Мария была уже у самых ворот. Пятеро солдат с саблями наголо тоже были там и ждали ее.
Стражники, пораженные быстротой и напором Гермоса, на несколько мгновений растерялись и не сразу попытались его задержать. Но Гермоса было трудно остановить, трудно догнать. Он несся к воротам.
Стражник у ворот повернул трусливое лицо к великану и выставил вперед оружие. Кто-то выпустил стрелу, но та миновала великана.
Он даже не замедлил свой бег.
Беспорядочные стрелы свистели вокруг него, но великан бежал, как заговоренный. Лишь одна впилась в его бедро, но Гермос даже не заметил этого. Он вырвал лук у одного из солдат, попавшихся ему на дороге, оттолкнул другого, у молодого парня хрустнул позвоночник, и он упал на землю, как безвольная тряпичная кукла.
Гермос даже не повернулся, чтобы посмотреть на убитого им воина. Пятеро у ворот, крича от ужаса, наставили на него оружие. Мария уже стояла, окруженная ими, – маленькая и беззащитная в кругу, ощетинившемся острыми саблями.
– Мария! – снова крикнул Гермос.
– Стой или умрешь! – крикнул один из солдат.
– Остановись, Гермос! – раздался тоненький голос Марии. В нем звучал лишь слабый отклик былой страсти. Зато в нем чувствовалась новая печаль.
Великан остановился, не столько подчиняясь команде, сколько удивленный новым звучанием ее голоса. Только теперь он заметил рану на бедре и тонкую струю крови, которая стекала из нее вниз к земле.
– Война окончена, – объявила Мария, ударяя клюкой по земле. Она сделала паузу, прислушиваясь к шумному дыханию великана. В наступившей тишине раздался ее властный приказ:
– Бросьте оружие! Все бросьте!
Солдаты у ворот недоверчиво переглянулись. Тогда Мария протянула им элегантно скрученный свиток, который достала из кармана. Один из людей в форме, очевидно, командир солдат, развернул документ и начал читать. Он несколько раз удивленно моргнул, а потом свернул бумагу, тяжело вздохнул, вернул свиток Марии и кивнул своим подчиненным.
На лицах большинства было написано удивление, лишь немногие облегченно опустили оружие.
– Я сказала «бросьте», – рявкнула Мария, ударяя одного из солдат своей палкой. Большинство нехотя убрали сабли в ножны, некоторые бросили луки на землю. Теперь голос Марии стал спокойнее, она обратилась к Гермосу:
– Ты тоже брось оружие, Гермос.
Удивленный великан выпустил кинжал из рук.
Мария повернулась к капитану.
– Расскажи им о том, что написано в документе.
Капитан пристально посмотрел на нее. Его губы вытянулись в тонкую ниточку. Молодые воины с почтительным изумлением наблюдали за командиром.
– Ну! Начинай! – потребовала Мария.
Капитан не сводил с нее стальных, ледяных глаз.
– Мы уходим.
– Что? Как? – раздались удивленные вопросы.
– Слушайте меня! Передайте всем остальным! Складывайте вещи! Перед маршем все собираются у ворот!
Мария кивнула.
– Начинайте сборы, иначе вам грозит обвинение в неповиновении решениям Совета Л'Мораи.
Капитан наконец оторвал от нее недоверчиво-ненавидящие глаза и направился к лагерю, который солдаты разбили возле арены.
Мария прошла мимо окаменевших воинов. Она приближалась к великану. Голова была печально опущена, палка отбивала торжественный ритм шагов.
Гермос стоял с открытым ртом, зажимая кровоточащую рану на бедре. Потом он вышел из оцепенения и сделал ей навстречу неуверенный шаг, потом – другой.
– Они тебя отпустили?
– Конечно, – ответила Мария. – Меня судили. И я невиновна. – Голос ее звучал зловеще, будто теперь у нее были металлические зубы.
– С тобой…, с тобой все в порядке? – спросил Гермос.
– Да, – раздалось в ответ, теперь голос был немного мягче.
Со странной неуверенной улыбкой великан сделал к ней еще два шага и обнял. Она не ответила на его объятие, но и не оттолкнула костлявые руки.
– Помолимся Кин-са, что ты вернулась! – Гермос подхватил ее на руки. Мария не двигалась. Великан прищурился, но ничего не сказал, просто понес ее на руках к арене. Боль в бедре прошла, и, несмотря на то что ноша, которую он нес, не была совсем уж легкой, он едва хромал. Он добрался до арены, радостные артисты спустили им вниз на веревке кусок ткани, чтобы поднять Марию наверх.
Впереди всех стоял Вэлор, который кричал:
– Спускаемся вниз! Нечего ждать, когда вы подниметесь, ведь Карнавал снова наш!
