Зашли в окно, плотно завешенное шторами и спустились на пол.
Людоед уже перестал вышивать и теперь попивал чаёк, макая в него овсяное печенье. По телевизору транслировали передачу из мира животных.
Шустрик и Мямлик залезли на стол и приблизились.
– Здравствуйте! – крикнул Шустрик.
Людоед выронил чашку.
– Мы из газеты, – поспешил успокоить его Шустрик. – Хотим…
Людоед вскочил и метнулся к окну:
– Что! Уже читают?.. Я не готов! Я не одет, не гримировался! Мне не позвонили!..
– Не волнуйтесь, это мы активизировали картинку, – сказал Мямлик. – Мы из газеты «Книжная правда». Хотим опубликовать интервью. Просто расскажете о своей работе…
Некоторое время Людоед молча смотрел на человечков.
– Разрешение…
– Что?
– Разрешение из Департамента.
– А нужно специальное разрешение?
– Специальное разрешение нужно НА ВСЁ!
С этими словами Людоед, сообразивший наконец, что имеет дело с репортёрами из ведомственной многотиражки, сгрёб человечков огромными волосатыми руками, вынес за ворота и перебросил через ров в густую траву.
– Дурак! – крикнул ему Шустрик. – Бюрократ!
– Кончита-Хуанита, – проворчал Мямлик. – Все тираны сентиментальны как влюблённые домохозяйки. Мыльный пузырь!
Людоед погрозил им кулаком и скрылся за скрипучими воротами.
Глава восьмая
НА ПРОСТОРАХ АДРИАТИКИ
На солнечном берегу, неподалёку от синих пенистых волн и песчаного пляжа, на горячих ветрах раскинул пёстрый шатёр кукольный театр. На балконе расположились разодетые клоунами музыканты. Они дули в трубы и флейты, били в барабаны и литавры. А их, стоя внизу, перекрикивал зазывала, приглашавший почтеннейшую публику на представление. Десятка два зевак, задрав головы, столпились около кассы, в нерешительности ощупывая в карманах медные деньги.
Шустрик и Мямлик стояли на пустынном пляже, у самой воды, и щурили глаза на яркое полуденное солнце. Внезапный переход из тёмного промозглого леса на ослепительный берег их на пару мгновений ошарашил.
– Пойду искупаюсь, – решил наконец Мямлик. – Чёрт его знает что у него на столе, свинство какое-то, варенье что ли… Теперь вот песок липнет… Поразительно, до чего неряшливы эти игрушечные серийные маньяки; настоящий людоед гораздо симпатичнее, честное слово.
– Будто ты видел настоящего, – сказал Шустрик.
– В одном фильме был людоед, довольно приличный. Интеллектуал…
– В кино актёры, а не людоеды.
– А здесь по-твоему кто?..
Мямлик залез в воду и стал купаться в лазурном, с белой пеной, морском прибое. Он кувыркался, нырял, фыркал и что-то радостно, в превосходных степенях, выкрикивал.
Когда ему надоело купаться, он позволил волне вынести себя на мокрый песок, поднялся и сказал:
– Подобно богине красоты и любви рождаюсь из морской пены. Прекрасный и бесстыдный в своей ослепительной наготе.
Шустрик, в отличие от своего, условно говоря, резинового друга, был сделан из сверхпрочной стали. Он хотя и не боялся воды, но обычно ухаживал за собой другим манером. Сначала он протирал внешние поверхности спиртом или одеколоном, затем полировкой, а после – бархаткой.
– Ну что, грязнуля, – сказал Мямлик, несколько раз присев и махнув руками, разминаясь и поскрипывая от чистоты. – Похоже, что мы в «Золотом ключике».
– Это где? – спросил Шустрик.
– Это, надо полагать, в Италии. Тому назад лет двести или триста.
– Что будем делать?
– Делать нам тут по большому счёту нечего. Тут уже работает товарищ из нашей редакции…
– Буратино и Мальвина, – подсказал Шустрик.
– Даже двое.
– Полезем дальше?
– Полезем. Только знаешь что… Пойду дёрну напоследок за бороду этого… который с плёткой.
– Карабаса Барабаса? – подсказал Шустрик.
– Его.
– А вообще-то за что?
– Так, фальшиво играет. Не понравился.
И Мямлик решительно направился к театру.
– Погоди, – поспешил за ним Шустрик. – Я тоже посмотрю.
Карабас Барабас сидел в кладовой за дощатым столом и хлебал борщ из огромной миски. Мясо он доставал руками, мазал горчицей и ел, громко чавкая. Затем он откусывал батон, вытирал руки о завязанную на шее салфетку и снова брался за деревянную ложку. Большая часть его бороды была упрятана под салфетку, а на той части, которая была выше, висела капуста.
Шустрик и Мямлик залезли на стол и подошли к миске. Директор театра продолжал есть как ни в чём не бывало, поглядывая на человечков без признаков испуга, тревоги или даже любопытства. Друзья переглянулись: по опыту они ожидали совершенно другой реакции на своё появление.
Карабас закончил свою нехитрую трапезу, отодвинул миску, утёр пасть, отбросил салфетку и рявкнул:
– Пьеро!
