Лаз был слишком узок, чтобы Джонатан мог использовать свой светящийся шар, поэтому он был вынужден работать на ощупь, в темноте, заранее готовясь к тому, чтобы не вскрикнуть, если рука вдруг наткнется на кости или на разложившуюся плоть. Однако он по-прежнему не чувствовал под руками ничего, кроме мягкой земли.
Он рыл довольно долго, пока его пальцы не сомкнулись вдруг вокруг окаменевшего куска строительного раствора. Сжав его в кулаке, Джонатан выкарабкался из дыры, чтобы получше рассмотреть находку. Лишь только Джонатан оказался во внутристенном лазе, он сразу заметил тонкие лучи бледного утреннего света, просочившиеся сквозь трещины в стене, и до него донеслись голоса Стражей, вышедших к часовне на утреннюю молитву. Он тут же подумал о том, что сейчас ему лучше всего вернуться к себе, пока его отсутствие не обнаружено. Бросив обломок раствора на пол, он быстро пошел по проходу в обратном направлении.
Тем временем Стражи закончили читать утренние молитвы и заклинания. Джонатан прибавил шаг. После молитвы Стражи соберутся в холле, и кто-нибудь обязательно поднимется в его комнату, чтобы разбудить его к завтраку. И, поскольку он уже никак не мог попасть в свою комнату, единственной возможностью для него было оказаться в каком-нибудь другом месте.
Подумав об этом, Джонатан отступил по коридору к тому месту, где внешняя стена была разрушена и осыпалась сильнее всего. Там он ухватился руками за выступы и стал взбираться вверх до тех пор, пока не нашел щель, достаточно широкую, чтобы он мог протиснуться сквозь нее наружу.
Его руки были в грязи и кровоточили, ноги были изрезаны и исцарапаны камнями, острыми осколками костей и доспехов, а плащ был изорван в лохмотья. В таком виде Жон спустился по стене с наружной стороны и очутился на обледенелом утесе, достаточно широком, чтобы он мог на нем стоять, но и только. Резкие порывы холодного ветра с силой ударяли его измученное, ноющее тело о каменную стену крепости, и все же Джонатан попытался пробраться по уступу к дороге, чтобы оказаться у ворот крепости.
От холода руки его начали неметь, а ноги и вовсе потеряли чувствительность, когда выступ внезапно оборвался у угла стены. Это было сделано специально, чтобы враги не смогли использовать его для штурма крепостной стены. За годы и десятилетия, что крепость высилась на этих скалах, естественные каменные контрфорсы осыпались, порода повыветрилась, и кое-где ниже выступа можно было отыскать неглубокие выемки в скале, достаточные для того, чтобы опереться на них кончиками пальцев руки или ноги. Джонатан рискнул и начал свой опасный спуск, проклиная свою непроходимую глупость и бормоча молитвы о спасении, обращенные то к тени, то к богам Стражей.
Довольно скоро он обнаружил в каменной стене утеса достаточно широкую расселину, которая позволила ему немного передохнуть, укрывшись от злого, пронизывающего ветра. Жон ухитрился даже присесть, чтобы перевести дух и растереть замерзшие ноги. В этот самый миг он услышал голос Гектора, звавшего его по имени. Жон понимал, что решись он в одиночку продолжить опасный спуск вниз, и его ожидает неминуемая гибель, поэтому он тут же отозвался на зов, и его крик прозвучал не громче шепота, по сравнению с пронзительным завыванием ледяного ветра.
Ему захотелось остаться там, где он был, захотелось уснуть и присоединиться к шайке призраков, обитающих в крепости. Он так бы и поступил, если бы не гнев, поселившийся в нем с тех пор, как он узнал об обмане Стражей. Ухватившись как можно крепче за острые края расселины, Джонатан высунулся за край утеса насколько возможно и трижды прокричал имя Гектора.
Порыв ветра унес его крик прочь. Он не слышал ответа, не почувствовал, как замерзающие руки ослабили хватку, не понял, что его тело бессильно опустилось на камень. Он немного пришел в себя, когда почувствовал, как Лео приподымает его и как веревка охватывает его тело. Последовало несколько минут, в течение которых он раскачивался на ветру над пропастью, а затем он очутился в объятиях Гектора. В следующую минуту Гектор уже вытаскивал на веревке Лео.
Жон не чувствовал ничего, кроме тепла тела Гектора, который прижал его к себе. Это продолжалось до тех пор, пока он не очнулся. Придя в себя, Джонатан обнаружил, что лежит у камина в большом зале крепости, завернутый в покрывала. Неподалеку от него сидели Лео и Доминик, вполголоса беседуя о нем.