Но великан и Мария решили все-таки подняться на стену арены, и их быстро втянули наверх. Все веселились, артисты готовы были петь или пуститься в пляс, некоторые подбегали, чтобы дотронуться до слепой, как будто они не верили, что она живая, а считали, что перед ними предстал призрак. На Марию обрушился град вопросов:
– Как тебе удалось убежать?
– Что сказано в бумаге?
– Когда уходят солдаты?
– Что случилось в Л'Мораи?
Вэлор пробился через друзей, которые окружили Марию, и спросил, дотрагиваясь до ее палки:
– А это что такое? Мы думали, что тебе не нужна клюка? – Он счастливо рассмеялся.
Лицо Марии стало каменным:
– Теперь нужна.
Гермос снова подошел к слепой. Он упал на колени и обнял ее.
Она опустила глаза, лицо было печальным и торжественным, а незрячие глаза, казалось, сверлили его.
– Пожалуйста, Гермос, не надо. – Ее нежная рука нашла на груди амулет, который ей отныне суждено было носить.
Гермос увидел его. Он понял, что это тот же медальон, который он видел у Кукольника.
– Ну же, Мария, – настаивал Валор. – Расскажи нам, что случилось.
Артист криками поддержали его просьбу.
Мария повернулась к толпе, дрожа, будто ей было холодно, и тонкие губы исторгли одно слово:
– Сядьте.
Толпа уродов разбрелась по каменным скамьям для зрителей, все старались держаться поближе к рассказчице.
Гермос не двинулся с места. Он все еще стоял на коленях возле Марии, шепча все тише и тише:
– Не понимаю, не понимаю.
Она повернулась к нему, на фоне серой робы, которая была на ней надета, глаза казались белыми как снег.
– Сядь, – повторила она, указывая на амфитеатр. Он поднялся и, избегая смотреть на нее, направился туда, куда она велела. Когда он опустился на скамью, голова великана была низко опущена.
Наконец вокруг Марии собрались все артисты, которые могли двигаться без посторонней помощи. Лица больше не были радостными, на них читался откровенный страх. Многих била дрожь, они кутались в плащи, пропитанные кровью, потом и покрытые пылью. Это больше не было войско артистов, восставших против угнетения, это была толпа перепуганных крыс. Последняя надежда, которая у них оставалась, была Мария, и они смотрели на нее не отрываясь, почти голодными взглядами.
Прислонив клюку к большому камню, Мария скрестила руки на груди. Ветер играл ее черными волосами, пока она собиралась с силами для этого важного разговора.
– Мы свободны, – произнесла она так тихо, что даже первые ряды наклонились вперед, чтобы услышать ее слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Стражники, пораженные быстротой и напором Гермоса, на несколько мгновений растерялись и не сразу попытались его задержать. Но Гермоса было трудно остановить, трудно догнать. Он несся к воротам.
Стражник у ворот повернул трусливое лицо к великану и выставил вперед оружие. Кто-то выпустил стрелу, но та миновала великана.
Он даже не замедлил свой бег.
Беспорядочные стрелы свистели вокруг него, но великан бежал, как заговоренный. Лишь одна впилась в его бедро, но Гермос даже не заметил этого. Он вырвал лук у одного из солдат, попавшихся ему на дороге, оттолкнул другого, у молодого парня хрустнул позвоночник, и он упал на землю, как безвольная тряпичная кукла.
Гермос даже не повернулся, чтобы посмотреть на убитого им воина. Пятеро у ворот, крича от ужаса, наставили на него оружие. Мария уже стояла, окруженная ими, – маленькая и беззащитная в кругу, ощетинившемся острыми саблями.
– Мария! – снова крикнул Гермос.
– Стой или умрешь! – крикнул один из солдат.
– Остановись, Гермос! – раздался тоненький голос Марии. В нем звучал лишь слабый отклик былой страсти. Зато в нем чувствовалась новая печаль.
Великан остановился, не столько подчиняясь команде, сколько удивленный новым звучанием ее голоса. Только теперь он заметил рану на бедре и тонкую струю крови, которая стекала из нее вниз к земле.
– Война окончена, – объявила Мария, ударяя клюкой по земле. Она сделала паузу, прислушиваясь к шумному дыханию великана. В наступившей тишине раздался ее властный приказ:
– Бросьте оружие! Все бросьте!
Солдаты у ворот недоверчиво переглянулись. Тогда Мария протянула им элегантно скрученный свиток, который достала из кармана. Один из людей в форме, очевидно, командир солдат, развернул документ и начал читать. Он несколько раз удивленно моргнул, а потом свернул бумагу, тяжело вздохнул, вернул свиток Марии и кивнул своим подчиненным.
На лицах большинства было написано удивление, лишь немногие облегченно опустили оружие.
– Я сказала «бросьте», – рявкнула Мария, ударяя одного из солдат своей палкой. Большинство нехотя убрали сабли в ножны, некоторые бросили луки на землю. Теперь голос Марии стал спокойнее, она обратилась к Гермосу:
– Ты тоже брось оружие, Гермос.
