— Вы говорите о… Нико?
— Никки, Нико — какая разница!
— Где она? — спросил Дюран. — Я не видел ее уже… И кстати, кто вы?
Вопрос явно привел ее в бешенство.
— Ах, кто я?! Я — ее сестра. И я позабочусь о том, чтобы ты прикрыл свое дельце, шарлатан!
Дюран поразился враждебности, с какой говорила с ним посетительница — от нее просто веяло ненавистью.
— Сестра? — переспросил врач и запоздало понял, как нелепо звучат его слова.
— Да, я сестра Нико, Эйдриен.
Вспышкой озарения до Дюрана донеслись слова Никки: «Эйдриен тогда было всего пять». Он смягчился. Хотя психиатр никогда и не верил, что рассказы пациентки о сатанистах-насильниках основаны на реальных событиях, он решил, что девочкой она все-таки подверглась какой-то разновидности насилия. А как правило, если один из детей стал жертвой жестокости, то и другим редко удается избежать подобной участи. Выходит, на долю стоящей перед ним женщины тоже выпало немало лишений: неизвестный отец, мать-наркоманка, суровая школа воспитания в чужой семье.
— Послушайте, — сказал он, протягивая руку, — Нико рассказывала, через что вам довелось пройти.
— Она ничего не рассказывала. Вы сами внушили ей это. Все — ложь! — С возгласом отвращения Эйдриен покачала головой, развернулась и зашагала к двери. — Мне просто хотелось взглянуть на человека, который довел ее до самоубийства, — сказала она, — потому что в следующий раз мы увидимся в суде.
Эйдриен положила руку на круглую ручку двери и собиралась уйти, когда Дюран остановил ее:
— Стойте, подождите. Что вы сказали про Нико?
Посетительница взглянула на психиатра так, точно перед ней стояло каменное изваяние.
— Она покончила с собой.
С таким же успехом она могла бы дать ему пощечину: на мгновение Дюран лишился дара речи, а когда совладал с голосом, начал бормотать какую-то бессмыслицу:
— Но… зачем? Она же добилась такого прогресса.
— Вот именно! — рявкнула Эйдриен. — Она «добилась такого прогресса», что в пятницу ее кремируют.
Ей захотелось со всего размаху ударить врача, но в нынешнем состоянии она смогла лишь слабо толкнуть его левой рукой. Впрочем, Дюрану хватило и этого: он покачнулся и отступил.
Было так горько и обидно, что она едва не расплакалась.
— Вы специально это сделали? Из-за денег?
— О чем вы говорите? — не понял Дюран.
Эйдриен не успела ответить — в дверном проеме показался де Гроот.
— Что происходит? — громко проговорил могучий голландец. — Доктор Дюран, кто это? — Сейчас он напоминал пробудившегося после укола транквилизатора тигра: зачарованного, но от того не менее опасного.
Эйдриен устремила на него жгучий ненавидящий взгляд и крикнула:
— Проснись! И если у тебя проблемы, не рассчитывай, что тебе здесь помогут. — Резко развернулась и вышла. Дверь с грохотом захлопнулась, и де Гроот вздрогнул от неожиданности.
Дюран был потрясен. Он оказался не в силах сойти с места и только покачивался на ногах. Наконец стены дрогнули и вернулись в фокус. Рядом стоял Хенрик — таким Дюран его еще не видел: голландец весь обратился в слух и слегка покачивался на носках, а затем медленно повернулся, посмотрел по сторонам и втянул носом воздух:
— Здесь был Червь.
Глава 10
Неожиданно Дюрана стали преследовать встречи выпускников: на кабельном телевидении Эйч-би-оу[10], на Си-би-эс[11] и еще на паре его любимых каналов, вещавших днем и в ночное время. Все ездили на встречи — и Дюран не стал исключением. Приглашение лежало тут же, на холодильнике.
Подобные встречи относились к мероприятиям, которые Дюран, будучи психотерапевтом, просто не имел права пропускать. По роду своей профессиональной деятельности он помогал клиентам примиряться с прошлым и беспрестанно подчеркивал, что движение вперед невозможно, если не собрать в единое целое опыт прошлых лет.
Впрочем, сам он пользовался этим советом лишь с переменным успехом. Дело в том, что его выпускные классы школы походили на приятную интерлюдию — спокойное, ничем не примечательное время. Джефф принадлежал к тем парням, кто «забивает командные очки» не только в баскетболе, но и на «академических» площадках.
Так почему бы не пойти? Убить двух зайцев одним махом. Во-первых, повод выбраться из квартиры — хотя подобная прогулка, несомненно, окажется сопряжена с определенным беспокойством. Тем не менее это единственный способ справиться с проблемой — перед фобиями, как и перед школьными задирами, нельзя робеть, иначе они превратят твою жизнь в ад.
Второе: если он пойдет на встречу одноклассников, то сможет решить кое-какие проблемы с памятью. Одно дело — забыть Банни, как там ее фамилия, — такое случается со всеми. А другое… Временами Дюрану казалось, что его воспоминания «передержаны», точно фотографии, слишком долго пролежавшие в ванночке с проявителем.
Засвистел чайник, и Дюран заторопился на кухню выпить чашку кофе. В коридоре он уронил взгляд на тумбочку у стены, где в толстых серебряных рамах стояли фотографии его родителей.
Отца сняли крупным планом, только лицо. Он невозмутимо смотрел в камеру и улыбался, как умеют улыбаться только уверенные в себе люди. Мать Дюрана выглядела гораздо моложе отца — вероятно, из-за того, что фотографии сделали с интервалом в несколько лет. Молодая женщина не просто улыбалась — она хохотала, сидя на перилах террасы в их пляжном домике в Делавэре, чуть откинув назад голову. Разомкнутые губы обнажали белые зубки, а глаза искрились от счастья.
Желая понять собственные чувства, Дюран подошел к фотографии, взял ее в руки и стал придирчиво рассматривать снимок: темные распущенные локоны матери, изящный изгиб бровей, платье по старой моде с квадратным вырезом. «Что я чувствовал, когда она держала меня на руках?» — задавался он вопросом.
Ответ не замедлил явиться: «Ничего». Казалось, еще довольно долго Джефф смотрел на лицо матери и безрезультатно ждал хоть какого-нибудь отзвука в душе, где царила полная пустота. А это, как прекрасно знал сам психиатр, было одним из симптомов диссоциативного расстройства психики.
Может, его настолько потрясла трагическая гибель родителей, что он потерял связь со своим прошлым? Да, случилась страшная история: они отдыхали в Нантакете в коттедже одного друга, из-за какой-то неисправности в обогревателе в доме незаметно скопился угарный газ — и родителей не стало.
Их смерть обрушилась на Джеффа неожиданно, смяв его, точно лавина, — очевидно, от этого потрясения Дюран так до конца и не оправился. После похорон ему должно было стать легче. Но к сожалению, не стало. По правде говоря, он и службу-то едва помнил, хотя это случилось всего семь или шесть лет назад. Мысль о похоронах родителей рождала в памяти лишь образы общего характера, точно в фильме, скудные, как сценарий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139