– Брюсин говорит убедительно, – раздался голос председателя. – Какие улики есть у вас, уроды, против мясника Доминика?
Когда Мария заставила себя успокоиться, камень стал из красного розовым, а потом снова белым.
– На месте смерти Борго мясник оставил несколько отпечатков руки, на которой не хватает указательного пальца.
– Какой руки? – спросил Брюсин. Костяшки пальцев побелели, и камень на мгновение замутился.
– Честно говоря, я не помню… – ответила она, – по-моему, левой.
– У моего подзащитного нет пальца на правой руке.
– Тем не менее, – продолжала Мария, – я застала мясника на месте преступления и, когда он убегал, бросила в него кинжал, а потому у него на спине есть порез от правого плеча к левому бедру. – Она чувствовала белый жар камня под своими руками.
– Пожалуйста, повернитесь, мсье Доминик, – потребовал женский голос, – и покажите нам спину.
Доминик сидел молча, сложив руки, когда Брюсин сделал ему жест встать. Здоровяк медленно поднялся, повернулся и задрал рубашку на спине.
Там сиял красный яркий шрам.
В Совете воцарилась тишина, и Л'Арис выступил вперед.
– Если в этом возникнет необходимость, я отведу членов Совета в лес неподалеку от Карнавала, где похоронены сотни артистов. Все они умерли жестокой смертью, как Борго, Панол и Банол. Они погибли от руки Доминика.
– Могу я кое-что вставить? – спросил Брюсин с сарказмом. – Этому Совету нечасто приходилось рассматривать случаи с…, артистами Карнавала. Традиционно Карнавалом управлял Кукольник, а Совет занимался Л'Мораи. Может быть, надо все оставить по-старому и предоставить решение Кукольнику?
– Подождите минутку… – перебил его Л'Арис.
– Сейчас не ваша очередь, юрист Л'Арис, – остановил его голос одного из членов Совета. – Нам надо обсудить предложение Брюсина.
Л'Арис сел, а Совет стал обсуждать идею адвоката убийцы.
– Насчет закона он прав.
– Возможно, все это заговор.
– В первую очередь мы должны защищать горожан, а потом уж уродов.
– Естественно, у Карнавала есть свое кладбище, ведь он существует сотни лет.
Моркасл с отчаянием вслушивался в реплики, которыми перебрасывались члены Совета, пока Мария ощупью пробиралась к своему месту.
Через некоторое время обсуждение затихло, и заговорил человек с глухим басом:
– В свете предложения, которое сделал нам на основании законов достопочтенный Брюсин, мы должны вас информировать…
– Пожалуйста, подождите, – раздался еще более глубокий и громкий голос. – До сих пор я молчал, потому что в деле задействованы двое моих артистов. Но больше молчать не могу.
Моркасл побледнел, а Мария прикрыла рот рукой, когда из одной из ниш появилась худая фигура в черном плаще.
– Да вы отлично знаете меня, дети, не так ли? – продолжал человек, выступая вперед к помосту. Теперь он стоял под лампой и фонарь ярко освещал его фигуру. – Я Моди Сиен, Кукольник Карнавала Л'Мораи, и представитель Совета этого города. Сегодня утром ко мне пришли двое артистов, с ними был еще третий, и рассказали о своих подозрениях. Но я не стал их слушать, а посадил на аллее, чтобы зрители Карнавала сами вынесли вердикт – правы эти люди или виноваты. Я должен был их выслушать. По закону, самый большой приговор, который я могу вынести, – тюрьма. Если Доминик виновен в том, что убивал артистов, то его посадят в клетку и он будет сидеть там, пока не умрет. Возможно, жизнь урода не стоит жизни горожанина. А жизнь двоих? Троих? Сотен уродов? Проведите этот суд, или мне придется переехать со своим Карнавалом в город, который знает, что такое справедливость. И все здесь отлично знают, что это будет значить для прекрасного Л'Мораи.
– Да, – раздался голос лорда Одью. – Я поддерживаю. Мы должны серьезно рассмотреть это дело.
И снова члены Совета стали перешептываться, а Кукольник отступил в тень.
Л'Арис прошептал Марии и Моркаслу:
– Теперь будем ждать и надеяться. Возможно, Кукольник спас вас. Но… – он сделал паузу, прислушиваясь к разговорам советников, – многие горожане считают его самым большим уродом из всех уродов Карнавала.
Моркасл покачал головой и бросил взгляд на столик защиты.
Брюсин с ненавистью смотрел на них и что-то говорил на ухо Доминику. Он не успел закончить, когда снова заговорил председатель собрания:
– Как долго, почтенный Л'Арис, вы будете собирать улики и свидетельства? Л'Арис встал и поклонился советникам.
– Здесь такое количество свидетелей и доказательств, что мне понадобится всего один день, чтобы собрать их, если кто-нибудь из уважаемых господ поедет со мной на Карнавал и кладбище.
– Наверняка, – отозвался председатель. – А ты, Брюсин?
– Мне понадобится не больше времени, чем обвинителям. Многие друзья Доминика, все уважаемые граждане, видели доброго мясника в городе в то самое время, когда, согласно заявлениям, происходили убийства.
– В таком случае, – резюмировал голос, – завтра в сумерках начнется суд.

***
Л'Арис вел Марию, держа ее дрожащую руку, по каменным ступенькам Дворца Совета. За ними следовал Моркасл, зябко кутавшийся в шелковый плащ. Сонный стражник нетерпеливо кивнул, чтобы они скорее входили в ворота, раздалось металлическое клацанье замков и засовов, и тяжелая дверь отворилась.
– Ваша камера здесь, – указал стражник на коридор, в который выходило множество дверей.
– И снова я должен просить у вас прощения, – извиняющимся тоном проговорил Л'Арис. – Обычно граждане ждут суда у себя дома, но…
– .уродам не разрешается свободно ходить по городу.
– горько закончила вместо него Мария, – мы можем напасть на людей или раздражить их глаз. Л'Арис нервно рассмеялся.
– У них, конечно, будут отдельные комнаты? – спросил он, обращаясь к стражнику Мария испуганно проговорила, прежде чем тот успел ответить:
– Не оставляйте меня одну. Нужны чьи-то глаза, чтобы увидеть блох.
Моркасл бросил на нее обеспокоенный взгляд:
– Блохи? Здесь – под сводами Дворца Совета?
Стражник нашел в связке еще один большой ключ и вставил его в замок. Старая дверь скрипнула и с трудом поддалась, а солдат махнул факелом в образовавшийся проем:
– Теперь сюда.
Моркасл вступил в камеру. Три стены небольшой камеры были одеты тяжелым серым гранитом, а одну из них составляла тяжелая решетка, прутья которой были толщиной с человеческую руку. Слева на железных цепях висела узкая деревянная кровать. В дальнем левом конце камеры стояла зловонная лужа, вокруг которой распространилась белая плесень, а справа на цепях к стене были приделаны стол и стул.
Моркасл взял Марию за руку и ввел в камеру.
– Все в порядке. Довольно чисто и сухо.
– И холодно, – добавила Мария, сжимая зубы.
– Вы можете принести им одеяла, мсье? – спросил Л'Арис охранника.
Молодой солдат бросил на него раздраженный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72