Орловский бросается на Олю и хватает ее за
больную руку.
О л я. Ай! Что вы делаете! (Растерянно.) Палач, шкура!
Боль приводит ее в ярость. Она бьет Орловского
револьвером и выбивает из его руки револьвер.
Начинается страшная рукопашная схватка. Чувства
смертельной опасности и ненависти удесятеряют силы
девушки. Схватка не на жизнь, а на смерть. Но все же
Орловский начинает одолевать.
Улица возле контрразведки. Один из эскадронов
Григория Ивановича карьером мчится на выручку отряду
Царева. В гривы лошадей вплетены красные ленты.
Эскадрон смешивается с отрядом Царева, засевшим за
опрокинутым грузовиком.
Ц а р е в. Молодец Коля!
Эскадрон вместе с отрядом Царева стремительно
атакует отряд юнкеров и офицеров, защищающий
контрразведку; белые опрокинуты. Котовцы рубят белых.
Кабинет Орловского. Орловский повалил на пол Олю
и скрутил ей руки за спину. С улицы слышен шум боя и
крики "ура". Орловский прислушивается, отпускает Олю
и подбегает к окну. Он видит: красные врываются в
контрразведку.
Оля вскакивает с пола, кричит в окно:
"Товарищи!" - и бросается на Орловского. Орловский с
силой отбрасывает ее в другой угол комнаты. Оля
стукается о несгораемый шкаф и на миг теряет
сознание. Орловский выбегает из кабинета.
Черный ход в контрразведке. Орловский бежит вниз
по витой железной лестнице. Коридор контрразведки. В
коридор вбегает толпой отряд Царева. Царев впереди.
Царев с товарищами вбегает в кабинет Орловского,
видит Олю, которая сидит возле несгораемого шкафа,
держа здоровой рукой больную руку, стонет и прижимает
к груди тетрадь. Царев наклоняется над нею.
Ц а р е в. Олька! Будь ты проклята. Что ты здесь делаешь?
О л я (с трудом, сквозь стон). Искала тетрадь Тарасова. (Показывает Цареву тетрадь.) Вот. (Закрывает глаза.)
Улица в предместье. Горячая встреча Котовского
населением предместья. Котовский со своим штабом
впереди. Цветы. Немного позади штаба - рядом с
трубачом, неумело сидя верхом на лошади, едет
Тарасов.
Мать Тарасова стоит на приступочке во дворе
возле своего подвала. Вокруг нее соседи, которые
когда-то переезжали в буржуазный квартал. Во двор
входят Царев и солдат.
Ц а р е в (весело). Здравствуйте, мамаша.
М а т ь. Здравствуйте. Опять переселяться?
Ц а р е в. Да нет. Коля не появлялся?
М а т ь. Только что заснул.
Ц а р е в. Досадно. А он нам как раз до зарезу нужен.
М а т ь. Ни в коем случае!
Ц а р е в. На полчасика. Мы его привезем, отвезем и опять привезем.
М а т ь. Ни за что!
Ц а р е в. Митинг в цирке. Художественная часть без поэта не обойдется. (Нагибается к окну, кричит.) Коля, спишь?
Царев входит в комнату на цыпочках, чтобы не
разбудить Ольгу, которая спит на кровати матери
Тарасова. У нее забинтованная голова.
М а т ь. Не будите их.
Ц а р е в. Я потихонечку. (Трогает спящего Тарасова за плечо.) Коля, спишь?
Т а р а с о в (вскакивает). А? Где? Что такое? Кто?
Ц а р е в. Это мы. Надевай сапоги.
Тарасов, ни о чем не спрашивая, начинает
одеваться. Входит мать Тарасова.
С о л д а т. Мы всего на полчасика, мамочка...
Ц а р е в. Ну как, уже готов, Коля?
Т а р а с о в. Куда идти?
Ц а р е в. Ты, Коля, золотой человек.
Митинг в цирке. Тарасов на арене, читает стихи.