Вошла бледная кукла с подрисованными слезами и волочащимися по полу рукавами.
– Откуда… эти?
Пьеро запрыгнул на табурет и оттуда стал разглядывать незнакомцев.
– Увы, не знаю!
Карабас раскатисто икнул и цыкнул зубом.
– Если кто-то принёс на продажу, то они мне не подходят. Какой идиот сделал их такими маленькими? Публика не разглядит их даже с первого ряда. Если только… этот пьяница Джузеппе не принёс их в счёт долга. Тогда придётся забрать маленьких уродцев в труппу; денег он всё равно никогда не заплатит.
Карабас растопырил руки и сгрёб человечков себе под нос.
– Да… – покачал он головой, – это до каких чёртиков нужно допиться, чтобы придумать такое… Один железный, а этот… из глины?.. Сизый Нос не дал ему даже просохнуть. Голос есть?
Шустрик попытался разъяснить возникшее недоразумение:
– Голос есть, но дело в этом, произошла ошибка, мы не… – он не договорил, потому что Карабас зажал его в одном огромном кулаке, а Мямлика в другом.
– Если голос есть, будут работать, – сказал он и встал из-за стола. – Будут изображать карликов. Ведь у моих артистов, у моих карликов, – могут же у них быть свои собственные карлики!..
Карабас оглушительно расхохотался и повесил Шустрика на гвоздь – прямо разинутым ртом. Размякшего на жаре Мямлика он попросту с размаху насадил спиной на другой гвоздь, торчавший из стены.
– Этого, из глины, надо будет подровнять и хорошенько обжечь в печке… – сказал напоследок директор кукольного театра и убрался прочь.
Глава девятая
ОДИН РАЗ И ПО-НАСТОЯЩЕМУ
Как только дверь хлопнула, Шустрик перекусил гвоздь и повис, держась одной рукой за обломок.
– Эй, Мямлик, – сказал он. – Может, пойдём отсюда? Как-то здесь уже не очень интересно.
– Пойдём…
– Ну тогда слезай.
Мямлик заворочался.
– Кажется, я не могу слезть. Он меня, видишь ли, насквозь… Шляпка гвоздя держит.
– Ерунда, сейчас откушу.
– Погоди, погоди, он идёт обратно…
И действительно, вернулся Карабас Барабас. В правой руке он держал плётку, в левой – куклу Пьеро.
– Ещё раз сорвёшь мне репетицию – брошу в огонь! – прорычал Карабас и повесил Пьеро за воротник на гвоздь, расположенный между Шустриком и Мямликом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Людоед уже перестал вышивать и теперь попивал чаёк, макая в него овсяное печенье. По телевизору транслировали передачу из мира животных.
Шустрик и Мямлик залезли на стол и приблизились.
– Здравствуйте! – крикнул Шустрик.
Людоед выронил чашку.
– Мы из газеты, – поспешил успокоить его Шустрик. – Хотим…
Людоед вскочил и метнулся к окну:
– Что! Уже читают?.. Я не готов! Я не одет, не гримировался! Мне не позвонили!..
– Не волнуйтесь, это мы активизировали картинку, – сказал Мямлик. – Мы из газеты «Книжная правда». Хотим опубликовать интервью. Просто расскажете о своей работе…
Некоторое время Людоед молча смотрел на человечков.
– Разрешение…
– Что?
– Разрешение из Департамента.
– А нужно специальное разрешение?
– Специальное разрешение нужно НА ВСЁ!
С этими словами Людоед, сообразивший наконец, что имеет дело с репортёрами из ведомственной многотиражки, сгрёб человечков огромными волосатыми руками, вынес за ворота и перебросил через ров в густую траву.
– Дурак! – крикнул ему Шустрик. – Бюрократ!
– Кончита-Хуанита, – проворчал Мямлик. – Все тираны сентиментальны как влюблённые домохозяйки. Мыльный пузырь!
Людоед погрозил им кулаком и скрылся за скрипучими воротами.
Глава восьмая
НА ПРОСТОРАХ АДРИАТИКИ
На солнечном берегу, неподалёку от синих пенистых волн и песчаного пляжа, на горячих ветрах раскинул пёстрый шатёр кукольный театр. На балконе расположились разодетые клоунами музыканты. Они дули в трубы и флейты, били в барабаны и литавры. А их, стоя внизу, перекрикивал зазывала, приглашавший почтеннейшую публику на представление. Десятка два зевак, задрав головы, столпились около кассы, в нерешительности ощупывая в карманах медные деньги.
Шустрик и Мямлик стояли на пустынном пляже, у самой воды, и щурили глаза на яркое полуденное солнце. Внезапный переход из тёмного промозглого леса на ослепительный берег их на пару мгновений ошарашил.
– Пойду искупаюсь, – решил наконец Мямлик. – Чёрт его знает что у него на столе, свинство какое-то, варенье что ли… Теперь вот песок липнет… Поразительно, до чего неряшливы эти игрушечные серийные маньяки; настоящий людоед гораздо симпатичнее, честное слово.
– Будто ты видел настоящего, – сказал Шустрик.
