– Герцог жив, и это самое главное, все остальное не имеет значения».
Она провела рукой по лбу, откидывая влажные от дождя волосы, и еще крепче прижала к себе мужа.
– Вряд ли его светлость придет в сознание до завтрашнего дня, а может, это произойдет и еще позже, – сказал врач, веселый краснолицый здоровяк.
Он вытащил пулю из руки герцога так умело и в то же время настолько грубо, что Тара могла только Бога благодарить за то, что пациент ничего не чувствует.
– Значит, его светлость ударился головой о пирамиду из камней? – спросил врач, осматривая рану на лбу.
– Да, он упал и ударился о камень, – ответила Тара.
– Рана не опасная, нужно только проследить, чтобы туда не попала грязь, – заметил врач. – Хотя место очень неудачное, наверняка останется шрам.
– Ну, его светлость вряд ли будет горевать по этому поводу, – вмешался мистер Фалкирк. – Гораздо хуже то, что, когда он придет в себя, его будет мучить боль.
– Больно будет, это верно, – согласился доктор. – Но ничего, поболит с недельку да и пройдет. Что он за Маккрейг, если испугается боли?
– А как обстоят дела с рукой его светлости? – поинтересовался мистер Фалкирк.
– Заживет, куда денется! Но только на это потребуется время, и он должен как можно меньше двигаться. По возможности подержите его подольше в постели.
И, расхохотавшись, добавил:
– Я его светлость сто лет знаю! Трудный пациент. Он никогда никому не подчиняется, что уж говорить о докторе!
Пощупав герцогу лоб, постаравшись при этом не задеть рану, он продолжал:
– К вечеру может подняться температура. Но мужчина он крепкий, и долго она не продержится.
– А кто будет за ним ухаживать? – поинтересовался мистер Фалкирк. Доктор призадумался.
– Ну, во-первых, я. И потом, мистер Фалкирк, неужели у вас в замке не найдется человека, который бы позаботился о его светлости? В деревне уж точно никому такое дело поручить нельзя.
– Я сама буду ухаживать за ним, – вмешалась Тара.
И доктор, и мистер Фалкирк с удивлением воззрились на нее.
Это юное рыжеволосое создание даже отдаленно не напоминало почтенную матрону, которую и тот, и другой привыкли представлять себе в качестве сиделки.
Доктор выразил общее сомнение:
– А вы вообще имеете представление о том, как нужно ухаживать за больными, деточка… то есть ваша светлость?
С самого первого момента, как только увидел Тару, доктор никак не мог уразуметь, что эта девчонка и есть новая герцогиня. Тара улыбнулась:
: – Я выхаживала мальчишек со сломанными руками и ногами и не с такими ранами на голове, как у герцога, а похуже.
И, увидев, что доктор удивленно смотрит на нее, добавила:
– Однажды мне даже пришлось выхаживать больше двадцати детишек, одновременно заболевших корью. У многих была очень высокая температура, и тем не менее я справилась одна, безо всякой помощи!
– И где же вам довелось набраться подобного опыта? – поразился доктор.
– Ее светлость помогала детям, живущим в беднейших кварталах Лондона, – поспешил ответить мистер Фалкирк, прежде чем Тара успела раскрыть рот.
– Ну, тогда его светлость в надежных руках, – заметил доктор.
Мистер Фалкирк организовал их дальнейшую жизнь, которая теперь была подчинена единственной цели – исцелению герцога, – самым наилучшим образом.
Он решил, что Тара будет ухаживать за герцогом ночью, а Гектор, слуга его светлости, днем (или по крайней мере часть дня), чтобы дать возможность Таре выспаться и погулять на свежем воздухе.
Мистер Фалкирк поставил в спальне герцога кушетку, чтобы Тара могла хоть ненадолго прилечь в течение ночи.
В шесть часов ее сменял Гектор, и тогда она уходила к себе, без сил валилась в постель и засыпала мертвым сном.
Время шло, а герцог все не приходил в сознание. Сначала это очень пугало Тару, но потом, поразмыслив, она пришла к выводу, что это ему лишь во благо, поскольку он не чувствует боли в распухшей руке.
Два или три раза за ночь ей приходилось менять бинты, дважды в день этим занимался доктор.
– Ну почему он так долго не приходит в сознание! – пожаловалась она мистеру Фалкирку, когда на другой день после несчастного случая зашла в главный зал.
– Не знаю, – ответил тот. – Видимо, раны довольно серьезные. Гектор говорит, что его светлость очень беспокоен, мечется в постели.
– Прошлой ночью было то же самое, – заметила Тара. – Я уверена, что у него высокая температура.