Т а р а с о в. "Ода Карандашу"!
Послушай, послушай, товарищ бессонный,
Восторгов и мук соучастник ночной.
Графитный, граненый,
Как штык вороненый,
Мой друг - карандаш боевой.
В это время на галерке мы видим переодетого
Орловского, который впился ненавидящими глазами в
Тарасова. Осторожно Орловский вынимает пистолет и,
упершись в барьер, целится в Тарасова. Выстрел.
Замешательство. Орловского хватают. Тарасов невредим:
Орловский промахнулся.
Товарищи, не волнуйтесь. Я жив, цел и невредим. (Видит Орловского.) А, это вы? Вы так же бездарно стреляете, как и пишете стихи.
О р л о в с к и й. Я вас ненавижу!
Орловского уводят.
Т а р а с о в. Итак, на чем мы остановились? (Продолжает читать.)
Шахтер и художник, матрос и рабочий,
Поэт и крестьянин, литейщик и зодчий,
Мы братья, мы дети народа-творца.
Из рук наших с силой невиданной рвутся
Слепящие молнии революций,
И песни, светясь, раскаленные льются,
Как лава из сердца певца!..
Глаза Тарасова сияют.
1957
ПРИМЕЧАНИЯ
Поэт (Киноповесть). - Впервые напечатана в ленинградском журнале "Нева" в № 1 за 1957 год.
В этом произведении Валентин Катаев обращается к воспоминаниям о периоде гражданской войны в Одессе, к 1918 - 1920 годам, ко времени литературных вечеров "Зеленой лампы", а позднее "коллектива поэтов". Один из участников "Зеленой лампы" вспоминает: "1917 год, сентябрь. Просторная аудитория Новороссийского университета полным-полна. Молодежь. Студенты... Попадаю туда в момент чтения с кафедры стихов" (Здесь и далее: Г.Долинов, Воспоминания об одесском литературно-художественном кружке "Зеленая лампа". Рукопись. Ленинградская Государственная публичная библиотека имени М.Е.Салтыкова-Щедрина, ф. 260, ед. хр. 1). Г.Долинов рассказывает, как на одном из этих вечеров среди студенческой молодежи появился фронтовик Валентин Катаев. "Это был, - говорит автор воспоминаний, - молодой офицер в чине подпоручика. Он все время молчал, подергивая в тике головой и напуская на себя вид ветерана войны. Когда до него дошла очередь читать, он, постукивая ладонью о ручку кресла, начал так: "Я прошу снисхождения, так как громко читать не могу, ибо отравлен газами и контужен". Валентин Катаев действительно еще находился в госпитале и залечивал раны, полученные на передовой линии сражений. Но присутствующие прониклись интересом, услышав имя молодого фронтовика - "так как Катаев уже в то время был известен по множеству появившихся в печати чудесных стихотворений, и в этот раз он прочел действительно обаятельные по своей лирической насыщенности "Три сонета о любви", напечатанные впоследствии в изданном нашим кружком альманахе: "Душа полна, как звучный водоем..."
Вечера "Зеленой лампы" происходили в дни немецкой оккупации Одессы, а затем при интервентах. Молодые поэты города, в их числе В.Катаев, Ю.Олеша, Э.Багрицкий, собирались чаще всего в доме молодой талантливой актрисы Софьи Соколовой. "Ходили мы с Олешей на Малый Фонтан, далеко за город, пешком, вспоминает один из зеленоламповцев, Б.Бобович. - Время было военное, после девяти часов вечера никому не разрешалось появляться на улицах. А мы с Юрием Олешей в одиннадцать ночи идем по городу. Висят на стенах объявления, угрожающие нам расстрелом за нарушение приказа, подписанные комендантом города, а мы идем после чтения стихов Бодлера, Баратынского, Верлена, Рылеева, своих... Олеша как-то мне вдруг сказал: "Ах, хорошо бы заглянуть в щелочку в будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16