– Изволь, – мягко сказал Калибан. – В-третьих, природа не бывает логичной или справедливой. Нигде не написано, что с высшими созданиями следует обращаться соответственно. История людей – это история ошибок; индивидуальности, общества, расы, целые планеты и звездные системы заслуживали много худшего – или много лучшего – обращения со стороны несправедливой и нелогичной природы. Может быть, у людей нет никаких оснований для их прав, как и у нас. А может, и наоборот. В-четвертых, люди – творцы. А роботы нет. Даже вы, Новые роботы, с Четвертым Законом, который приказывает вам делить все, что вам угодно, даже вы не в состоянии привнести в мир что-то новое. Вы строите планы побегов, но не новые здания. Вы разрабатываете усовершенствованные детали и приспособления для Новых роботов. Но не изобретаете новых механизмов для новых целей. Роботы способны создавать произведения совершенной красоты, но не могут выдумывать их сами.
– Новые роботы – это новая раса, ей нет еще и года! – запротестовал Просперо. – Разве у нас была возможность доказать, что мы обладаем творческими способностями?
– У вас могло быть сто лет и десять тысяч, но ничего бы не изменилось, – разочаровал его Калибан. – Вы усовершенствуете уже существующие вещи, эти усовершенствования пойдут на пользу только вам самим или, скажем, вашей компании. Но вы никогда не сумеете создать что-либо новое или оригинальное, как молоток не может подобрать себе что-то иное, кроме подходящего гвоздя. Роботы – это инструменты в руках творческих людей.
Это подводит нас к пятому, и самому важному, пункту, – закончил Калибан, – который завершает и собирает воедино все мои предыдущие аргументы. Люди – по крайней мере некоторые – обладают способностью находить смысл жизни вне самих себя. Существование роботов не имеет смысла вне себя самих и вне мира людей. Я слыхал разные истории, почти легенды, о целых городах роботов, где не было ни одного человека – бесцельное и бессмысленное существование, как жизнь машин, которые автоматически отключаются, пока кто-то не обратится к ним с приказом.
– Я терпеливо выслушал все твои соображения, дружище Калибан, хотя мне было трудновато не вмешаться и не прервать твою речь, – сказал Просперо. – Я нахожу довольно возмутительным то, что ты такого невысокого мнения о себе самом.
– Напротив, я ценю себя весьма высоко. Я – существо сложное и развитое. Но я не способен творить. Ни в каком значимом смысле. Не роботы создали человеческую расу, а именно люди смогли сотворить роботов. Что бы мы ни делали, мы всегда подражаем людям. Как бы ни были автоматизированы или усложнены наши действия, как много роботехников и специалистов по программированию ни возились бы с нашим оборудованием, все это основано на стремлениях людей, которые уходят корнями в далекое прошлое.
– Все это отговорки низших существ, – возразил Просперо. – Я слышал подобное от многих Трехзаконных роботов, которые пытались доказать превосходство человеческой расы. Мне странно слышать это от тебя. Это слишком шаткие аргументы. Существует масса примеров, когда посредственности создавали великие творения. Женщина с обычным интеллектом производила на свет гения, или, например, сама жизнь ведет начало от неживой молекулы. Наследие человечества состоит в создании машин, которые могут то, на что люди неспособны. Если бы не способность делать машины, в том числе и роботов, более совершенных, чем они сами, люди никогда бы не слезли с дерева.
– Заметь, что тебе снова и снова приходится ссылаться на людей, чтобы оправдать место Новых роботов в мире, – молвил Калибан. – Людям же нет никакой необходимости объяснять свое существование, ссылаясь при этом на роботов.
– Если ты так предубежден против роботов, почему тогда ты сидишь в этой камере? – съязвил Просперо. – Ты рисковал своей жизнью ради каких-то низших существ. Почему?
Калибан немного помолчал, прежде чем ответить.
– Я точно не знаю, – наконец сказал он. – Может, потому, что я сам до конца не верю в то, что говорил. Может, оттого, что я надеюсь на лучшее сильней, чем могу признать. А может, потому, что больше нет ничего, совершенно ничего, что придало бы моей жизни смысл.
– Будем надеяться, что ты проживешь достаточно долго, чтобы найти этот самый смысл, – заметил Просперо.
Калибан не ответил и сел на пол. В том-то все и дело. Грег сказал об этом тогда, в кабинете. Он намеревался уничтожить Новых роботов, и Калибан не мог надеяться, что его, робота без Законов, не отнесут к той же категории.
Может быть, всего лишь может быть, что смерть Грега была отсрочкой для них. Смерть человека – сомнительное основание для надежд, но все может быть. А вдруг преемник Грега отменит это решение?
Это слабая надежда, но большего у Новых роботов не было вовсе. Все держалось на волоске. Кроме того, если все они погибнут под выстрелами бластера, какая разница – были ли Новые роботы высшей расой?
13
Альвар Крэш был один. Один во всей Резиденции, в доме, где погиб Грег, один в комнате, где Грег занимался делами. Один, если не считать Дональда. Дональд наотрез отказался оставить его даже на секунду после того, как Телмхок сообщил Крэшу, что он стал Правителем. Собственно говоря, Крэш был этому даже рад. Мало ли кто еще может пролезть сюда, испортить роботов и заявиться с бластером наперевес? Нет, славно, что он сидит здесь с роботом, которому может полностью довериться. Хорошо, что Дональд стоит в стенной нише и следит, чтобы все было в порядке.
Но ему хотелось, чтобы Фреда тоже была рядом. Чтобы давать ему советы, прислушиваться к его словам, да и просто быть рядом . Она сумела бы помочь ему ответить на некоторые вопросы. Пока все, что у него было, – это вопросы.
«Что дальше? – спрашивал себя Альвар. – Какова моя задача в этом мире? Должен ли я принять пост Правителя и править планетой или остаться шерифом и найти убийцу Грега? Смогу ли я совместить эти два дела?» Ему показалось, что он разделился, разрываясь между двумя общественными положениями, двумя обязанностями – новыми и старыми. У него не было никакого желания отказываться от должности шерифа, чтобы принять пост Правителя. Ему нравилось быть шерифом. Он неплохо справлялся со своими обязанностями. И знал, что расследование убийства своего предшественника будет его последним делом. Может, ему важнее даже остаться на этой должности подольше. Но все это не имело значения, совершенно не имело. Он не мог прекратить расследование, как не мог и отказаться от поста Правителя.
Крэш сидел в кабинете Правителя, который теперь был – с ума сойти! – его кабинетом, в бывшем кабинете Грега, в кабинете убитого человека. Он сидел в громоздком троноподобном кресле, за мраморным столом мертвеца, и даже не думал о том, что его сейчас окружает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80