Там он позволял себе оскорбительные выпады в адрес собственного дяди : так, он называл его раздувшимся павлином, а свою бабушку - старой каргой.
После этого принц Уэльский просто игнорировал его.
В 1888 году, за год до королевского юбилея, Вильгельм стал кайзером в возрасте двадцати девяти лет.
Принц Уэльский не скрывал своей неприязни к новому кайзеру, так же как не стеснялся в выражениях, говоря о своем племяннике.
Он обзывал его «Вильгельмом - 3авоевателем»и негодовал, когда кайзер, преисполненный чувства собственного величия, отвечал ему в таком же духе.
Тем не менее, несмотря на эту ссору, кайзер прибыл в Англию в 1889 году, стараясь быть как можно приветливее.
После этого отношения несколько смягчились - до той поры, пока кайзер не решил стать, по словам принца, «боссом в Коусе».
Он был командующим эскадрой королевских яхт, и его «Британия» побеждала на важнейших соревнованиях.
Она считалась лучшей гоночной яхтой из существовавших в то время.
Но кайзер перечеркнул эти достижения своей победой над принцем в гонках Королевского Кубка.
Впоследствии он избрал Коус местом демонстрации самых современных кораблей военно-морского флота Германии.
Так, в прошлом, 1895 году он прибыл туда на императорской яхте «Гогенцоллерн»в сопровождении двух новейших военных кораблей, «Верт»и «Байсенбург».
Они были названы так в честь городов, где германцы одержали победу во франко-прусской войне.
Кайзер бросил вызов Комитету регаты, демонстративно сняв свою яхту с гонок на Королевский Кубок.
Он заявил, что условия гонок ставят его в заведомо невыгодное положение.
Потом он проявил злонамеренную резкость по отношению к своему дяде во время обеда на борту «Осборна».
Весь королевский двор был осведомлен о гневе принца Уэльского.
Поэтому лорд Брэйдон не очень удивился, когда принц сказал ему, как только они остались наедине:
- Я прошу вас сделать кое-что для меня, Брэйдон, а именно - поехать в Германию.
Лорд Брэйдон тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Принц Уэльский в крайнем возбуждении ходил по комнате взад и вперед.
- Я узнал из достоверного источника, что мой племянник, кайзер, располагает новым морским орудием, более эффективным, чем любое имеющееся у нас.
Он остановился, пытаясь хоть немного успокоиться, и, поскольку лорд Брэйдон продолжал хранить молчание, продолжал:
- Мне известны ваши блестящие способности к языкам, и то, что вы свободно говорите по-немецки. Если появится малейшая возможность выяснить реальное положение вещей, то это можете сделать лишь вы.
- Я очень сомневаюсь в этом, ваше высочество, - ответил лорд Брэйдон. - Если все содержится, как вы полагаете, в таком секрете, немцы будут тщательно его охранять, и вряд ли можно надеяться, что они будут со мной откровенничать.
- Я хочу иметь представление, что кроется за этим, - упорствовал принц Уэльский. - Мы знаем, что они строят военные корабли; но если эти корабли вооружены лучше, нежели наши, то это чревато для нас непредсказуемыми последствиями.
Лорд Брэйдон, так же как принц и многие другие, был убежден, что рано или поздно Германия бросит вызов господству Британии на море.
Слишком хорошо была известна страшная зависть кайзера к привольно раскинувшейся Британской империи.
Он открыто говорил о необходимости большего «жизненного пространства» для Германии.
Спорить было бесполезно, поэтому Брэйдон сказал:
- Я поеду в Германию и сделаю все, что в моих силах, но надеюсь, что ваше королевское высочество не будет ожидать чудес от моей поездки.
Принц произнес нечто неопределенное.
- Я очень сомневаюсь, - продолжал Брэйдон, - что смогу доставить какие-либо сведения, которыми вы бы еще не располагали.
Это был тонкий комплимент.
Королева пока не посвящала сына во все государственные дела.
Принц не был допущен к участию в обсуждении важных вопросов и делал все возможное, дабы получить информацию, от которой его отгораживали.
Ему хотелось думать, что он в курсе всех дел.
Лорд Брэйдон понимал, что если принц добудет информацию о секретном оружии ранее Министерства иностранных дел или Британского военно-морского ведомства, то это будет предметом его особой гордости.
Принц положил руку на плечо разведчика.
- Я считаю это дело очень важным, Брэйдон, - сказал он, - и учитываю ваши успехи в других миссиях, о которых не стану сейчас упоминать.
- Лучше не надо, ваше высочество! - поспешно согласился лорд Брэйдон.
Памятуя о несдержанности принца в разговорах, особенно с прекрасными дамами, он не хотел обсуждать секретные поручения, выполненные им для королевы.
- Так вы отправитесь немедля? - спросил принц.
- Послезавтра, - пообещал лорд Брэйдон.
Он возвратился в свой огромный, комфортабельный дом на Парк-Лэйн.
На следующий день Брэйдон изливал свое плохое настроение на прислугу, а также на кое-кого из друзей, чем привел их в неописуемое изумление.
Ему была присуща сдержанность, даже некоторая отчужденность.
Редкое самообладание позволяло ему держать в узде свои истинные чувства.
Обладая тонким, ироничным складом ума, он временами даже у тех, кто хорошо его знал и восхищался им, вызывал чувства, близкие к благоговению.
Для женщин, очарованных им, он представлял загадку, которую они не решались разгадать.
- Я люблю тебя, Освин, - говорила ему одна прекрасная дама всего лишь несколько дней назад, - но у меня никогда не бывает ощущения, что я действительно хорошо тебя знаю.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Брэйдон.
- В тебе есть некая глубина, недоступная для меня, - объяснила она, - а это несправедливо. Я отдаю тебе свою любовь, свое сердце и тело - по сути, все, чем я владею, ты же в ответ даешь мне очень мало.
Лорд Брэйдон лишь молча целовал ее.
В тот момент она была успокоена пылом страстного любовника.
Однако, оставшись одна, прекрасная дама вновь почувствовала, что ей принадлежит лишь малая его часть.
Остальное было как бы скрыто в потайном месте, недоступном для нее.
- Обещай, что ты будешь думать обо мне, когда уедешь, - шептала прошлым вечером та же красавица во время прощания.
- Я буду считать часы до моего возвращения, - ответил лорд Брэйдон.
Она могла бы воспринять это как комплимент, но ее не покидало ощущение, что больше всего ему жаль расставаться не с нею, а с его собственной личной жизнью в Лондоне.
Когда поезд тронулся, лорд Брэйдон открыл газету, которую Уоткинс предусмотрительно оставил для него.
Он не думал ни об одной женщине, оставленной им. Он думал о тщете своего путешествия.
Вчера после полудня он на всякий случай зашел в Министерство иностранных дел.
Неразумно было бы таить секреты от министра - маркиза Солсберийского.
Когда он поведал ему, чего ждет от него принц, маркиз сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34