Он задыхался, пытаясь схватить ее руками, и делал беззвучные движения ртом. По его лицу струился пот. Он сделал, пошатываясь, шаг или два по направлению к замкам на воротах, и другая стрела, появившаяся, как по мановению волшебной палочки, вонзилась ему в висок.
Точно в десятку, успела подумать Джил, прежде чем потеряла сознание.
Казалось, все население Убежища окружило ее, когда она очнулась. Шум голосов доносился, как волнующееся море, отдаваясь в ноющем черепе. Она закрыла глаза и попыталась отвернуться.
Кто-то положил ей на лоб мокрое полотенце. Она попыталась стащить его, но костлявая рука сжала ее запястье.
— Полегче, дитя, — прошелестел пергаментный голос аббатисы Джованнин. Джил хотела было подняться, но тут же откинулась назад.
— Что произошло? — спросила Джил, когда вновь обрела способность говорить. Голова ее была легкой, но тело болело. Она обнаружила, что все ее лицо было покрыто царапинами от острых ногтей Снелгрина. Раньше она даже не чувствовала их.
— Снелгрин мертв, — костлявые пальцы убрали со лба Джил слипшуюся прядь. — Как могли бы быть мертвы мы, не побеги ты за ним.
За серьезным узким лицом аббатисы появилось лицо Майо Трава. В руках он еще держал большой лук.
— Снел исчез за воротами, когда я выходил из Церкви, — сказал он. — Я боялся, что не успею вовремя выстрелить.
— Да, я тоже боялась. — Джил огляделась. Вокруг нее толпились не только обитатели Убежища, но и весь ночной дозор стражников, воины из личной охраны Алвира и Майо. У Мелантрис было порезано лицо, а на левом виске образовалась шишка величиной с грецкий орех. Стюарт Алкетч был одет теперь в некое подобие цветастого саронга, а Алвир набросил бархатный плащ поверх ночной рубахи. Он казался смущенным и уязвимым из-за босых ног с хорошо ухоженными ногтями.
Оказалось, что три четверти обитателей Убежища были в ночных рубахах или завернутыми в простыни. Джил увидела Теда, толстую вдову Бендла Стуфта и Винну с заплетенными косичками. Все разговаривали.
Янус вернулся от ворот. Калдерн все еще пытался починить запоры. Тело Снелгрина оттащили от прохода. Его лицо, лишенное всего человеческого, находилось прямо под факелом. Джил отвернулась, чувствуя, что снова может упасть в обморок.
Она слышала, как Бектис быстро говорил низким голосом:
— Я уверен в этом. Дарки собрались за воротами. Излучение их ярости свело его с ума...
Она повернула голову и увидела, что он разговаривает с Алвиром. Бектис выглядел безупречно в серой бархатной мантии. Его длинная, до пояса, борода была аккуратно расчесана. Интересно, подумала она, Алвир пришел сражаться в ночной рубахе, в то время как Бектис оставался в Королевских покоях до тех пор, пока все не выяснилось. Возможно, он даже приставил кровать к двери. Так, как...
— Нет, — произнес тихий голос позади нее, и она встретилась глазами с Майо. Аббат пенамбрский сидел на корточках, наблюдая за Алвиром, Бектисом и Джованнин, спорившими в оранжевом круге факельного света. — Снел никогда бы не оправился от последствий той ночи, которую провел за воротами, не так ли, Джил-Шалос?
Джил кивнула головой.
— Его жена говорила с нами.
— Она говорила со мной, — сказал аббат. Он бросил взгляд на Лолли. Когда он и его люди пришли в Убежище, он перенял церковную моду брить бороду и голову, и Джил лишь недавно привыкла к этому длинному, со впалыми щеками, безбородому лицу. — Она пенамбрийка и, как и я, знает, что значит провести ночь за воротами. Я думал, что это может случиться и что он был один... Но я немного знал Снела. Это был человек, абсолютно лишенный воображения. А для того, чтобы сойти с ума, надо иметь определенную степень чувствительности. — Он положил руки на колени и оперся о них подбородком. Джил прислонилась к стене. У нее болела голова, тело дрожало от пережитого.
Аббат пенамбрский продолжил, понизив голос:
— Бектис, конечно, не подходит на роль целителя разума. Но я слышал, что Ингольд Инглорион прекрасно разбирается в таких вещах. Конечно, странно слышать эти слова от меня, — усмехнулся он, обнажив белые зубы, — но мне жаль, что его здесь нет.
— Я тоже жалею об этом, друг, — вздохнула Джил.
Он посмотрел на нее с любопытством, затем перевел взгляд на растерянное и безумное лицо умершего.
