— Потрясенная, она покачала головой. — Это… это…
Озорная усмешка вернулась к Сарса.
— Да, они бы обрабатывали меня до тех пор, пока у меня не осталось бы ни одного нервного возбуждения в мозгу. — Она повела плечом. — Ничего не могу с собой поделать, док. Такой уж я родилась. В Патруле я в относительной безопасности.
Сарса сжала плечо Литы.
— Чего нельзя сказать про вас, Лита. — Ее глаза снова замерзли и позеленели. — Я проникла и в архивы университета. — Она достала из сумки листок. — Эммануэль Чэм не случайно был отправлен в последний момент.
Лита со смешанными чувствами взяла тонкую страничку и прочитала инструкции. Слова сливались, все плыло перед глазами.
— Они… хотели меня? Хотели, чтобы я прибыла в отдел здоровья для профилактического осмотра? Но… Джефри… — догадки ошеломили ее.
Рита взяла листок из ее онемевших пальцев и тщательно разорвала тонкую ткань на мельчайшие полоски.
— Я выброшу это в конвертер. Я думаю, Джефри донес на тебя. Это часть психообработки. Они оставляют эту склонность глубоко в подсознании. Джефри, должно быть, решил, что в тебе есть элемент непредсказуемости. Это могло повлиять и на его самоубийство. Даже если он и не осознавал, что приговорил тебя, то подсознательно чувствовал.
— Я… — Лита непроизвольно вздрогнула. — Лейтенант, это слишком. То есть вы хотите убедить меня, что они выпустили меня из университета без проверки в отделе здоровья?
— Совсем нет, док. Все не так просто. У меня как у офицера Патруля есть допуск к секретным материалам. С ним я могу много сделать… получить доступ во многие места. В соответствии с вашим досье, отдел здоровья обработал вас и «откорректировал» ваше поведение. — Она махнула веснушчатой рукой. — Ну конечно, если кто-нибудь когда-нибудь проверит, то он обнаружит в системе несоответствие. На этот случай я ввела в программу петлю, в которой они долго будут разбираться.
Рита повернула ее за плечи, к себе лицом.
— А теперь самое неприятное, док. Я не уверена, что вы когда-либо сможете вернуться.
— Что вы имеете в виду? Не сможете вернуться? — мысли Литы пришли в замешательство.
Рита вздохнула, похлопывая себя по бедру.
— Я не знаю. Может, и сможете. С одной стороны, очевидно, что кто-то приложил руку к вашему досье. Может, я и не оказала вам никакой услуги.
— Тогда почему? — вскричала Лита, чуть не плача. — Почему вы вмешиваетесь в мою жизнь? — Она пристально посмотрела Рите в глаза.
Она получила взвешенный, хладнокровный ответ.
— Доктор Добра, если вы желаете, вы всегда можете вернуться, прибыть на обработку и рассказать им, кто вмешался и почему. За меня не беспокойтесь. Я знала, на что шла. Только дайте мне знать о ваших намерениях, потому что мне понадобится время, чтобы угнать корабль и рассчитаться с Директоратом.
Лита почувствовала, как в горле у нее пересохло.
Сарса продолжала:
— С другой стороны, не следовало так сразу вам все выкладывать. Я ведь с чертовски большой вероятностью могу предположить, что вы расстроены — готовы все отрицать — и донести на меня в ближайший орган Директората. Правильно?
— Ну… — Лита запуталась, покоренная этой логикой, неспособная ненавидеть Риту Сарса.
Улыбка Риты начала расплываться.
— Но я все-равно рискнула, потому что вы мне понравились, док. Да, я подумала, что вы найдете там свою потерянную колонию. Я хотела поучаствовать в этом и подумала, что, поставив на вас, я наверняка попаду в самую гущу. И я подумала, что вы со своим свободным и проницательным умом захотите взяться за это. Чэма послали на тот случай, если психообработка уничтожит вашу способность служить Директорату. Между прочим, если я не права, вы всегда можете позволить головастикам превратить себя в растение.
— Спасибо, — бросила Лита.
— Не за что. — Сарса снова улыбалась. — Я, конечно, много на вас взвалила. Многие из этих утверждений очень странные — но подождите немного. Подумайте об этом. Вам, в конце концов, решать, права я или нет. Мне просто нужно знать, придется ли мне захватывать отправляющийся скоростной корабль, когда закончится эта история с Атлантидой.
Лита беспомощно взмахнула руками.
— Я дам вам знать, — она проглотила слюну, борясь с сухостью в горле. — Знаете, мне все это противно, но мне кажется, я склонна вам верить.
Сарса глубоко вздохнула и запрокинула голову.
— Да, я так и думала, что вы можете преодолеть принципы, которые они вбивали вам в голову все эти годы. По-моему, я решила, что стоит к вам присмотреться, тогда ночью в баре.
