— Ну конечно, — отозвалась Лоретта. — Мне так хочется поскорее увидеть ваш замок.
— Наш замок. Наш дом, — негромко сказал Фабиан. — Он наш общий, как теперь у нас все общее.
Впереди показался замок, и Лоретте вновь почудилось, что она грезит.
Они подъехали к нему в открытом фаэтоне, в который была запряжена пара таких великолепных, таких породистых лошадей, каких она еще никогда не видела.
А замок, встававший за деревьями, казался просто сказочным.
Его башни, шпили, башенки и окна отражали свет вечернего солнца, а вокруг раскинулись сады, разбитые по французской моде.
А фонтанов было пять!
Все они били, и, глядя на игру струй, ниспадавших в изящные каменные чаши, Лоретта подумала, что с ними не сравнится даже фонтан в Булонском лесу, который показал ей Фабиан.
Когда они переступили порог замка, Лоретта тут же хотела начать его осмотр, но Фабиан отправил ее наверх переодеваться.
— Мы обвенчаемся сейчас же, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой без минуты промедления.
Глаза Лоретты широко раскрылись, и она сказала растерянно:
— Я думала… вы назначите… церемонию… позднее.
По его глазам она увидела, как желанна ему, но он сказал спокойно:
— Мой капеллан нас ждет, чтобы совершить обряд, как только ты будешь готова. Это был замок моей матери, и ты наденешь фату, в которой венчалась она. И я пришлю тебе с горничной ее тиару. Мое сокровище, я хочу, чтобы ты выглядела как невеста, которая всегда жила в моих мечтах.
Она одарила его улыбкой безграничного счастья.
Лоретта поднялась по лестнице, где на верхней площадке ее ожидала экономка в черном платье, седая почтенная женщина.
Указывая Лоретте дорогу по коридору, она говорила:
— Это очень счастливый день для нас всех, мадемуазель. Мы так молились, чтобы господин маркиз женился, и теперь, видя вас, я вижу, что вы именно та невеста, которую выбрала бы для него его покойная матушка, которую мы все любили.
— Благодарю вас, — сказала Лоретта. Спальня, куда ее проводили — спальня матери Фабиана, решила она, — показалась ей изумительно красивой.
Плафон изображал Венеру, восстающую из моря, в окружении купидонов.
Большую кровать венчал поддерживаемый четырьмя столбиками балдахин, на котором позолоченные купидоны держали цветочные гирлянды.
Лоретта распорядилась, чтобы Сара упаковала среди прочих и платье, которое было сшито в Лондоне для ее представления королеве.
Оно было из белого шифона с пышными оборками, а рюшки у выреза блестели стразами.
Ей показалось, что она видит брызги фонтана.
Белокурые волосы и лицо она укрыла фатой из брюссельских кружев, ниспадавшей до пола.
А когда одевавшие ее горничные надели ей на голову тиару, сделанную в виде цветочного венка, Лоретта почувствовала, что выглядит не только как невеста, готовая стать у алтаря, но немножко и олимпийской богиней, как называл ее Фабиан.
Ей сказали, что он ожидает ее внизу.
В спальню принесли букет из белых роз и ландышей.
Лоретта поняла, что букет символизирует ее целомудрие, о котором говорил Фабиан, и чуть покраснела при этой мысли.
А когда она начала спускаться по лестнице и увидела его внизу, она почувствовала, что во всем мире нет человека более красивого и столь неотразимого.
Он был в парадном костюме по французскому обычаю, как она знала.
И она впервые увидела его орденские награды, тут же решив непременно узнать, за что он их получил. Конечно, за высокую доблесть, в этом она не сомневалась.
Он смотрел, как она медленно спускается к нему, и, шагнув ей навстречу, сказал очень тихо и нежно:
— Никакая женщина не могла бы выглядеть столь совершенно. Сердце моего сердца, я знаю, ты ангел, спустившийся ко мне с Небес!
Под фатой она улыбнулась ему, а он взял ее под руку и повел по длинному коридору.
Лоретта догадалась, что часовня расположена в восточном крыле замка.
Вскоре до них донеслась негромкая органная музыка.
Но когда они вошли, Лоретта уже видела только капеллана, ожидающего у аналоя.
По его бокам стояли двое служек.
Служба была короткой, так как Лоретта не принадлежала к католической церкви.
Однако, стоя на коленях рядом с Фабианом и принимая благословение, она решила, что перейдет в католицизм, чтобы молиться вместе с Фабианом и их детьми, когда они у них будут.
Они поднялись с колен, и ей показалось, что маленькая часовня вовсе не пуста. Она ощутила, что тут жива и сильна вера всех тех, кто молился в этих стенах на протяжении многих веков.
И когда Фабиан повел ее к двери, ей не нужны были поздравления никаких свадебных гостей.
К удивлению Лоретты, они не направились, как она ожидала, в гостиную, чтобы выпить шампанское за здоровье друг друга.
Вместо этого Фабиан поднялся с ней по лестнице в другую спальню, смежную, как она догадалась, с ее спальней.
Эта комната была больше, не менее красивой, но, пожалуй, чуть пышнее, а старинная мебель, видимо, уцелела в кровавые годы революции.
Огромную кровать с алыми расшитыми гербами Фабиана занавесями увенчивал балдахин, сверкающий позолотой и покрытый столь искусной резьбой, что Лоретте захотелось посмотреть его поближе.
Однако пока ей довольно было смотреть на своего мужа.
Он закрыл двери и увлек ее к окну, откуда открывался вид на фонтаны, играющие среди цветников.
— Это твой дом, мое сокровище, — сказал он, — и я хочу, чтобы ты полюбила его, как люблю я, и превратила в обитель любви для всех, кто живет тут.
— Этого и я… хочу.
Тут она прильнула к нему и спросила:
— Мы правда… поженились? Я правда ваша… жена? Я была так уверена, когда вы… сердились на меня, что… я вам больше… не нужна.
— Ты моя жена, — сказал Фабиан глубоким голосом, — и я намерен доказать это, моя любовь, так убедительно, что ты уже никогда в этом не усомнишься.
При этих словах он осторожно снял с ее головы тиару, а потом кружевную фату, положил их на кресло рядом и притянул Лоретту к себе.
Приподняв пальцем ее подбородок, он начал ее целовать, сначала очень нежно, будто она была чем-то бесценным и хрупким.
Потом, когда трепет волнения и восторга пронизал все ее тело, его поцелуи обрели нарастающую страстную требовательность.
И вновь она словно танцевала на радуге высоко в небе, и вдруг ее платье зашуршало и соскользнуло на пол.
И сразу же, едва она вскрикнула от удивления, Фабиан подхватил ее на руки.
Он направился с ней к кровати, говоря:
— Cinq-a-sept во Франции это время отдыха, и, раз я обучаю тебя французским обычаям, моя обожаемая чаровница, то это в деликатной форме означает, что я хочу любить тебя.
Он положил ее на мягкие, отделанные кружевом подушки, и ей вновь показалось, что она грезит.
А когда проснется, замок и фонтаны исчезнут, и окажется, что возлюбленный, о ком она грезила всю жизнь, лишь плод ее воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33