- В утробе матери?
- Да.
Теперь на пне появилось изображение человеческого эмбриона - от начала цикла деления клеток до формирования едва заметных складок рудиментарного спинного нерва и утолщения на нем - крошечного мозга. В нем кишели мириады внутриклеточных машин, заполняя зарождающуюся нервную систему. Затем развитие эмбриона резко рванулось вперед, и вот уже Клавэйн смотрел на нерожденное человеческое дитя.
- Что произошло?
- Мы совершили ужасную ошибку, - ответила Галиана. - Вместо того чтобы ускорить нормальное развитие нервной системы, мы причинили ей сильный ущерб. Все кончилось тем, что дети выросли умственно отсталыми, но обладали некими сверхъестественными способностями.
Клавэйн огляделся:
- И тогда вы позволили остальным детям развиваться нормально?
- Более или менее. Разумеется, у нас нет семей, но опять же существует множество человеческих обществ и обществ приматов, в которых коллектив играет большую роль в развитии ребенка, чем семья. Пока мы не обнаружили никаких патологий.
Клавэйн наблюдал, как одного из старших детей уводят из комнаты-лужайки через дверь в небе. Когда взрослый подошел к двери, ребенок остановился, упираясь, хотя взрослый мягко увлекал его за собой. Ребенок на миг оглянулся, затем последовал за своим спутником.
- Куда идет этот ребенок?
- На следующую стадию развития.
Клавэйн размышлял, позволят ли ему наблюдать, как ребенок переходит на новую ступень. Вряд ли, решил он, если не существует программы ускоренного обучения как можно более значительного числа детей. Пока он раздумывал об этом, Галиана провела его в другую часть детской. Хотя эта комната была меньше по размеру и более строгой, все же здесь было больше красок, чем в любом другом месте гнезда, которые он видел до зеленой комнаты. Стены украшала мозаика тесно переплетающихся орнаментов, среди них кишели движущиеся изображения и быстро мелькающий текст. Клавэйн заметил стадо зебр, скачущих через ядро нейтронной звезды. В другом месте осьминог выпускал струю чернил в лицо какому-то диктатору XX века. Экраны росли из пола, словно японские бумажные ширмы, и были переполнены информацией. Дети - в возрасте до одинна-дцати-двенадцати лет - небольшими группами сидели у экранов на мягких черных сиденьях в форме поганок и что-то обсуждали. Вокруг были разбросаны музыкальные инструменты: голографические клавесины, воздушные гитары. Некоторые дети, с серыми повязками на глазах, тыкали пальцами в какие-то абстрактные конструкции, исследуя глубины математического пространства, населенные драконами. Клавэйн увидел, чем они манипулируют на плоских экранах, и сердце у него сжалось.
- Они почти на месте, - сказал он. - Машины еще не внутри их мозга, но скоро проникнут туда. Когда это произойдет?
- Скоро, очень скоро.
- Вы спешите, верно? Пытаетесь сделать Объединенными как можно больше детей. Что у вас на уме?
- Что-то… произошло, вот и все. Вы прибыли или вовремя, или очень некстати, это зависит от вашей точки зрения.
И прежде чем он успел спросить ее, что это значит, Галиана добавила:
- Клавэйн, я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились.
- С кем?
- Этот человек очень дорог нам.
Она провела его через ряд дверей, защищенных от детей, и наконец они оказались в маленькой круглой комнате. Стены были серыми, с прожилками; комната выглядела спокойной по сравнению с тем, что ему довелось только что видеть. В центре комнаты, на полу, скрестив ноги, сидел ребенок. Клавэйн оценил возраст девочки в десять стандартных лет, может быть чуть больше. Но она никак не отреагировала на появление Клавэйна - взрослый, даже ребенок, будь он нормальным, проявил бы хоть какую-то реакцию. Она просто продолжала делать то, что делала, когда они вошли, словно их и не было вовсе. Чем она занималась, было неясно. Она медленно, сосредоточенно двигала руками перед собой, словно играя на голографическом клавесине или представляя призрачный кукольный спектакль. Время от времени она поворачивалась в другую сторону и продолжала выполнять те же движения.
- Ее зовут Фелка, - сказала Галиана.
- Здравствуй, Фелка… - Он подождал, но ответа не было. - Я вижу, с ней что-то не в порядке.
- Она одна из тех умственно неполноценных детей. Фелка развивалась с машинами в мозгу. Как раз после ее рождения мы поняли свою ошибку.
Что-то во внешности Фелки встревожило Клавэйна. Возможно, то, что она продолжала свое бессмысленное занятие, поглощенная деятельностью, которой она, видимо, придавала величайшее значение, но которая явно не имела никакого смысла для разумного человека.
- Мне кажется, она нас не замечает.
- Она сильно отличается от всех нас, - пояснила Галиана. - Ее не интересуют другие человеческие существа.
У нее агнозия на лица - она не способна отличить одного человека от другого. Мы все кажемся ей одинаковыми. Вы можете представить себе нечто более странное?
Он попытался, но безуспешно. Жизнь, с точки зрения Фелки, была, должно быть, каким-то кошмаром - ее окружали сплошные клоны, внутреннюю жизнь которых она не могла постичь. Неудивительно, что она так увлеклась своей игрой.
- А почему она так важна для вас? - спросил Клавэйн, не слишком желая получить ответ.
- Она спасает нас от гибели, - сказала Галиана.
Разумеется, он спросил Галиану, что она имеет в виду. Но она лишь сказала, что он еще не готов увидеть ответ.
- А что именно требуется от меня для того, чтобы понять его?
- Простая процедура.
О да, это он хорошо понял. Всего только согласиться на установку нескольких имплантатов в определенные части мозга, и он постигнет истину. Вежливо, изо всех сил стараясь скрыть неприязнь, Клавэйн отказался. К счастью, Галиана не настаивала, так как наступило время встречи, которую ему обещали и ради которой он прибыл на Марс.
Он наблюдал, как группа обитателей гнезда цепочкой входит в конференц-зал. Галиана была их лидером, поскольку она основала здесь лабораторию, где начался эксперимент, и ей оказывали уважение как старшей. Она также явно лучше всех подходила, чтобы представлять их интересы. Все они имели специальные знания, которые нельзя было легко разделить между сообществом Объединенных; это сильно отличалось от общества похожих друг на друга клонов с общим сознанием, которое фигурировало в пропаганде Коалиции. Если гнездо в чем-то и походило на колонию муравьев, то это была колония, в которой каждый муравей играл особую роль, предназначенную только ему. Конечно, отдельному человеку нельзя было неограниченно вверять умение, важное для гнезда, - это была бы опасная крайность, - но тем не менее отдельные личности не полностью сливались с коллективным сознанием.
Должно быть, конференц-зал был построен в те дни, когда гнездо выполняло роль исследовательской станции, или даже раньше, в начале XXII века, когда здесь располагалось нечто вроде базы горняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16