— Почему? — Лита подняла голову, наморщив лоб. — Почему ко мне?
На щеках Риты обозначились складочки, когда она задумчиво усмехнулась.
— Потому что вы можете мечтать, Лита. Это то, чего сейчас не хватает человечеству. И… и мой… муж научил меня, что самое ценное, что дано человеку, — это способность мечтать.
Железный Глаз заметил следы лошадей на мягкой почве. Две цепочки следов, одна за другой, присоединялись к первой. Он остановился в удивлении, почему Филип не прочесывает неровную скалистую местность вокруг в поисках засады.
— Здесь три, — проворчал Железный Глаз, чувствуй пульсацию в мизинце. Он начал заживать и поэтому зудел.
— Наши? — поинтересовался Филип безучастным голосом.
— Не знаю, — ответил Железный Глаз. — Поехали, они где-то сделают привал.
Филип пристально посмотрел на своего товарища.
— Что это все значит? — Железный Глаз задал наконец вопрос, который он так долго собирался задать.
Филип глубоко вздохнул.
— Наш мир подходит к концу, брат.
— Ты все называешь меня братом. — Железный Глаз снова пустил кобылу, навострившую уши от запаха лошадей, по следу.
Филип, глядя на вершины скал, пожал плечами.
— С той минуты, как мы встретились в Медвежьих горах, Джон, мы связаны крепче, чем братья. То, что нас теперь объединяет, гораздо глубже, ближе и значительнее, чем женская утроба, сильнее, чем кровь, связывающая отца со своим ребенком.
— И что же это? — насмешливо спросил Железный Глаз, злясь на задержку в поисках сантос, сила ненависти подгоняла его.
Голос Филипа затронул какую-то струну в душе Железного Глаза, когда он сказал жутким шепотом:
— Судьба… брат .
Железный Глаз закусил губу, повернув сердитое лицо к стенам, поднимавшимся вокруг. Погода тысячелетиями размывала скалу, скругляя выступающие края, сглаживая трещины и выбоины. Пробковый кустарник, острая трава, терновник и карликовые деревья свисали на тонких корнях над крутой тропой, добывая ненадежное пропитание из растрескавшейся земли.
Небо приобрело зелено-голубой оттенок там, где не было закрыто островками облаков. На востоке ярко сверкала вторая луна.
— Эти другие, — настаивал Железный Глаз, — они с Земли — где собеты?
Филип сделал отрицательный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Озорная усмешка вернулась к Сарса.
— Да, они бы обрабатывали меня до тех пор, пока у меня не осталось бы ни одного нервного возбуждения в мозгу. — Она повела плечом. — Ничего не могу с собой поделать, док. Такой уж я родилась. В Патруле я в относительной безопасности.
Сарса сжала плечо Литы.
— Чего нельзя сказать про вас, Лита. — Ее глаза снова замерзли и позеленели. — Я проникла и в архивы университета. — Она достала из сумки листок. — Эммануэль Чэм не случайно был отправлен в последний момент.
Лита со смешанными чувствами взяла тонкую страничку и прочитала инструкции. Слова сливались, все плыло перед глазами.
— Они… хотели меня? Хотели, чтобы я прибыла в отдел здоровья для профилактического осмотра? Но… Джефри… — догадки ошеломили ее.
Рита взяла листок из ее онемевших пальцев и тщательно разорвала тонкую ткань на мельчайшие полоски.
— Я выброшу это в конвертер. Я думаю, Джефри донес на тебя. Это часть психообработки. Они оставляют эту склонность глубоко в подсознании. Джефри, должно быть, решил, что в тебе есть элемент непредсказуемости. Это могло повлиять и на его самоубийство. Даже если он и не осознавал, что приговорил тебя, то подсознательно чувствовал.
— Я… — Лита непроизвольно вздрогнула. — Лейтенант, это слишком. То есть вы хотите убедить меня, что они выпустили меня из университета без проверки в отделе здоровья?
— Совсем нет, док. Все не так просто. У меня как у офицера Патруля есть допуск к секретным материалам. С ним я могу много сделать… получить доступ во многие места. В соответствии с вашим досье, отдел здоровья обработал вас и «откорректировал» ваше поведение. — Она махнула веснушчатой рукой. — Ну конечно, если кто-нибудь когда-нибудь проверит, то он обнаружит в системе несоответствие. На этот случай я ввела в программу петлю, в которой они долго будут разбираться.
Рита повернула ее за плечи, к себе лицом.
— А теперь самое неприятное, док. Я не уверена, что вы когда-либо сможете вернуться.
— Что вы имеете в виду? Не сможете вернуться? — мысли Литы пришли в замешательство.
Рита вздохнула, похлопывая себя по бедру.
