, и на Южный полюс я не попал, и свидетельства о поездке на тракторе вокруг земной оси не получил «Полюсом больше, полюсом меньше…» — утешал меня Валерий Ельсиновский. И был по-своему прав, этот философ с мушкетёрской бородкой: всего на свете не увидишь, а если увидишь, то не опишешь, а если опишешь, всё равно тебе не поверят.
Впрочем, за последнюю неделю на меня обрушилось столько впечатлений, что о Южном полюсе и вспомнить было некогда.
В одно прекрасное утро Василий Семёнович пригласил меня на монтаж домика. На своём полярном веку Сидоров соорудил на обоих полушариях десятки разных строений, и под его руководством работа шла быстро, без всяких задержек. Я уже рассказывал, как монтируют домик, и вряд ли стал бы вновь тащить читателя на стройплощадку, если бы не два обстоятельства Первое из них связано с тем, что ночью из Мирного прилетел начальник экспедиции Гербович — знакомиться с положением на Востоке и состоянием техники у походников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110