– Я внимательно осмотрел его,– говорил Лео, – он просто сильно исцарапался, но ничего серьезного я не нашел. Никаких следов укуса, только синяки и ссадины. Он скоро поправится.
– Как только оттает, – вставил Жон, открывая глаза, но голос его прозвучал гораздо слабее, чем он рассчитывал.
Лео и Доминик немедленно приблизились к Жону, и на лицах обоих была написана столь искренняя радость, что следующие слова юноши тяжким грузом легли на его совесть:
– Я услышал ночью крик, как будто женщина кричала от боли. Я вышел наружу, чтобы помочь. Должно быть, я упал. Из-за ветра я не мог вскарабкаться…
– Ты поступил неразумно, – заявил Доминик точно таким же тоном, каким он отчитывал Жона в юности, но вовремя заметил, что устремленные на него серебристые глаза принадлежат взрослому, а не ребенку. – Ты жив, и это главное, – заключил он и ушел, оставив Джонатана наедине с его старым учителем.
– Я вижу, что допустил пробел в твоем образовании, – сказал Лео, стараясь, чтобы его голос звучал легко.
– Это не было твоим упущением. Просто я свалился так быстро, что у меня не было никакой возможности спастись. Ни одно заклинание не помогло бы мне избежать удара головой о ту скалу, о которую я треснулся, и спастись от холода, который лишил меня силы.
– Будь осторожен, нам бы не хотелось потерять тебя.
Глаза Джонатана заблестели от слез. Лео подумал, что видит слезы благодарности и любви. Он не мог знать, что то были слезы раскаяния за обман.
* * *
Жон выздоравливал гораздо медленнее, чем рассчитывали Стражи. Через две ночи, проведя в постели весь день, Джонатан снова спустился в тоннель под стеной.
На сей раз он был готов к работе, которая ему предстояла. Он переоделся в старое тряпье и легко проскользнул в вырытую им яму, которая, как ему показалось, стала немного шире за те несколько дней, что он отсутствовал. Запах разложения больше не преследовал его, зато почва оставалась все такой же мягкой, влажной и… безопасной. Джонатан трудился без остановок, не чувствуя усталости и не замечая течения времени.
Когда ему наконец удалось продлить свой тоннель настолько, что он очутился прямо под полом часовни, он не осмелился использовать припасенный заранее молоток, чтобы пробиться сквозь каменную кладку. Вместо этого он принялся царапать и отковыривать раствор, и делал это до тех пор, пока ему не удалось выломать один-единственный, очень небольшой камешек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он рыл довольно долго, пока его пальцы не сомкнулись вдруг вокруг окаменевшего куска строительного раствора. Сжав его в кулаке, Джонатан выкарабкался из дыры, чтобы получше рассмотреть находку. Лишь только Джонатан оказался во внутристенном лазе, он сразу заметил тонкие лучи бледного утреннего света, просочившиеся сквозь трещины в стене, и до него донеслись голоса Стражей, вышедших к часовне на утреннюю молитву. Он тут же подумал о том, что сейчас ему лучше всего вернуться к себе, пока его отсутствие не обнаружено. Бросив обломок раствора на пол, он быстро пошел по проходу в обратном направлении.
Тем временем Стражи закончили читать утренние молитвы и заклинания. Джонатан прибавил шаг. После молитвы Стражи соберутся в холле, и кто-нибудь обязательно поднимется в его комнату, чтобы разбудить его к завтраку. И, поскольку он уже никак не мог попасть в свою комнату, единственной возможностью для него было оказаться в каком-нибудь другом месте.
Подумав об этом, Джонатан отступил по коридору к тому месту, где внешняя стена была разрушена и осыпалась сильнее всего. Там он ухватился руками за выступы и стал взбираться вверх до тех пор, пока не нашел щель, достаточно широкую, чтобы он мог протиснуться сквозь нее наружу.
Его руки были в грязи и кровоточили, ноги были изрезаны и исцарапаны камнями, острыми осколками костей и доспехов, а плащ был изорван в лохмотья. В таком виде Жон спустился по стене с наружной стороны и очутился на обледенелом утесе, достаточно широком, чтобы он мог на нем стоять, но и только. Резкие порывы холодного ветра с силой ударяли его измученное, ноющее тело о каменную стену крепости, и все же Джонатан попытался пробраться по уступу к дороге, чтобы оказаться у ворот крепости.