— Всем известно, что Дарки отнимают разум, — сказал он тихо. — Но это первый случай, когда я слышу, чтобы они заменили разум чем-то еще.
14
Руди Солис и Ингольд Инглорион вышли к городу магов в полдень следующего дня. С горных высот они увидели, как рассеивается туман над морем и из него появляется маленький городок, скорее даже деревня, построенная вокруг знаменитой школы. Она медленно вырисовывалась из завесы олова, жемчуга и белизны.
Даже глядя с горы, Руди думал, что не видел места, более разрушенного Дарками. В Кво не осталось ни одного целого строения, ни одой несброшенной или непробитой крыши, ни одного целого камня в мостовых. Во влажном морском климате сквозь разбитые камни уже стали пробиваться сорняки.
Он и Ингольд долго стояли на последнем спуске. Серебристая трава обвивала их ноги; не было слышно ни звука, кроме крика морских чаек и шума прибоя. Воздух был напоен солью.
Туман снова накрыл город, затем рассеялся, как будто открывая насмешливым жестом кости. Зловеще кричащие чайки кружились над руинами, а затем вновь садились на обломки.
Другие чайки, кричавшие тонкими голосами, недвижно зависали в воздухе над городом, простирая белые крылья на фоне серого неба.
Руди думал, как выглядел город на следующий после атаки день. Появились ли тогда над городом чайки, подобно явлению ангелов смерти, подбирающих трупы, или их опередили крысы?
Он взглянул на Ингольда. Старик стоял, как изваяние, высеченное из камня. Казалось, серое небо обесцветило все вокруг, оставив лишь синеву его глаз под короткими рыжеватыми ресницами. Его лицо ничего не выражало, но Руди ни за какие блага мира не посмел бы заговорить сейчас с ним.
Спустя некоторое время Ингольд очнулся и начал спускаться вниз, не говоря ни слова.
Трупы были разбросаны по всему городу. По тому, как они лежали, было видно, что животные-падальщики докончили их, растерзав зубами на части. Руди узнавал следы лисицы, крысы, койота, вороны. Зловоние привлекло также мух.
Он видел, что Ингольд рассматривает признаки разрушения так же безразлично, как страховой агент, изучающий, как огонь испещрил черными полосами стены, куда он проник и куда был отметен, вместо того, чтобы взобраться по ним и обратить внимание на балки крыш тех домов, которые жители подожгли сами, или на то, как лежали грудой кости двоих или троих, павших одновременно.
Казалось, у магов не было времени, чтобы объединиться и дать отпор.
Руди удивился, что Кво — маленький городок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Точно в десятку, успела подумать Джил, прежде чем потеряла сознание.
Казалось, все население Убежища окружило ее, когда она очнулась. Шум голосов доносился, как волнующееся море, отдаваясь в ноющем черепе. Она закрыла глаза и попыталась отвернуться.
Кто-то положил ей на лоб мокрое полотенце. Она попыталась стащить его, но костлявая рука сжала ее запястье.
— Полегче, дитя, — прошелестел пергаментный голос аббатисы Джованнин. Джил хотела было подняться, но тут же откинулась назад.
— Что произошло? — спросила Джил, когда вновь обрела способность говорить. Голова ее была легкой, но тело болело. Она обнаружила, что все ее лицо было покрыто царапинами от острых ногтей Снелгрина. Раньше она даже не чувствовала их.
— Снелгрин мертв, — костлявые пальцы убрали со лба Джил слипшуюся прядь. — Как могли бы быть мертвы мы, не побеги ты за ним.
За серьезным узким лицом аббатисы появилось лицо Майо Трава. В руках он еще держал большой лук.
— Снел исчез за воротами, когда я выходил из Церкви, — сказал он. — Я боялся, что не успею вовремя выстрелить.
— Да, я тоже боялась. — Джил огляделась. Вокруг нее толпились не только обитатели Убежища, но и весь ночной дозор стражников, воины из личной охраны Алвира и Майо. У Мелантрис было порезано лицо, а на левом виске образовалась шишка величиной с грецкий орех. Стюарт Алкетч был одет теперь в некое подобие цветастого саронга, а Алвир набросил бархатный плащ поверх ночной рубахи. Он казался смущенным и уязвимым из-за босых ног с хорошо ухоженными ногтями.
Оказалось, что три четверти обитателей Убежища были в ночных рубахах или завернутыми в простыни. Джил увидела Теда, толстую вдову Бендла Стуфта и Винну с заплетенными косичками. Все разговаривали.
Янус вернулся от ворот. Калдерн все еще пытался починить запоры. Тело Снелгрина оттащили от прохода. Его лицо, лишенное всего человеческого, находилось прямо под факелом. Джил отвернулась, чувствуя, что снова может упасть в обморок.