– В одном фильме был людоед, довольно приличный. Интеллектуал…
– В кино актёры, а не людоеды.
– А здесь по-твоему кто?..
Мямлик залез в воду и стал купаться в лазурном, с белой пеной, морском прибое. Он кувыркался, нырял, фыркал и что-то радостно, в превосходных степенях, выкрикивал.
Когда ему надоело купаться, он позволил волне вынести себя на мокрый песок, поднялся и сказал:
– Подобно богине красоты и любви рождаюсь из морской пены. Прекрасный и бесстыдный в своей ослепительной наготе.
Шустрик, в отличие от своего, условно говоря, резинового друга, был сделан из сверхпрочной стали. Он хотя и не боялся воды, но обычно ухаживал за собой другим манером. Сначала он протирал внешние поверхности спиртом или одеколоном, затем полировкой, а после – бархаткой.
– Ну что, грязнуля, – сказал Мямлик, несколько раз присев и махнув руками, разминаясь и поскрипывая от чистоты. – Похоже, что мы в «Золотом ключике».
– Это где? – спросил Шустрик.
– Это, надо полагать, в Италии. Тому назад лет двести или триста.
– Что будем делать?
– Делать нам тут по большому счёту нечего. Тут уже работает товарищ из нашей редакции…
– Буратино и Мальвина, – подсказал Шустрик.
– Даже двое.
– Полезем дальше?
– Полезем. Только знаешь что… Пойду дёрну напоследок за бороду этого… который с плёткой.
– Карабаса Барабаса? – подсказал Шустрик.
– Его.
– А вообще-то за что?
– Так, фальшиво играет. Не понравился.
И Мямлик решительно направился к театру.
– Погоди, – поспешил за ним Шустрик. – Я тоже посмотрю.
Карабас Барабас сидел в кладовой за дощатым столом и хлебал борщ из огромной миски. Мясо он доставал руками, мазал горчицей и ел, громко чавкая. Затем он откусывал батон, вытирал руки о завязанную на шее салфетку и снова брался за деревянную ложку. Большая часть его бороды была упрятана под салфетку, а на той части, которая была выше, висела капуста.
Шустрик и Мямлик залезли на стол и подошли к миске. Директор театра продолжал есть как ни в чём не бывало, поглядывая на человечков без признаков испуга, тревоги или даже любопытства. Друзья переглянулись: по опыту они ожидали совершенно другой реакции на своё появление.
Карабас закончил свою нехитрую трапезу, отодвинул миску, утёр пасть, отбросил салфетку и рявкнул:
– Пьеро!
Вошла бледная кукла с подрисованными слезами и волочащимися по полу рукавами.
– Откуда… эти?
Пьеро запрыгнул на табурет и оттуда стал разглядывать незнакомцев.
– Увы, не знаю!
Карабас раскатисто икнул и цыкнул зубом.
– Если кто-то принёс на продажу, то они мне не подходят. Какой идиот сделал их такими маленькими? Публика не разглядит их даже с первого ряда. Если только… этот пьяница Джузеппе не принёс их в счёт долга. Тогда придётся забрать маленьких уродцев в труппу; денег он всё равно никогда не заплатит.
Карабас растопырил руки и сгрёб человечков себе под нос.
– Да… – покачал он головой, – это до каких чёртиков нужно допиться, чтобы придумать такое… Один железный, а этот… из глины?.. Сизый Нос не дал ему даже просохнуть. Голос есть?
Шустрик попытался разъяснить возникшее недоразумение:
– Голос есть, но дело в этом, произошла ошибка, мы не… – он не договорил, потому что Карабас зажал его в одном огромном кулаке, а Мямлика в другом.
– Если голос есть, будут работать, – сказал он и встал из-за стола. – Будут изображать карликов. Ведь у моих артистов, у моих карликов, – могут же у них быть свои собственные карлики!..
Карабас оглушительно расхохотался и повесил Шустрика на гвоздь – прямо разинутым ртом. Размякшего на жаре Мямлика он попросту с размаху насадил спиной на другой гвоздь, торчавший из стены.
– Этого, из глины, надо будет подровнять и хорошенько обжечь в печке… – сказал напоследок директор кукольного театра и убрался прочь.
Глава девятая
ОДИН РАЗ И ПО-НАСТОЯЩЕМУ
Как только дверь хлопнула, Шустрик перекусил гвоздь и повис, держась одной рукой за обломок.
– Эй, Мямлик, – сказал он. – Может, пойдём отсюда? Как-то здесь уже не очень интересно.
– Пойдём…
– Ну тогда слезай.
Мямлик заворочался.
– Кажется, я не могу слезть. Он меня, видишь ли, насквозь… Шляпка гвоздя держит.
– Ерунда, сейчас откушу.
– Погоди, погоди, он идёт обратно…
И действительно, вернулся Карабас Барабас. В правой руке он держал плётку, в левой – куклу Пьеро.
– Ещё раз сорвёшь мне репетицию – брошу в огонь! – прорычал Карабас и повесил Пьеро за воротник на гвоздь, расположенный между Шустриком и Мямликом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87