И не поняли, что к чему? Ведь догадаться, что детонатор от грелки, — это на самом деле...
— Это на самом деле элементарно, — рыкнул Гриценко. — Ты почему-то думаешь, что все вокруг такие же идиоты, как ты! Так они могли за это время найти другую грелку! Или сделают это в ближайшие дни! Идиот!
Гриценко швырнул трубку. Гек покрутил в руках аппарат и набрал номер своего мобильника. Он не поверил своим ушам, когда в трубке раздался жизнерадостный голос:
— Да?
— С кем я могу говорить по поводу несостоявшейся встречи? — сказал Гек аккуратно.
— С кем угодно, — ответили радостно.
— Я не понял, — сказал Гек. — Может, я не туда попал? Может, я эту штуку могу выкинуть?
— Детонатор? Засунь себе в задницу! — заявил жизнерадостный голос и заржал.
— А что так? — спросил Гек, только теперь он понял, что говоривший смертельно пьян.
— Спасибо за подсказку. Мы нашли грелку сами. Получили бабло, и посол улетел в Аддис-Абебу.
— А мобильник отдадите? — сказал Гек, совершенно опешив.
— А на! — заржал голос, и связь оборвалась. Похоже было, что мобильник с размаху бросили на пол и он разлетелся на куски. Гек ткнул Казаревича в бок и заорал:
— Разворачивай! Гони к летному полю!
Казаревич отреагировал мгновенно и не задал ни одного вопроса. Он мастерски развернул машину и погнал к летному полю. Гек запустил руку в сумку и вынул автомат. Затем схватил радиотрубку и нажал единицу.
— Алло! — заорал Гек. — Гриценко! Я позвонил! Они нашли детонатор сами! Его взял посол и вылетел в Эфиопию!
— Черт, — тихо сказал Гриценко. — Ну правильно, посол. Рейс на Эфиопию ночью по понедельникам. Калязина застрелили в прошлый понедельник. Тогда арабский посол бронировал билет, но не полетел. Сегодня тоже бронировал. Прошел регистрацию. У нас было подозрение... Ладно, пусть в Эфиопии разбираются. Я, конечно, попробую остановить вылет, если он еще... — Гриценко не договорил и оборвал связь.
— И я попробую! — сказал Гек, стиснув зубы.
Впереди показался сетчатый забор летного поля. Вдали виднелась взлетная полоса, освещенная огнями. На старте стоял самолет.
— Пробьешь ограду, — сказал Гек Казаревичу. — Я бегу к полосе, вдруг это он?
Машина вломилась в забор, и лобовое стекло осыпалось зловещим стеклянным дождем. Гек этого не слышал. Он уже летел вперед через стеклянную пелену, через капот — группируясь в воздухе.
Гек приземлился на мягкую траву, вскочил и понесся вперед, ускоряя до бесконечности короткие, но непрерывно-молниеносные движения ногами. Автомат он сжимал в руке. Послышался характерный натужный свист. Самолет вдали начал медленно двигаться. Это был небольшой, но мощный «Боинг». Когда он въехал в луч прожектора, на его борту мелькнула надпись: «Pan-African». Геку показалось, что так быстро он не бегал еще никогда. Самолет набирал скорость, Гек несся наперерез. Мысли метались в голове. Стрелять? Нельзя. Пассажиры. Детонатор. Сдетонирует. Технологические люки? Не открыть. Стрелять? Нельзя. Стрелять в воздух? По прожекторам? Остановить?
До разгоняющегося «Боинга» оставалось несколько метров, его огромная туша, казалось, с воем падает сверху на Гека. И тело Гека сработало автоматически — ноги бросили тело вперед в истошном прыжке, а руки вцепились и сжались мертвым замком. Когда в следующий миг Гек пришел в себя, он понял, что висит, вцепившись в стойку шасси, под ним бешено крутятся колеса, в лицо бьет ветер, со странной силой оттягивая назад щеки, глаза, куртку. Земля вдруг подпрыгнула и рывком упала вниз. «Успел», — подумал и блаженно улыбнулся. Ураганный ветер тотчас схватил улыбку и попытался ее разодрать в разные стороны.
Гек не слышал, чтобы кто-нибудь летал снаружи самолета, — это было просто невозможно. Он хорошо знал, что летают в багажных отсеках — они были теплыми, герметичными, а в некоторых самолетах там даже сохранялось давление. И лишь однажды Гек слышал историю про путешественника, летевшего в гондоле шасси. На одном американском аэродроме после посадки самолета с Кубы в гондоле шасси нашли труп замерзшего кубинца. И тогда американцы выяснили, что и раньше беженцы с Кубы забирались в гондолы шасси и благополучно достигали Соединенных Штатов. И лишь этот негр, непривычный к холодам и разреженному воздуху, не смог пережить полет.
