А теперь сам на видном месте! Думаешь, фермер слепой? Погоди, он сюда явится, лапой не успеешь топнуть. Не миновать тебе темноты, приятель. Считай, она у тебя уже в заднице!
– Но, лис, куда ты собрался?
– Аррх! Вниз, постучать фермеру в дверь, чтоб башку ему прямо под ружье сунуть, – злобно ответил лис. – Все хлопот меньше.
В самом деле, когда дневной свет пролился к востоку от Больших утесов и Ветрила, стало вполне понятным то, что привело лиса в такое отчаяние. Мертвая овца лежала на Озерном Мшанике, словно изодранное в клочья, но реющее на ветру знамя свободы, приманивая к себе, казалось, всех канюков, ворон и синих мух Озерного Края. Пока светало, Шустрик лежал в каких-нибудь пятистах ярдах от входа в пещеру и мрачно наблюдал за тем, как хлюпает, капает и плещет вода, ничуть не менее громко, даже когда дождь вроде бы прекратился над долиной Даннердейл, уходя в сторону плотины к дальнему концу озера. Немалых трудов им стоило уговорить лиса остаться, но после полудня он ушел на западный край Белесого откоса, откуда мог следить за тропой, которая поднималась к озеру от фермы «У Языка».
Однако и к закату, когда вода в мелких ручейках уже потемнела и вздулась, ни люди, ни собаки так и не появились в их долине, и лис, весь мокрый, с волочащимся по земле хвостом, вернулся-таки в пещеру, бормоча себе под нос нечто о том, что «некоторым с дождичком повезло». В этот вечер они не охотились, поскольку останков овцы хватило всем троим.
На следующее утро, когда солнце уже давно встало, покуда Шустрик сладко спал в своей уютной ямке, которую сделал себе в мелком щебне, его поднял лис и, не говоря ни слова, осторожно повел к выходу из пещеры. Внизу, на лугу, стоял человек и курил сигарету, его сопровождали два черно-белых пса, валлийские колли. Человек ворошил своим посохом обглоданный овечий хребет и голые ребра.
26 октября, вторник
– …Хышник, слышь, какой там завелся, – сказал Деннис Уильямсон. – Только этого и не хватало.
Он обошел вокруг своего фургона и пнул ногой заднее колесо.
– Не злобись, – остановил его Роберт Линдсей. – Думаешь, верно?
Деннис прислонился к беленой стене фермы «Даннердейл» и зажег сигарету.
– Куда уж вернее-то. Двух ярок порезали в восемь или девять дней, слышь, и обе на открытом месте, не тово чтобы там свалились, слышь, откудова да ноги переломали.
– Отыскал-то ты их где? – поинтересовался Роберт. – В каком месте-то?
– Первую, слышь, там, возле Леверса, аккурат на самом верху, на этой стороне, где крутизна-то самая. Там тропка такая, вот на ей, слышь, она и лежала…
– Старая, ныбось, ярка-то, а, Деннис?
– То-то и делов-то, что не старая. Трехлетка. Я ей зубы посмотрел и все такое.
– От мать твою!
Высказавшись, Роберт принялся задумчиво сосать набалдашник своей палки. Он считался человеком смекалистым, да и годами был старше Денниса, а кроме того, раньше сам фермерствовал «У Языка» и мог объяснить – или, по крайней мере, до сих пор был уверен, что может, – все, что когда-либо случалось с овцами между утесом Могучий и Серым Монахом. Он не любил высказываться сгоряча, но уж если говорил, говорил обоснованно; когда у него просили совета, он имел обыкновение продумывать и взвешивать свои слова, как если бы дело касалось его лично.
Деннис был расстроен не на шутку. По природе деятельный и упорный до настырности, он несколько лет тому назад, практически без гроша за душой, арендовал ферму «У Языка», твердо решив завести свое хозяйство и ни от кого не зависеть. Поначалу ему пришлось туго – настолько, что он, наверное, пошел бы на попятный, если бы не сочувствие и моральная поддержка Билла Рутледжа, старого забияки и острослова с соседней фермы «Долгой». Случалось, детишки неделями сидели без сладкого, а Деннис – без сигарет, питаясь чем Бог пошлет. Теперь же, благодаря отчасти собственному трудолюбию, отчасти – стойкости и тороватости своей жены Гвен, Деннис уже крепко держался на плаву.
Ферма процветала, в хозяйстве появилось все необходимое, девочки подрастали что надо. Если Деннис чего и боялся, так это как бы какой негодяй не разорил его или не надул при торге. История с овцами – которая расстроила бы любого из местных фермеров – ему пришлась, что называется, в самое больное место. Перед глазами снова встал призрак прежних тяжелых времен, а еще противнее была мысль, что там, за озером, завелась какая-то нелюдь, с которой он ничего не может поделать.
– А вторая, слышь, Боб, – продолжал он, – она на Мшанике, у самых скал лежит, на камне, возле самого озера. И обе, слышь, одинаковым делом – порванные вовсе, и куски вокруг разбросаны. А каких костей и вовсе нет – костей и цельных кусков – с одной ярки, почитай, половины нету.
