– Я приложу все усилия, милорд, – пообещала миссис Пил.
Она присела в реверансе, и маркиз прошел мимо нее в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Вздохнув, миссис Пил направилась дальше по коридору.
Маркиз не мог даже представить себе, как расстроил верную долгу благочестивую экономку тот факт, что ее господину пришлось жениться столь странным, необъяснимым образом на юной леди, с которой не только обошлись жестоко и неподобающе, но которая к тому же явно не соответствовала роли маркизы Брум. Совсем не такую женщину ожидала увидеть миссис Пил в один прекрасный день своей госпожой.
– Короткие волосы и брюки! – бормотала себе под нос экономка, спускаясь по лестнице. – Куда только катится этот мир, я вас спрашиваю? Слава богу, что старая маркиза не дожила до этого дня…
Маркиз и мистер Бингэм пообедали вдвоем, обсуждая, что же произойдет в обществе теперь, когда истомленный долгим ожиданием принц-регент взойдет наконец на трон.
– Могу только надеяться, мистер Бингэм, – сказал маркиз, – что Его Величество услышит мои постоянные призывы к реформам, пока еще не слишком поздно провести их в жизнь. Премьер-министр и члены кабинета не прислушиваются к моим словам.
Мистер Бингэм, который был очень умным человеком, только покачал в ответ головой.
– На севере дела идут все хуже, милорд, – заметил он. – Но, к сожалению, всем стоящим у власти нравится думать, что, если не обращать внимания на происходящее, угроза рассосется сама собой.
Губы маркиза крепко сжались.
Он хорошо помнил, что система мер под названием «Шесть правительственных актов», с помощью которых рассчитывали снизить царящее в стране недовольство, только ухудшила положение.
Он считал, что письма, призывающие к подавлению революционных настроений, вроде письма герцога Кембриджа, где тот высказывал суждения вроде: «…ничто, кроме твердости, не способно подавить отвратительный революционный дух, царящий сейчас в Англии…», писали ничего не понимающие в текущем положении вещей люди.
Маркиз довольно жестко поговорил с регентом о необходимости перемен. Тот и сам мог убедиться в царящих среди народа настроениях, когда почти у дверей его собственного замка возмущенная толпа черни преградила дорогу его экипажу.
Леди Хертфорд, последнюю пассию принца, чуть не вытащили из кареты на растерзание. Хорошо, что вовремя подоспела помощь.
– Необходимо, – произнес маркиз, – снизить цены на продовольствие, повысить зарплату и найти среди политиков такого человека, который заставил бы рабочий класс почувствовать, что его проблемы волнуют сильных мира сего.
– Уверен, что новый король поймет необходимость этих мер, если ваша светлость объяснит ему, – сказал мистер Бингэм.
Но маркиз понимал, что новому монарху, погруженному в собственные проблемы, самой актуальной из которых было поведение его жены, принцессы Кэролайн, трудно будет уделить внимание заботам своих подданных.
Подумав о несчастливом браке короля, Айво снова вспомнил о лежащей в спальне наверху Каре.
С момента своего прибытия из Брунсвика в 1814 году Кэролайн развлекала Европу одним скандалом за другим.
Она одевала своих любовников в роскошные камзолы и шляпы с цветными плюмажами, что сразу выделяло их среди прочих мужчин.
В Генуе принцесса появилась на маскараде в наряде Венеры, точнее, без какого-либо наряда выше талии.
В Бадене она со смехом ворвалась в опере в ложу вдовы Маргрэвери в крестьянском платье, украшенном цветами и ленточками.
В той же Генуе она разъезжала по улицам в отделанной перламутром карете в коротком бело-розовом платье, словно маленькая девочка, демонстрируя всем желающим еще не успевшие потерять привлекательность стройные ноги в розовых туфельках с бантами.
В Неаполе на балу она снова появилась, как говорили очевидцы, «в чудовищно неприличном виде, с обнаженными руками и грудью».
В Афинах она «ходила почти голой и танцевала в таком виде со своими слугами«.
Все это вихрем пронеслось в голове маркиза.
Он с ужасом представил себя страдающим от подобных проделок собственной жены, представил, как люди будут злословить о ней за его спиной. Неужели его ждет подобная участь? Разве заслужил он того, чтобы о его жене, маркизе Брум, говорили примерно то же, что сказала леди Бессборроу о легкомысленной Кэролайн:
– После того, как я увидела принцессу на балу, мне стыдно, что я англичанка.
Айво не любил говорить об этом, но он очень гордился чистотой и благородством собственной крови.
Предки его своими подвигами украшали историю Англии. Бромли, к клану которых он принадлежал, отличились не только службой при дворе, но также подвигами на полях сражений и в морских баталиях, в которых им доводилось участвовать.
Маркиз всегда заботился о том, чтобы не сделать ничего порочащего доброе имя его семьи, не опозорить герб, красовавшийся над парадным входом в замке Брумов и на дверцах его карет в Лондоне.
Айво попытался успокоить себя тем, что Кара, хотя она и коротко постриглась, а также переоделась в мужское платье, чтобы убежать от опекуна, забравшись в карету незнакомого мужчины, все равно была невинным младенцем по сравнению с принцессой Кэролайн.
Смешно было даже предположить, что он не сумеет заставить восемнадцатилетнюю девчонку вести себя пристойно и подчиняться ему.
«В конце концов, мне ведь доводилось командовать войсками, – напомнил себе маркиз, – и мне это вполне удавалось».
Но в нем зашевелилось вдруг неприятное подозрение, что женщина, сколько бы лет ей ни было, гораздо хуже целого батальона солдат, привыкших подчиняться приказам командира.
Он поговорил еще немного с мистером Бингэмом, затем тот удалился в отведенную ему спальню, сказав, что хочет выспаться перед тем, как на него свалится груз проблем, связанных с похоронами старого короля и коронацией нового.
Маркиз решил, что должен подняться к Каре и поставить ее в известность о неожиданном изменении своих планов.
Вряд ли девушка будет в состоянии отправиться завтра в Лондон вместе с ним, но Айво очень не хотелось оставлять ее надолго одну в Бруме.
Хотя появление Кары в Лондоне наверняка вызовет определенную неловкость, у маркиза было смутное ощущение, что лучше держать ее поблизости от себя, чтобы всегда быть в курсе того, что она замышляет.
«Она теперь моя жена, – сказал себе Айво. – И чем скорее я дам ей понять, что не потерплю никаких глупостей, тем будет лучше».
Пожелав спокойной ночи мистеру Бингэму, Айво направился к себе в спальню.
В холле он посмотрел на часы и, увидев, что нет десяти, решил, что, пожалуй, сейчас еще не слишком поздно нанести визит новобрачной.
Нет худа без добра. Если о восшествии короля на престол объявят не раньше понедельника, было бы ошибкой сообщать о своем браке раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37