Она слышала, как Бектис быстро говорил низким голосом:
— Я уверен в этом. Дарки собрались за воротами. Излучение их ярости свело его с ума...
Она повернула голову и увидела, что он разговаривает с Алвиром. Бектис выглядел безупречно в серой бархатной мантии. Его длинная, до пояса, борода была аккуратно расчесана. Интересно, подумала она, Алвир пришел сражаться в ночной рубахе, в то время как Бектис оставался в Королевских покоях до тех пор, пока все не выяснилось. Возможно, он даже приставил кровать к двери. Так, как...
— Нет, — произнес тихий голос позади нее, и она встретилась глазами с Майо. Аббат пенамбрский сидел на корточках, наблюдая за Алвиром, Бектисом и Джованнин, спорившими в оранжевом круге факельного света. — Снел никогда бы не оправился от последствий той ночи, которую провел за воротами, не так ли, Джил-Шалос?
Джил кивнула головой.
— Его жена говорила с нами.
— Она говорила со мной, — сказал аббат. Он бросил взгляд на Лолли. Когда он и его люди пришли в Убежище, он перенял церковную моду брить бороду и голову, и Джил лишь недавно привыкла к этому длинному, со впалыми щеками, безбородому лицу. — Она пенамбрийка и, как и я, знает, что значит провести ночь за воротами. Я думал, что это может случиться и что он был один... Но я немного знал Снела. Это был человек, абсолютно лишенный воображения. А для того, чтобы сойти с ума, надо иметь определенную степень чувствительности. — Он положил руки на колени и оперся о них подбородком. Джил прислонилась к стене. У нее болела голова, тело дрожало от пережитого.
Аббат пенамбрский продолжил, понизив голос:
— Бектис, конечно, не подходит на роль целителя разума. Но я слышал, что Ингольд Инглорион прекрасно разбирается в таких вещах. Конечно, странно слышать эти слова от меня, — усмехнулся он, обнажив белые зубы, — но мне жаль, что его здесь нет.
— Я тоже жалею об этом, друг, — вздохнула Джил.
Он посмотрел на нее с любопытством, затем перевел взгляд на растерянное и безумное лицо умершего.
— Всем известно, что Дарки отнимают разум, — сказал он тихо. — Но это первый случай, когда я слышу, чтобы они заменили разум чем-то еще.
14
Руди Солис и Ингольд Инглорион вышли к городу магов в полдень следующего дня. С горных высот они увидели, как рассеивается туман над морем и из него появляется маленький городок, скорее даже деревня, построенная вокруг знаменитой школы. Она медленно вырисовывалась из завесы олова, жемчуга и белизны.
Даже глядя с горы, Руди думал, что не видел места, более разрушенного Дарками. В Кво не осталось ни одного целого строения, ни одой несброшенной или непробитой крыши, ни одного целого камня в мостовых. Во влажном морском климате сквозь разбитые камни уже стали пробиваться сорняки.
Он и Ингольд долго стояли на последнем спуске. Серебристая трава обвивала их ноги; не было слышно ни звука, кроме крика морских чаек и шума прибоя. Воздух был напоен солью.
Туман снова накрыл город, затем рассеялся, как будто открывая насмешливым жестом кости. Зловеще кричащие чайки кружились над руинами, а затем вновь садились на обломки.
Другие чайки, кричавшие тонкими голосами, недвижно зависали в воздухе над городом, простирая белые крылья на фоне серого неба.
Руди думал, как выглядел город на следующий после атаки день. Появились ли тогда над городом чайки, подобно явлению ангелов смерти, подбирающих трупы, или их опередили крысы?
Он взглянул на Ингольда. Старик стоял, как изваяние, высеченное из камня. Казалось, серое небо обесцветило все вокруг, оставив лишь синеву его глаз под короткими рыжеватыми ресницами. Его лицо ничего не выражало, но Руди ни за какие блага мира не посмел бы заговорить сейчас с ним.
Спустя некоторое время Ингольд очнулся и начал спускаться вниз, не говоря ни слова.
Трупы были разбросаны по всему городу. По тому, как они лежали, было видно, что животные-падальщики докончили их, растерзав зубами на части. Руди узнавал следы лисицы, крысы, койота, вороны. Зловоние привлекло также мух.
Он видел, что Ингольд рассматривает признаки разрушения так же безразлично, как страховой агент, изучающий, как огонь испещрил черными полосами стены, куда он проник и куда был отметен, вместо того, чтобы взобраться по ним и обратить внимание на балки крыш тех домов, которые жители подожгли сами, или на то, как лежали грудой кости двоих или троих, павших одновременно.
Казалось, у магов не было времени, чтобы объединиться и дать отпор.
Руди удивился, что Кво — маленький городок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82