– Похоже, его беспокоит рана на голове, – проговорил мистер Фалкирк. – И видимо, даже больше, чем рука. Помню, когда я терял сознание, я чувствовал боль, хотя и не понимал, где нахожусь и что со мной случилось.
Когда пришла ночь и Тара осталась с герцогом одна, она присела к нему на кровать и принялась осторожно растирать ему лоб.
Сначала голова его металась по подушке, но мало-помалу он успокоился.
«Похоже, я и в самом деле приказываю боли уйти», – подумала Тара, вспомнив, что именно так говорили дети.
Однако вскоре от неудобного положения рука затекла, и Тара примостилась на краешке кровати, притянув герцога к себе, точно так же, как тогда, на вершине горы.
С того момента, как она начала ухаживать за ним, а точнее, когда его ранили, герцог уже не казался Таре тем грозным, наводящим ужас вождем клана, который женился на ней исключительно из желания отомстить Килдоннонам.
Она стала относиться к нему, как к мальчишкам из приюта. Грубые и жестокие, они, стоило только удариться или порезаться, тут же бежали к ней в поисках сочувствия и ласки, как бежали бы к своей маме.
И поскольку Тара знала, что заменяет им мать, она изо всех сил старалась не только успокоить боль, но и внушить мальчишкам, что они должны иметь мужество переносить ее – качество, которое наверняка пригодится им в будущем.
По приюту ходили страшные легенды о том, как жестоко обращаются со своими подмастерьями хозяева.
И Тара всегда просила миссис Бэрроуфилд не доверять тем, кто видит в бедных сиротах лишь дешевую рабочую силу, а не таких же, как они, людей, способных мыслить и чувствовать.
Когда из приюта уходили мальчишки, которых она особенно любила, – бледные и испуганные, они до смерти боялись будущей незнакомой жизни, – Тара заливалась горючими слезами. Как бы она хотела уберечь их от жестокого мира! А в том, что он жестокий, она ни капельки не сомневалась.
Вот так же хотела она уберечь и герцога, и не только от физических, но и от нравственных страданий, выпавших на его долю.
Она чувствовала, что страдания эти, словно смертельный яд, отравляют все его существо, портят его характер.
На третью ночь герцог пришел в себя.
Тара, по обыкновению, лежала рядом с мужем и легонько растирала пальцами его лоб, когда он открыл глаза.
– Хочу… пить… – невнятно произнес герцог.
В первое мгновение она решила, что это ей почудилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Она провела рукой по лбу, откидывая влажные от дождя волосы, и еще крепче прижала к себе мужа.
– Вряд ли его светлость придет в сознание до завтрашнего дня, а может, это произойдет и еще позже, – сказал врач, веселый краснолицый здоровяк.
Он вытащил пулю из руки герцога так умело и в то же время настолько грубо, что Тара могла только Бога благодарить за то, что пациент ничего не чувствует.
– Значит, его светлость ударился головой о пирамиду из камней? – спросил врач, осматривая рану на лбу.
– Да, он упал и ударился о камень, – ответила Тара.
– Рана не опасная, нужно только проследить, чтобы туда не попала грязь, – заметил врач. – Хотя место очень неудачное, наверняка останется шрам.
– Ну, его светлость вряд ли будет горевать по этому поводу, – вмешался мистер Фалкирк. – Гораздо хуже то, что, когда он придет в себя, его будет мучить боль.
– Больно будет, это верно, – согласился доктор. – Но ничего, поболит с недельку да и пройдет. Что он за Маккрейг, если испугается боли?
– А как обстоят дела с рукой его светлости? – поинтересовался мистер Фалкирк.
– Заживет, куда денется! Но только на это потребуется время, и он должен как можно меньше двигаться. По возможности подержите его подольше в постели.
И, расхохотавшись, добавил:
– Я его светлость сто лет знаю! Трудный пациент. Он никогда никому не подчиняется, что уж говорить о докторе!
Пощупав герцогу лоб, постаравшись при этом не задеть рану, он продолжал:
– К вечеру может подняться температура. Но мужчина он крепкий, и долго она не продержится.
– А кто будет за ним ухаживать? – поинтересовался мистер Фалкирк. Доктор призадумался.
– Ну, во-первых, я. И потом, мистер Фалкирк, неужели у вас в замке не найдется человека, который бы позаботился о его светлости? В деревне уж точно никому такое дело поручить нельзя.
– Я сама буду ухаживать за ним, – вмешалась Тара.
И доктор, и мистер Фалкирк с удивлением воззрились на нее.
Это юное рыжеволосое создание даже отдаленно не напоминало почтенную матрону, которую и тот, и другой привыкли представлять себе в качестве сиделки.
Доктор выразил общее сомнение:
– А вы вообще имеете представление о том, как нужно ухаживать за больными, деточка… то есть ваша светлость?