От холода руки его начали неметь, а ноги и вовсе потеряли чувствительность, когда выступ внезапно оборвался у угла стены. Это было сделано специально, чтобы враги не смогли использовать его для штурма крепостной стены. За годы и десятилетия, что крепость высилась на этих скалах, естественные каменные контрфорсы осыпались, порода повыветрилась, и кое-где ниже выступа можно было отыскать неглубокие выемки в скале, достаточные для того, чтобы опереться на них кончиками пальцев руки или ноги. Джонатан рискнул и начал свой опасный спуск, проклиная свою непроходимую глупость и бормоча молитвы о спасении, обращенные то к тени, то к богам Стражей.
Довольно скоро он обнаружил в каменной стене утеса достаточно широкую расселину, которая позволила ему немного передохнуть, укрывшись от злого, пронизывающего ветра. Жон ухитрился даже присесть, чтобы перевести дух и растереть замерзшие ноги. В этот самый миг он услышал голос Гектора, звавшего его по имени. Жон понимал, что решись он в одиночку продолжить опасный спуск вниз, и его ожидает неминуемая гибель, поэтому он тут же отозвался на зов, и его крик прозвучал не громче шепота, по сравнению с пронзительным завыванием ледяного ветра.
Ему захотелось остаться там, где он был, захотелось уснуть и присоединиться к шайке призраков, обитающих в крепости. Он так бы и поступил, если бы не гнев, поселившийся в нем с тех пор, как он узнал об обмане Стражей. Ухватившись как можно крепче за острые края расселины, Джонатан высунулся за край утеса насколько возможно и трижды прокричал имя Гектора.
Порыв ветра унес его крик прочь. Он не слышал ответа, не почувствовал, как замерзающие руки ослабили хватку, не понял, что его тело бессильно опустилось на камень. Он немного пришел в себя, когда почувствовал, как Лео приподымает его и как веревка охватывает его тело. Последовало несколько минут, в течение которых он раскачивался на ветру над пропастью, а затем он очутился в объятиях Гектора. В следующую минуту Гектор уже вытаскивал на веревке Лео.
Жон не чувствовал ничего, кроме тепла тела Гектора, который прижал его к себе. Это продолжалось до тех пор, пока он не очнулся. Придя в себя, Джонатан обнаружил, что лежит у камина в большом зале крепости, завернутый в покрывала. Неподалеку от него сидели Лео и Доминик, вполголоса беседуя о нем.
– Я внимательно осмотрел его,– говорил Лео, – он просто сильно исцарапался, но ничего серьезного я не нашел. Никаких следов укуса, только синяки и ссадины. Он скоро поправится.
– Как только оттает, – вставил Жон, открывая глаза, но голос его прозвучал гораздо слабее, чем он рассчитывал.
Лео и Доминик немедленно приблизились к Жону, и на лицах обоих была написана столь искренняя радость, что следующие слова юноши тяжким грузом легли на его совесть:
– Я услышал ночью крик, как будто женщина кричала от боли. Я вышел наружу, чтобы помочь. Должно быть, я упал. Из-за ветра я не мог вскарабкаться…
– Ты поступил неразумно, – заявил Доминик точно таким же тоном, каким он отчитывал Жона в юности, но вовремя заметил, что устремленные на него серебристые глаза принадлежат взрослому, а не ребенку. – Ты жив, и это главное, – заключил он и ушел, оставив Джонатана наедине с его старым учителем.
– Я вижу, что допустил пробел в твоем образовании, – сказал Лео, стараясь, чтобы его голос звучал легко.
– Это не было твоим упущением. Просто я свалился так быстро, что у меня не было никакой возможности спастись. Ни одно заклинание не помогло бы мне избежать удара головой о ту скалу, о которую я треснулся, и спастись от холода, который лишил меня силы.
– Будь осторожен, нам бы не хотелось потерять тебя.
Глаза Джонатана заблестели от слез. Лео подумал, что видит слезы благодарности и любви. Он не мог знать, что то были слезы раскаяния за обман.
* * *
Жон выздоравливал гораздо медленнее, чем рассчитывали Стражи. Через две ночи, проведя в постели весь день, Джонатан снова спустился в тоннель под стеной.
На сей раз он был готов к работе, которая ему предстояла. Он переоделся в старое тряпье и легко проскользнул в вырытую им яму, которая, как ему показалось, стала немного шире за те несколько дней, что он отсутствовал. Запах разложения больше не преследовал его, зато почва оставалась все такой же мягкой, влажной и… безопасной. Джонатан трудился без остановок, не чувствуя усталости и не замечая течения времени.
Когда ему наконец удалось продлить свой тоннель настолько, что он очутился прямо под полом часовни, он не осмелился использовать припасенный заранее молоток, чтобы пробиться сквозь каменную кладку. Вместо этого он принялся царапать и отковыривать раствор, и делал это до тех пор, пока ему не удалось выломать один-единственный, очень небольшой камешек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84