— Я тоже останусь, — Ирв похлопал себя по карману, где лежала извлеченная им из бортовой фотокамеры «стрекозы» кассета с пленкой. — Хочу поскорее посмотреть, что там наснимала Сара.
Ничего не сказав, Луиза отвернулась, но Ирв успел заметить странное выражение, промелькнувшее у нее в глазах. Вернее, не странное, а неожиданное, что ли… Она будто угадала подлинную причину его желания остаться на корабле раньше, чем он сам осознал ее. Сара наверняка нуждалась в еще одном способе обогрева после того, как она отключит рефлектор. И Ирв снова подумал о том, что в последнее время он, кажется, уделял жене слишком мало внимания.
Однако намерение так и осталось намерением. Должно быть, крестьяне-омало сообщили Реатуру о «стрекозе», потому что вождь клана появился около «летающего дома» как раз в тот момент, когда Ирв запихивал в грузовой отсек последнюю деталь велоплана, пропеллер.
Реатур забросал антрополога вопросами, ответы на которые уразумел не сразу, поскольку сам не видел «стрекозу» в воздухе. Всякий полет летательного аппарата плотно ассоциировался у него с адским, сотрясающим все окрестности, воем, и Ирв убил немало времени и аргументов на то, чтобы доказать хозяину владения разницу между «стрекозой» и «Афиной». Объяснения эти Реатура очень заинтриговали, но, к сожалению, еще больше сбили с толку. Твердо решив выяснить все о новой летающей штуковине, он пригласил Ирва в замок с такой изысканной вежливостью, что антрополог не сумел найти подходящего повода для отказа. «Несомненно, он уверен, что своим приглашением оказывает мне колоссальную честь», — уныло думал Ирв, шагая вслед за хозяином владения по тропинке.
К тому времени, когда он вернулся на «Афину», Сара крепко спала. Раздраженно ворча, Ирв ушел в лабораторию проявлять пленки, почти не думая о том, что ему предстоит на них увидеть. Мысли у него были заняты совершенно другим.
Трое самцов-скармеров стояли около «Циолковского» и смотрели вверх, на дверь, к которой уходила болтающаяся у земли цепная лестница.
— Грязные оборвыши. Натуральные нищие, — сказал Лопатин, глядя в иллюминатор.
— Да, — лаконично ответил Ворошилов. Лопатин удивился бы, услышь он от химика нечто большее. Вечный молчун Ворошилов… Если кто и сохранит здравый рассудок на протяжении почти трехлетней экспедиции, так это он. «Хотя, может быть, он просто настолько не в своем уме, что кажется самым умным», — подумал Лопатин, искоса взглянув на химика.
Между тем стоявшие внизу аборигены действительно выглядели нищими, убогими попрошайками. Каждый из них протягивал к «Циолковскому» сразу по нескольку рук, явно что-то выпрашивая. Лопатин включил внешний микрофон. Он не далеко прошел в изучении местного языка, но слова, которые выкрикивала маленькая шайка внизу, понял без труда.
— Дай! Пожалуйста, дай!
Лопатина мутило от местных оборванцев. Он давно шуганул бы их так, что они начали бы обходить «Циолковского» за километр, но директивы из Москвы были предельно ясны: никаких враждебных действий по отношению к аборигенам. А Лопатин привык подчиняться директивам беспрекословно. Но заставить себя выйти к троице шестируких, шестиногих и шестиглазых уродцев он не мог.
— А может, вы с ними пообщаетесь, Юрий Иванович?
— Да, — снова сказал Ворошилов. Потом молча вынул из ящика несколько предназначенных для обмена инструментов, открыл внутреннюю дверь воздушного шлюза и вошел в него. Лопатин закрыл за ним дверь и взял минервитянских люмпенов под прицел бортового пулемета. Подстраховаться никогда не помешает.
Завидев Ворошилова, аборигены отпрянули. Лопатин догадался, что они, вероятно, до сих пор только слышали о пришельцах от сородичей, но еще ни разу их не видели. Один из самцов издал пронзительный контральтовый возглас, которым могла бы гордиться любая героиня мексиканских или бразильских мыльных опер.
— Вы хотеть что? — спросил химик, спустившись вниз.
Напуганные его низким голосом, двое аборигенов отступили еще на пару шагов. Третий, видимо самый храбрый, остался на месте и повторил:
— Дай! Пожалуйста, дай!
— Вот, — стянув с руки перчатку, Ворошилов достал из кармана нож и вытащил лезвие. Минервитянин снова крикнул, на этот раз восхищенно, как показалось Лопатину.
Видя, что их товарищ получил подарок, двое самцов осторожно подошли поближе. Один. из них выбрал нож, другой — долото с прозрачной плексигласовой рукояткой золотистого цвета.
— Горячий желтый лед! — воскликнул абориген, поднеся к глазу рукоятку инструмента и посмотрев сквозь нее.
Налюбовавшись подарками, попрошайки в знак благодарности Ворошилову, как по команде, сделались короткими и толстыми и, похоже, были настолько счастливы, что даже не испугались, когда химик поклонился в ответ. Лопатин успел заметить, что обычно это странное с точки зрения минервитян телодвижение повергало новичков в ужас и заставляло их улепетывать прочь со всех шести ног.
— Что вы делать с инструменты я вам дать? — спросил Ворошилов; все члены экипажа давно заметили, что с минервитянами он был более словоохотлив, чем с людьми. В такие моменты тонкие черты лица химика, бледнея, как бы светились, а в голосе появлялось нечто похожее на присущие любому существу из плоти и крови эмоции.
Ответ, данный минервитянами, Лопатин за последнее время слышал неоднократно.
— Отнесем их в город Хогрэма и получим за них то, что сможем получить.
— А после того? — поинтересовался Ворошилов.
И снова знакомый ответ:
— Мы надеемся, что полученного нами хватит для того, чтобы уплатить Хогрэму за наши делянки. Тогда мы не лишимся их, и нам не надо будет перебираться жить в город.
— Удачи вам, — молвил Ворошилов.
Лопатин хмыкнул. Как же, удачи. Напрасно эти дурни-крестьяне рассчитывают получить за ворошиловские подарки хороший куш. Слишком много подобного барахла скопилось сейчас в городе Хогрэма; почти каждый день приходит известие об очередном падении цен на земные инструменты.
— Как думаете, Юрий Иванович, что станется со всеми этими селянами через месяц-другой? — спросил Лопатин, когда Ворошилов вернулся на борт.
— Они будут строить лодки, — немедленно ответил химик.
— Верно, — кивнул Лопатин. — Будут строить лодки и получать зарплату, которую им соизволят положить Фральк и Хогрэм. Короче говоря, займутся продажей своего труда.
— Пролетарии, — буркнул Ворошилов, и на лице его появилось какое-то странное выражение.
— Вот именно. Рано или поздно здесь грянет революция, как в свое время у нас.
— Не сейчас, — бросил Ворошилов с легкой тревогой, как показалось Лопатину.
«В принципе, химик прав», — отметил он про себя. Аборигены, проживающие по эту сторону Каньона Йотун, еще только вступали в капиталистическую экономику, пока не задумываясь о ее последствиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98