Удивленный великан выпустил кинжал из рук.
Мария повернулась к капитану.
– Расскажи им о том, что написано в документе.
Капитан пристально посмотрел на нее. Его губы вытянулись в тонкую ниточку. Молодые воины с почтительным изумлением наблюдали за командиром.
– Ну! Начинай! – потребовала Мария.
Капитан не сводил с нее стальных, ледяных глаз.
– Мы уходим.
– Что? Как? – раздались удивленные вопросы.
– Слушайте меня! Передайте всем остальным! Складывайте вещи! Перед маршем все собираются у ворот!
Мария кивнула.
– Начинайте сборы, иначе вам грозит обвинение в неповиновении решениям Совета Л'Мораи.
Капитан наконец оторвал от нее недоверчиво-ненавидящие глаза и направился к лагерю, который солдаты разбили возле арены.
Мария прошла мимо окаменевших воинов. Она приближалась к великану. Голова была печально опущена, палка отбивала торжественный ритм шагов.
Гермос стоял с открытым ртом, зажимая кровоточащую рану на бедре. Потом он вышел из оцепенения и сделал ей навстречу неуверенный шаг, потом – другой.
– Они тебя отпустили?
– Конечно, – ответила Мария. – Меня судили. И я невиновна. – Голос ее звучал зловеще, будто теперь у нее были металлические зубы.
– С тобой…, с тобой все в порядке? – спросил Гермос.
– Да, – раздалось в ответ, теперь голос был немного мягче.
Со странной неуверенной улыбкой великан сделал к ней еще два шага и обнял. Она не ответила на его объятие, но и не оттолкнула костлявые руки.
– Помолимся Кин-са, что ты вернулась! – Гермос подхватил ее на руки. Мария не двигалась. Великан прищурился, но ничего не сказал, просто понес ее на руках к арене. Боль в бедре прошла, и, несмотря на то что ноша, которую он нес, не была совсем уж легкой, он едва хромал. Он добрался до арены, радостные артисты спустили им вниз на веревке кусок ткани, чтобы поднять Марию наверх.
Впереди всех стоял Вэлор, который кричал:
– Спускаемся вниз! Нечего ждать, когда вы подниметесь, ведь Карнавал снова наш!
Но великан и Мария решили все-таки подняться на стену арены, и их быстро втянули наверх. Все веселились, артисты готовы были петь или пуститься в пляс, некоторые подбегали, чтобы дотронуться до слепой, как будто они не верили, что она живая, а считали, что перед ними предстал призрак. На Марию обрушился град вопросов:
– Как тебе удалось убежать?
– Что сказано в бумаге?
– Когда уходят солдаты?
– Что случилось в Л'Мораи?
Вэлор пробился через друзей, которые окружили Марию, и спросил, дотрагиваясь до ее палки:
– А это что такое? Мы думали, что тебе не нужна клюка? – Он счастливо рассмеялся.
Лицо Марии стало каменным:
– Теперь нужна.
Гермос снова подошел к слепой. Он упал на колени и обнял ее.
Она опустила глаза, лицо было печальным и торжественным, а незрячие глаза, казалось, сверлили его.
– Пожалуйста, Гермос, не надо. – Ее нежная рука нашла на груди амулет, который ей отныне суждено было носить.
Гермос увидел его. Он понял, что это тот же медальон, который он видел у Кукольника.
– Ну же, Мария, – настаивал Валор. – Расскажи нам, что случилось.
Артист криками поддержали его просьбу.
Мария повернулась к толпе, дрожа, будто ей было холодно, и тонкие губы исторгли одно слово:
– Сядьте.
Толпа уродов разбрелась по каменным скамьям для зрителей, все старались держаться поближе к рассказчице.
Гермос не двинулся с места. Он все еще стоял на коленях возле Марии, шепча все тише и тише:
– Не понимаю, не понимаю.
Она повернулась к нему, на фоне серой робы, которая была на ней надета, глаза казались белыми как снег.
– Сядь, – повторила она, указывая на амфитеатр. Он поднялся и, избегая смотреть на нее, направился туда, куда она велела. Когда он опустился на скамью, голова великана была низко опущена.
Наконец вокруг Марии собрались все артисты, которые могли двигаться без посторонней помощи. Лица больше не были радостными, на них читался откровенный страх. Многих била дрожь, они кутались в плащи, пропитанные кровью, потом и покрытые пылью. Это больше не было войско артистов, восставших против угнетения, это была толпа перепуганных крыс. Последняя надежда, которая у них оставалась, была Мария, и они смотрели на нее не отрываясь, почти голодными взглядами.
Прислонив клюку к большому камню, Мария скрестила руки на груди. Ветер играл ее черными волосами, пока она собиралась с силами для этого важного разговора.
– Мы свободны, – произнесла она так тихо, что даже первые ряды наклонились вперед, чтобы услышать ее слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72