Граф подумал, что спланировал все с достаточной продуманностью и вниманием к деталям. Он очень гордился этой своей способностью, и она была одной из причин его блестящей репутации, когда он командовал полком.
Однако, хотя ему всегда казалось, что его трудно вывести из себя и серьезно обеспокоить, он испытал облегчение, увидев деревню и ряд домиков, крытых черной и белой соломой.
Взметая клубы пыли, фаэтон подъехал к домику Нэнни. Не успел граф выйти, как дверь распахнулась, и показалась Нэнни.
Уже издали, едва взглянув на ее лицо, граф понял, что случилось что-то серьезное.
- О мастер Джералд! - воскликнула она, как обычно забывая о более формальном обращении. - Слава Богу, что вы приехали. Я молилась, чтобы вы не задержались.
Было очевидно, что произошло что-то весьма неприятное, и граф подумал, что хорошо бы закрыть дверь, прежде чем начать разговор. Так и поступив, он спросил:
- Что случилось?
- Они забрали ее, милорд! Я этого и боялась, когда писала вам.
- Они? - спросил граф. - Кто они? Что произошло?
Нэнни перевела дыхание, и он увидел, что ее руки дрожат.
- Садитесь, Нэнни, - сказал он ласково, - и скажите мне, что случилось.
Нэнни села, словно не держалась на ногах. Чувствуя, что ее нужно успокоить, граф тоже сел.
- Начнем с самого начала, - сказал он. - Почему вы мне написали?
- Потому что какой-то человек шнырял тут по деревне, - ответила Нэнни, - и задавал вопросы. Я даже поймала его на том, что он заглядывал в мои окна.
- Что за человек?
- Очень неприятного вида, - сказала Нэнни. - Это не работающий человек, если вы понимаете, что я хочу сказать, милорд, но и, конечно, не джентльмен.
- Продолжайте, - сказал граф.
- Мне не понравилось, как он выглядит, и я подумала, что мисс Офелия испугается, если узнает, что здесь кто-то ходит.
- Вы ей ничего не сказали? - спросил граф.
- Нет, не сказала. Ей было много лучше, и она выглядела гораздо счастливей последние несколько дней. Она спала, как дитя, с вашим образком в руках.
- Вы увидели этого человека и написали мне, - продолжал граф, - и, как видите, я тут же приехал.
- Слишком поздно, милорд, слишком поздно, - простонала Нэнни, и слезы показались у нее на глазах.
- Мисс Офелию увезли? - спросил граф.
- Да, милорд, около часа назад. Я послала Эмили в замок за мистером Воганом, но она еще не вернулась.
- Как это случилось? - спросил граф.
- Я пекла в кухне пирожки, милорд, - объяснила Нэнни, - и мисс Офелия мне помогала. Она сказала, что хочет научиться готовить, как и я, и мы обе стояли у стола, смеялись над чем-то, что она сказала, как вдруг дверь распахнулась.
- Вы не слышали, как подъехал экипаж? - спросил граф.
- Мы бы услышали, если бы прислушивались, - ответила Нэнни. - Когда они ее схватили, там стоял экипаж, и дверь была открыта.
- Кто ее схватил?
- Человек, который заглядывал в окна, и еще один. Он странно выглядел.
- Как именно?
- На нем было что-то, похожее на облачение священника, но без завязок, какие бывают у священника, если вы понимаете, что я хочу сказать. Это могло быть и длинным черным пальто.
Граф подумал, что она права в том, что это походит на рясу. Теперь он точно знал, что произошло.
- Ни слова не сказав, они схватили Офелию, когда она здесь стояла, - сказала Нэнни.
- А что она сделала? - спросил граф.
- Она вскрикнула от удивления и спросила: «Что вы делаете? Кто вы?», но больше ничего не успела сказать. Они ее вытащили из дома, протащили по саду и втолкнули в экипаж.
Она замолчала.
- Я слышала ее крики, потом экипаж отъехал, и я больше ничего не слышала. О милорд, это было ужасно.
Ее голос дрогнул, и слезы покатились по щекам.
Граф взял ее за руку.
- Конечно, это ужасно, Нэнни, - сказал он, - но вы можете не беспокоиться, я привезу ее назад.
- Вы знаете, куда ее увезли? - спросила Нэнни.
- Я догадываюсь, - ответил граф. - Скажите, сколько еще человек вы видели?
Нэнни немного подумала:
- Еще один, милорд, - сказала она сквозь слезы.
- А лошадей?
- Две, милорд.
- Благодарю вас, Нэнни.
Граф вышел из домика и вскочил в фаэтон. Ему пришлось проехать немного вперед, прежде чем он смог развернуться и погнать лошадей назад по той же дороге, по которой они приехали, с такой скоростью, что Джейсон уставился на него с изумлением.
Они ехали долго, и граф поздравлял себя с тем, что, несмотря на двойную поездку, его лошади все еще были в прекрасной форме, выдерживая исключительное испытание, которому он их подверг.
Наконец он тихо произнес спокойным голосом:
- Молодая леди, которую вы отвезли к Нэнни Грехем, похищена.
- Похищена, милорд?
- Да, Джейсон. С ней трое мужчин, но думаю, что мы с ними справимся.
- Справимся, милорд.
- У нас есть пистолеты?
- Да, милорд, под сиденьем.
В экипажах графа всегда были приготовлены пистолеты на случай нападения разбойников. Хотя этого ни разу не случилось, граф предпочитал предпринимать меры предосторожности на случай возможных событий. Многие из его друзей в провинции или поздней ночью в Лондоне подвергались нападениям пеших или конных разбойников, против которых они никак не могли защититься.
Джейсон нагнулся и вынул из тайника под сиденьем пистолет - заряженный и в полной боевой готовности.
- Проверьте оружие как следует, - приказал граф, - им давно не пользовались.
- Я проверял его с месяц назад, милорд, - ответил Джейсон.
- Значит, если понадобится, то он не откажет.
- Вы думаете, что люди, похитившие юную леди, вооружены?
- Не имею представления, - ответил граф, - но думаю, что, если им будет необходимо, они не остановятся перед убийством.
Он продолжал гнать лошадей, и выражение его лица было мрачным. Он хорошо знал, почему Офелию увезли люди из дома 13 по Лимбрик-лейн.
Еще до того как Генри Карлтон рассказал ему про черную мессу над телом девственницы, ему пришло в голову, что, если поклонники сатаны не остановились перед жертвоприношением ребенка, они, конечно, не откажутся от самой главной из всех церемоний черной магии.
Она заключается в мессе, которая служится таким образом, что молитвы произносятся наоборот, с конца, перед перевернутым распятием над обнаженным телом невинной девушки.
Граф знал, что в конце такой церемонии жертва либо умирает от ран, либо сходит с ума от ужасов, в которых ее вынуждают участвовать.
Мысль о том, что такой кошмар может произойти с Офелией, заставила его осознать, что он не остановится перед тем, чтобы убить любого, кто попытается помешать спасти ее.
Теперь это был не просто крестовый поход против ненавистной ему жестокости; он чувствовал себя лично вовлеченным во все происходящее. Когда он гнал лошадей так, что это требовало полного напряжения всех его сил, и огромное облако пыли разлеталось по полям от экипажа, мчавшегося по сухим дорогам, он понял, что его чувство к Офелии - совсем не то, что он испытывал к ней раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36