С самого первого момента, как только увидел Тару, доктор никак не мог уразуметь, что эта девчонка и есть новая герцогиня. Тара улыбнулась:
: – Я выхаживала мальчишек со сломанными руками и ногами и не с такими ранами на голове, как у герцога, а похуже.
И, увидев, что доктор удивленно смотрит на нее, добавила:
– Однажды мне даже пришлось выхаживать больше двадцати детишек, одновременно заболевших корью. У многих была очень высокая температура, и тем не менее я справилась одна, безо всякой помощи!
– И где же вам довелось набраться подобного опыта? – поразился доктор.
– Ее светлость помогала детям, живущим в беднейших кварталах Лондона, – поспешил ответить мистер Фалкирк, прежде чем Тара успела раскрыть рот.
– Ну, тогда его светлость в надежных руках, – заметил доктор.
Мистер Фалкирк организовал их дальнейшую жизнь, которая теперь была подчинена единственной цели – исцелению герцога, – самым наилучшим образом.
Он решил, что Тара будет ухаживать за герцогом ночью, а Гектор, слуга его светлости, днем (или по крайней мере часть дня), чтобы дать возможность Таре выспаться и погулять на свежем воздухе.
Мистер Фалкирк поставил в спальне герцога кушетку, чтобы Тара могла хоть ненадолго прилечь в течение ночи.
В шесть часов ее сменял Гектор, и тогда она уходила к себе, без сил валилась в постель и засыпала мертвым сном.
Время шло, а герцог все не приходил в сознание. Сначала это очень пугало Тару, но потом, поразмыслив, она пришла к выводу, что это ему лишь во благо, поскольку он не чувствует боли в распухшей руке.
Два или три раза за ночь ей приходилось менять бинты, дважды в день этим занимался доктор.
– Ну почему он так долго не приходит в сознание! – пожаловалась она мистеру Фалкирку, когда на другой день после несчастного случая зашла в главный зал.
– Не знаю, – ответил тот. – Видимо, раны довольно серьезные. Гектор говорит, что его светлость очень беспокоен, мечется в постели.
– Прошлой ночью было то же самое, – заметила Тара. – Я уверена, что у него высокая температура.
– Похоже, его беспокоит рана на голове, – проговорил мистер Фалкирк. – И видимо, даже больше, чем рука. Помню, когда я терял сознание, я чувствовал боль, хотя и не понимал, где нахожусь и что со мной случилось.
Когда пришла ночь и Тара осталась с герцогом одна, она присела к нему на кровать и принялась осторожно растирать ему лоб.
Сначала голова его металась по подушке, но мало-помалу он успокоился.
«Похоже, я и в самом деле приказываю боли уйти», – подумала Тара, вспомнив, что именно так говорили дети.
Однако вскоре от неудобного положения рука затекла, и Тара примостилась на краешке кровати, притянув герцога к себе, точно так же, как тогда, на вершине горы.
С того момента, как она начала ухаживать за ним, а точнее, когда его ранили, герцог уже не казался Таре тем грозным, наводящим ужас вождем клана, который женился на ней исключительно из желания отомстить Килдоннонам.
Она стала относиться к нему, как к мальчишкам из приюта. Грубые и жестокие, они, стоило только удариться или порезаться, тут же бежали к ней в поисках сочувствия и ласки, как бежали бы к своей маме.
И поскольку Тара знала, что заменяет им мать, она изо всех сил старалась не только успокоить боль, но и внушить мальчишкам, что они должны иметь мужество переносить ее – качество, которое наверняка пригодится им в будущем.
По приюту ходили страшные легенды о том, как жестоко обращаются со своими подмастерьями хозяева.
И Тара всегда просила миссис Бэрроуфилд не доверять тем, кто видит в бедных сиротах лишь дешевую рабочую силу, а не таких же, как они, людей, способных мыслить и чувствовать.
Когда из приюта уходили мальчишки, которых она особенно любила, – бледные и испуганные, они до смерти боялись будущей незнакомой жизни, – Тара заливалась горючими слезами. Как бы она хотела уберечь их от жестокого мира! А в том, что он жестокий, она ни капельки не сомневалась.
Вот так же хотела она уберечь и герцога, и не только от физических, но и от нравственных страданий, выпавших на его долю.
Она чувствовала, что страдания эти, словно смертельный яд, отравляют все его существо, портят его характер.
На третью ночь герцог пришел в себя.
Тара, по обыкновению, лежала рядом с мужем и легонько растирала пальцами его лоб, когда он открыл глаза.
– Хочу… пить… – невнятно произнес герцог.
В первое мгновение она решила, что это ей почудилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42