— Я не знаю. Может, и сможете. С одной стороны, очевидно, что кто-то приложил руку к вашему досье. Может, я и не оказала вам никакой услуги.
— Тогда почему? — вскричала Лита, чуть не плача. — Почему вы вмешиваетесь в мою жизнь? — Она пристально посмотрела Рите в глаза.
Она получила взвешенный, хладнокровный ответ.
— Доктор Добра, если вы желаете, вы всегда можете вернуться, прибыть на обработку и рассказать им, кто вмешался и почему. За меня не беспокойтесь. Я знала, на что шла. Только дайте мне знать о ваших намерениях, потому что мне понадобится время, чтобы угнать корабль и рассчитаться с Директоратом.
Лита почувствовала, как в горле у нее пересохло.
Сарса продолжала:
— С другой стороны, не следовало так сразу вам все выкладывать. Я ведь с чертовски большой вероятностью могу предположить, что вы расстроены — готовы все отрицать — и донести на меня в ближайший орган Директората. Правильно?
— Ну… — Лита запуталась, покоренная этой логикой, неспособная ненавидеть Риту Сарса.
Улыбка Риты начала расплываться.
— Но я все-равно рискнула, потому что вы мне понравились, док. Да, я подумала, что вы найдете там свою потерянную колонию. Я хотела поучаствовать в этом и подумала, что, поставив на вас, я наверняка попаду в самую гущу. И я подумала, что вы со своим свободным и проницательным умом захотите взяться за это. Чэма послали на тот случай, если психообработка уничтожит вашу способность служить Директорату. Между прочим, если я не права, вы всегда можете позволить головастикам превратить себя в растение.
— Спасибо, — бросила Лита.
— Не за что. — Сарса снова улыбалась. — Я, конечно, много на вас взвалила. Многие из этих утверждений очень странные — но подождите немного. Подумайте об этом. Вам, в конце концов, решать, права я или нет. Мне просто нужно знать, придется ли мне захватывать отправляющийся скоростной корабль, когда закончится эта история с Атлантидой.
Лита беспомощно взмахнула руками.
— Я дам вам знать, — она проглотила слюну, борясь с сухостью в горле. — Знаете, мне все это противно, но мне кажется, я склонна вам верить.
Сарса глубоко вздохнула и запрокинула голову.
— Да, я так и думала, что вы можете преодолеть принципы, которые они вбивали вам в голову все эти годы. По-моему, я решила, что стоит к вам присмотреться, тогда ночью в баре.
— Почему? — Лита подняла голову, наморщив лоб. — Почему ко мне?
На щеках Риты обозначились складочки, когда она задумчиво усмехнулась.
— Потому что вы можете мечтать, Лита. Это то, чего сейчас не хватает человечеству. И… и мой… муж научил меня, что самое ценное, что дано человеку, — это способность мечтать.
Железный Глаз заметил следы лошадей на мягкой почве. Две цепочки следов, одна за другой, присоединялись к первой. Он остановился в удивлении, почему Филип не прочесывает неровную скалистую местность вокруг в поисках засады.
— Здесь три, — проворчал Железный Глаз, чувствуй пульсацию в мизинце. Он начал заживать и поэтому зудел.
— Наши? — поинтересовался Филип безучастным голосом.
— Не знаю, — ответил Железный Глаз. — Поехали, они где-то сделают привал.
Филип пристально посмотрел на своего товарища.
— Что это все значит? — Железный Глаз задал наконец вопрос, который он так долго собирался задать.
Филип глубоко вздохнул.
— Наш мир подходит к концу, брат.
— Ты все называешь меня братом. — Железный Глаз снова пустил кобылу, навострившую уши от запаха лошадей, по следу.
Филип, глядя на вершины скал, пожал плечами.
— С той минуты, как мы встретились в Медвежьих горах, Джон, мы связаны крепче, чем братья. То, что нас теперь объединяет, гораздо глубже, ближе и значительнее, чем женская утроба, сильнее, чем кровь, связывающая отца со своим ребенком.
— И что же это? — насмешливо спросил Железный Глаз, злясь на задержку в поисках сантос, сила ненависти подгоняла его.
Голос Филипа затронул какую-то струну в душе Железного Глаза, когда он сказал жутким шепотом:
— Судьба… брат .
Железный Глаз закусил губу, повернув сердитое лицо к стенам, поднимавшимся вокруг. Погода тысячелетиями размывала скалу, скругляя выступающие края, сглаживая трещины и выбоины. Пробковый кустарник, острая трава, терновник и карликовые деревья свисали на тонких корнях над крутой тропой, добывая ненадежное пропитание из растрескавшейся земли.
Небо приобрело зелено-голубой оттенок там, где не было закрыто островками облаков. На востоке ярко сверкала вторая луна.
— Эти другие, — настаивал Железный Глаз, — они с Земли — где собеты?
Филип сделал отрицательный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110