Разумеется, гондола шасси была негерметична. Разумеется, она не обогревалась. Наоборот, в ней гуляли сквозняки. Гек прикинул расстояние от Москвы до Аддис-Абебы, отсутствие кислородного баллона и летнюю куртку. Представил себе шесть часов полета в 50-градусном холоде... На другой чаше весов лежала закалка бойца, привычного к российским зимам, в отличие от кубинцев. Руки уже потеряли чувствительность от ветра, и Гек не знал, держатся они за опору шасси или уже нет. А если держатся, то насколько крепко. Но наконец над его головой раздвинулся металл и стойка шасси потянулась внутрь гондолы, утягивая за собой Гека. Гондола оказалась просторнее, чем думал Гек, но eму все равно пришлось совершить несколько акробатических перехватов и внимательно проследить, чтобы могучий механизм не раздавил его тело. Гондола закрылась. Гек свернулся и лег в сплетении натруженного металла и опаленной резины. Здесь уже не было ветра, и поэтому казалось гораздо теплее. Вот только уши ломило от перепада давления. Гек зажал нос онемевшими пальцами и несколько раз попытался вдохнуть и выдохнуть, как это делают глубоководные ныряльщики. В ушах захрустело, и боль прошла. Следующие пятнадцать минут Гек боролся с давлением. Воздух был очень разрежен, дышать было тяжело и больно. Затем со всех сторон пополз холод...
Как прошли эти шесть часов, Гек не мог вспомнить. Он не терял сознания, но то ли из-за стресса, то ли из-за нехватки кислорода мозг перешел в странное состояние — это была бредовая эйфория. Такая эйфория, только намного слабее, охватывает горных альпинистов на дальних вершинах. Поэтому побывавший в горах хоть раз подсознательно мечтает вернуться туда снова и снова. Кажется, Гек смеялся и что-то говорил, но смех растворялся в ревущей темноте, а слова лишь обжигали рот. Во тьме мелькали видения, появлялось и пропадало лицо Нюки, что-то кричал Гриценко, махали руками Казаревичи, снова появлялась Нюка и все хотела что-то объяснить Геку, а Гек пытался объяснить что-то ей, но рев заглушал слова. Временами чувства зашкаливали, и Геку казалось, что вокруг ослепительный свет и полная тишина. А затем вибрация стенок начала въедаться в тело вместе с холодом и наконец сожрала тело целиком — Гек почувствовал, что стал единым целым с «Боингом». Затем «Боинг» слился с небом. А небо с землей. Наконец Гек почувствовал себя одной Вселенной, состоящей только из него, из Гека. «Я Коммутация!» — крикнул Гек и захохотал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Это на самом деле элементарно, — рыкнул Гриценко. — Ты почему-то думаешь, что все вокруг такие же идиоты, как ты! Так они могли за это время найти другую грелку! Или сделают это в ближайшие дни! Идиот!
Гриценко швырнул трубку. Гек покрутил в руках аппарат и набрал номер своего мобильника. Он не поверил своим ушам, когда в трубке раздался жизнерадостный голос:
— Да?
— С кем я могу говорить по поводу несостоявшейся встречи? — сказал Гек аккуратно.
— С кем угодно, — ответили радостно.
— Я не понял, — сказал Гек. — Может, я не туда попал? Может, я эту штуку могу выкинуть?
— Детонатор? Засунь себе в задницу! — заявил жизнерадостный голос и заржал.
— А что так? — спросил Гек, только теперь он понял, что говоривший смертельно пьян.
— Спасибо за подсказку. Мы нашли грелку сами. Получили бабло, и посол улетел в Аддис-Абебу.
— А мобильник отдадите? — сказал Гек, совершенно опешив.
— А на! — заржал голос, и связь оборвалась. Похоже было, что мобильник с размаху бросили на пол и он разлетелся на куски. Гек ткнул Казаревича в бок и заорал:
— Разворачивай! Гони к летному полю!
Казаревич отреагировал мгновенно и не задал ни одного вопроса. Он мастерски развернул машину и погнал к летному полю. Гек запустил руку в сумку и вынул автомат. Затем схватил радиотрубку и нажал единицу.
— Алло! — заорал Гек. — Гриценко! Я позвонил! Они нашли детонатор сами! Его взял посол и вылетел в Эфиопию!
— Черт, — тихо сказал Гриценко. — Ну правильно, посол. Рейс на Эфиопию ночью по понедельникам. Калязина застрелили в прошлый понедельник. Тогда арабский посол бронировал билет, но не полетел. Сегодня тоже бронировал. Прошел регистрацию. У нас было подозрение... Ладно, пусть в Эфиопии разбираются. Я, конечно, попробую остановить вылет, если он еще... — Гриценко не договорил и оборвал связь.
— И я попробую! — сказал Гек, стиснув зубы.
Впереди показался сетчатый забор летного поля. Вдали виднелась взлетная полоса, освещенная огнями. На старте стоял самолет.
— Пробьешь ограду, — сказал Гек Казаревичу. — Я бегу к полосе, вдруг это он?