– Тогда, верно, собака, – с ударением проговорил Роберт, глядя Деннису прямо в глаза.
– Я, слышь, и сам тово подумал. Но Билл грит – евонные псины все на месте…
– Могли какие и приблудиться. Хоть с Конистона, хоть с Лангдейла. Только оно, брат, собака, верно грю, собака. Теперь дело одно – бери, тово, ружо, и с утречка…
– Во, мать твою! – выругался Деннис, затаптывая окурок сигареты. – И так, слышь, дел невпроворот…
– Ты, тово, псину-то спервоначалу пореши, а там глянь на ейный ошейник, ежели он на ей есть, – посоветовал Роберт.
– Ну уж тогда я сволочугу эту, хозяйна-то ейного, прямиком в суд, – посулил Деннис. – Это уж верное дело. Тут, слышь, еще курей да утей потаскали. Всю загородку раскорежимши – враз видать, не лысица. Сволочуга эта мне в суде ответит, уж точно.
– Верно говоришь, – поддакнул Роберт, – верно. – Потом, после подобающей случаю паузы, добавил: – Ты сейчас куда, в Улвертон?
– Не, в Брафтон, надо, слышь, пару покрышек на колеса прикупить. Тебе не в ту сторону?
– Не, брат, не сейчас.
Деннис, по-прежнему сокрушаясь о загубленных овцах, не спеша покатил долиной в сторону Ульфы.
– А у обезьяны пошли одиннадцатые сутки, – закончил свой доклад мистер Пауэлл. – По-моему, это немало.
– Цилиндр чистят регулярно? – осведомился доктор Бойкот.
– Разумеется, шеф. Да, а что насчет морских свинок? – спросил мистер Пауэлл, снова раскрывая блокнот.
– Тех, которым вводят никотиновый конденсат? – уточнил доктор Бойкот. – А что с ними? Мне казалось, что уж здесь не может быть никаких проблем.
– Я только хотел узнать, до какого момента нам использовать одних и тех же свинок.
– До самого конца, разумеется, – кратко ответил доктор Бойкот. – Не забывайте, что они стоят денег. А кроме того, это даже и гуманно. В отчете Литтлвудского комитета была целая глава о нецелесообразной жестокости. Мы не имеем права использовать двух животных там, где можно обойтись одним.
– Ну, в этой группе инъекции производились в оба уха, и практически во всех случаях уши пришлось ампутировать – то есть во всех случаях, когда наблюдалось образование раковой опухоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Но, лис, куда ты собрался?
– Аррх! Вниз, постучать фермеру в дверь, чтоб башку ему прямо под ружье сунуть, – злобно ответил лис. – Все хлопот меньше.
В самом деле, когда дневной свет пролился к востоку от Больших утесов и Ветрила, стало вполне понятным то, что привело лиса в такое отчаяние. Мертвая овца лежала на Озерном Мшанике, словно изодранное в клочья, но реющее на ветру знамя свободы, приманивая к себе, казалось, всех канюков, ворон и синих мух Озерного Края. Пока светало, Шустрик лежал в каких-нибудь пятистах ярдах от входа в пещеру и мрачно наблюдал за тем, как хлюпает, капает и плещет вода, ничуть не менее громко, даже когда дождь вроде бы прекратился над долиной Даннердейл, уходя в сторону плотины к дальнему концу озера. Немалых трудов им стоило уговорить лиса остаться, но после полудня он ушел на западный край Белесого откоса, откуда мог следить за тропой, которая поднималась к озеру от фермы «У Языка».
Однако и к закату, когда вода в мелких ручейках уже потемнела и вздулась, ни люди, ни собаки так и не появились в их долине, и лис, весь мокрый, с волочащимся по земле хвостом, вернулся-таки в пещеру, бормоча себе под нос нечто о том, что «некоторым с дождичком повезло». В этот вечер они не охотились, поскольку останков овцы хватило всем троим.
На следующее утро, когда солнце уже давно встало, покуда Шустрик сладко спал в своей уютной ямке, которую сделал себе в мелком щебне, его поднял лис и, не говоря ни слова, осторожно повел к выходу из пещеры. Внизу, на лугу, стоял человек и курил сигарету, его сопровождали два черно-белых пса, валлийские колли. Человек ворошил своим посохом обглоданный овечий хребет и голые ребра.
26 октября, вторник
– …Хышник, слышь, какой там завелся, – сказал Деннис Уильямсон. – Только этого и не хватало.
Он обошел вокруг своего фургона и пнул ногой заднее колесо.
– Не злобись, – остановил его Роберт Линдсей. – Думаешь, верно?
Деннис прислонился к беленой стене фермы «Даннердейл» и зажег сигарету.
– Куда уж вернее-то. Двух ярок порезали в восемь или девять дней, слышь, и обе на открытом месте, не тово чтобы там свалились, слышь, откудова да ноги переломали.
– Отыскал-то ты их где? – поинтересовался Роберт. – В каком месте-то?
– Первую, слышь, там, возле Леверса, аккурат на самом верху, на этой стороне, где крутизна-то самая. Там тропка такая, вот на ей, слышь, она и лежала…
– Старая, ныбось, ярка-то, а, Деннис?
– То-то и делов-то, что не старая. Трехлетка. Я ей зубы посмотрел и все такое.
– От мать твою!
Высказавшись, Роберт принялся задумчиво сосать набалдашник своей палки. Он считался человеком смекалистым, да и годами был старше Денниса, а кроме того, раньше сам фермерствовал «У Языка» и мог объяснить – или, по крайней мере, до сих пор был уверен, что может, – все, что когда-либо случалось с овцами между утесом Могучий и Серым Монахом. Он не любил высказываться сгоряча, но уж если говорил, говорил обоснованно; когда у него просили совета, он имел обыкновение продумывать и взвешивать свои слова, как если бы дело касалось его лично.
Деннис был расстроен не на шутку. По природе деятельный и упорный до настырности, он несколько лет тому назад, практически без гроша за душой, арендовал ферму «У Языка», твердо решив завести свое хозяйство и ни от кого не зависеть. Поначалу ему пришлось туго – настолько, что он, наверное, пошел бы на попятный, если бы не сочувствие и моральная поддержка Билла Рутледжа, старого забияки и острослова с соседней фермы «Долгой». Случалось, детишки неделями сидели без сладкого, а Деннис – без сигарет, питаясь чем Бог пошлет. Теперь же, благодаря отчасти собственному трудолюбию, отчасти – стойкости и тороватости своей жены Гвен, Деннис уже крепко держался на плаву.
Ферма процветала, в хозяйстве появилось все необходимое, девочки подрастали что надо. Если Деннис чего и боялся, так это как бы какой негодяй не разорил его или не надул при торге. История с овцами – которая расстроила бы любого из местных фермеров – ему пришлась, что называется, в самое больное место. Перед глазами снова встал призрак прежних тяжелых времен, а еще противнее была мысль, что там, за озером, завелась какая-то нелюдь, с которой он ничего не может поделать.
– А вторая, слышь, Боб, – продолжал он, – она на Мшанике, у самых скал лежит, на камне, возле самого озера. И обе, слышь, одинаковым делом – порванные вовсе, и куски вокруг разбросаны. А каких костей и вовсе нет – костей и цельных кусков – с одной ярки, почитай, половины нету.
– Тогда, верно, собака, – с ударением проговорил Роберт, глядя Деннису прямо в глаза.
– Я, слышь, и сам тово подумал. Но Билл грит – евонные псины все на месте…
– Могли какие и приблудиться. Хоть с Конистона, хоть с Лангдейла. Только оно, брат, собака, верно грю, собака. Теперь дело одно – бери, тово, ружо, и с утречка…
– Во, мать твою! – выругался Деннис, затаптывая окурок сигареты. – И так, слышь, дел невпроворот…
– Ты, тово, псину-то спервоначалу пореши, а там глянь на ейный ошейник, ежели он на ей есть, – посоветовал Роберт.
– Ну уж тогда я сволочугу эту, хозяйна-то ейного, прямиком в суд, – посулил Деннис. – Это уж верное дело. Тут, слышь, еще курей да утей потаскали. Всю загородку раскорежимши – враз видать, не лысица. Сволочуга эта мне в суде ответит, уж точно.
– Верно говоришь, – поддакнул Роберт, – верно. – Потом, после подобающей случаю паузы, добавил: – Ты сейчас куда, в Улвертон?
– Не, в Брафтон, надо, слышь, пару покрышек на колеса прикупить. Тебе не в ту сторону?
– Не, брат, не сейчас.
Деннис, по-прежнему сокрушаясь о загубленных овцах, не спеша покатил долиной в сторону Ульфы.
– А у обезьяны пошли одиннадцатые сутки, – закончил свой доклад мистер Пауэлл. – По-моему, это немало.
– Цилиндр чистят регулярно? – осведомился доктор Бойкот.
– Разумеется, шеф. Да, а что насчет морских свинок? – спросил мистер Пауэлл, снова раскрывая блокнот.
– Тех, которым вводят никотиновый конденсат? – уточнил доктор Бойкот. – А что с ними? Мне казалось, что уж здесь не может быть никаких проблем.
– Я только хотел узнать, до какого момента нам использовать одних и тех же свинок.
– До самого конца, разумеется, – кратко ответил доктор Бойкот. – Не забывайте, что они стоят денег. А кроме того, это даже и гуманно. В отчете Литтлвудского комитета была целая глава о нецелесообразной жестокости. Мы не имеем права использовать двух животных там, где можно обойтись одним.
– Ну, в этой группе инъекции производились в оба уха, и практически во всех случаях уши пришлось ампутировать – то есть во всех случаях, когда наблюдалось образование раковой опухоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118