Машина вломилась в забор, и лобовое стекло осыпалось зловещим стеклянным дождем. Гек этого не слышал. Он уже летел вперед через стеклянную пелену, через капот — группируясь в воздухе.
Гек приземлился на мягкую траву, вскочил и понесся вперед, ускоряя до бесконечности короткие, но непрерывно-молниеносные движения ногами. Автомат он сжимал в руке. Послышался характерный натужный свист. Самолет вдали начал медленно двигаться. Это был небольшой, но мощный «Боинг». Когда он въехал в луч прожектора, на его борту мелькнула надпись: «Pan-African». Геку показалось, что так быстро он не бегал еще никогда. Самолет набирал скорость, Гек несся наперерез. Мысли метались в голове. Стрелять? Нельзя. Пассажиры. Детонатор. Сдетонирует. Технологические люки? Не открыть. Стрелять? Нельзя. Стрелять в воздух? По прожекторам? Остановить?
До разгоняющегося «Боинга» оставалось несколько метров, его огромная туша, казалось, с воем падает сверху на Гека. И тело Гека сработало автоматически — ноги бросили тело вперед в истошном прыжке, а руки вцепились и сжались мертвым замком. Когда в следующий миг Гек пришел в себя, он понял, что висит, вцепившись в стойку шасси, под ним бешено крутятся колеса, в лицо бьет ветер, со странной силой оттягивая назад щеки, глаза, куртку. Земля вдруг подпрыгнула и рывком упала вниз. «Успел», — подумал и блаженно улыбнулся. Ураганный ветер тотчас схватил улыбку и попытался ее разодрать в разные стороны.
Гек не слышал, чтобы кто-нибудь летал снаружи самолета, — это было просто невозможно. Он хорошо знал, что летают в багажных отсеках — они были теплыми, герметичными, а в некоторых самолетах там даже сохранялось давление. И лишь однажды Гек слышал историю про путешественника, летевшего в гондоле шасси. На одном американском аэродроме после посадки самолета с Кубы в гондоле шасси нашли труп замерзшего кубинца. И тогда американцы выяснили, что и раньше беженцы с Кубы забирались в гондолы шасси и благополучно достигали Соединенных Штатов. И лишь этот негр, непривычный к холодам и разреженному воздуху, не смог пережить полет.
Разумеется, гондола шасси была негерметична. Разумеется, она не обогревалась. Наоборот, в ней гуляли сквозняки. Гек прикинул расстояние от Москвы до Аддис-Абебы, отсутствие кислородного баллона и летнюю куртку. Представил себе шесть часов полета в 50-градусном холоде... На другой чаше весов лежала закалка бойца, привычного к российским зимам, в отличие от кубинцев. Руки уже потеряли чувствительность от ветра, и Гек не знал, держатся они за опору шасси или уже нет. А если держатся, то насколько крепко. Но наконец над его головой раздвинулся металл и стойка шасси потянулась внутрь гондолы, утягивая за собой Гека. Гондола оказалась просторнее, чем думал Гек, но eму все равно пришлось совершить несколько акробатических перехватов и внимательно проследить, чтобы могучий механизм не раздавил его тело. Гондола закрылась. Гек свернулся и лег в сплетении натруженного металла и опаленной резины. Здесь уже не было ветра, и поэтому казалось гораздо теплее. Вот только уши ломило от перепада давления. Гек зажал нос онемевшими пальцами и несколько раз попытался вдохнуть и выдохнуть, как это делают глубоководные ныряльщики. В ушах захрустело, и боль прошла. Следующие пятнадцать минут Гек боролся с давлением. Воздух был очень разрежен, дышать было тяжело и больно. Затем со всех сторон пополз холод...
Как прошли эти шесть часов, Гек не мог вспомнить. Он не терял сознания, но то ли из-за стресса, то ли из-за нехватки кислорода мозг перешел в странное состояние — это была бредовая эйфория. Такая эйфория, только намного слабее, охватывает горных альпинистов на дальних вершинах. Поэтому побывавший в горах хоть раз подсознательно мечтает вернуться туда снова и снова. Кажется, Гек смеялся и что-то говорил, но смех растворялся в ревущей темноте, а слова лишь обжигали рот. Во тьме мелькали видения, появлялось и пропадало лицо Нюки, что-то кричал Гриценко, махали руками Казаревичи, снова появлялась Нюка и все хотела что-то объяснить Геку, а Гек пытался объяснить что-то ей, но рев заглушал слова. Временами чувства зашкаливали, и Геку казалось, что вокруг ослепительный свет и полная тишина. А затем вибрация стенок начала въедаться в тело вместе с холодом и наконец сожрала тело целиком — Гек почувствовал, что стал единым целым с «Боингом». Затем «Боинг» слился с небом. А небо с землей. Наконец Гек почувствовал себя одной Вселенной, состоящей только из него, из Гека. «Я Коммутация!» — крикнул Гек и захохотал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43