Уже получена значительная сумма, в счет которой за рубеж переправлена семья бывшего великого князя Александра Михайловича с женой Ксенией Александровной (сестрой бывшего царя) и шестью детьми. Братья определили, что как многодетный, он должен спастись первым. Из доноса следовало: в Петрограде реализуется контрреволюционный сговор с целью личной наживы.
Разразился страшный скандал. Всех великих князей быстро расстреляли от греха подальше. Следствие, быстро проведенное по прямому указанию Ленина, установило причастность к „тайной операции“ верхушки ЧК во главе с Дзержинским. Дзержинский, Бокий и еще ряд лиц были временно отстранены от занимаемых должностей. Ленин орал на Дзержинского и грозил разогнать ЧК.
Дзержинский криво улыбался. Он понимал шутки. Все удалось свалить на „стрелочников“. В Петрограде с шумом и гамом был арестован начальник одного из райотделов ЧК, некто Козырев. Арестован в тот момент, когда на конспиративной квартире обменивал у каких-то иностранцев ювелирные изделия на фунты стерлингов. Судили революционным судом публично. В обвинительном заключении перечислялись многочисленные преступления Козырева. Оказывается, „товарищ Козырев опустился настолько, что позволял себе воровать золотые тарелки, ложки и вилки из столовой ЧК“. Как в столовую ЧК попали „золотые тарелки, ложки и вилки“, никто в обвинительном заключении, конечно, не уточнял, и никто не осмеливался задать этот вопрос.
Поток ценностей в столицу Германии продолжался. Выкачиваемые из страны вместе с кровью богатства шли на запад, в разветвленную паутину международных банков. Кровь, только кровь оставалась в России. А главное национальное богатство страны — ее инициативный, предприимчивый, талантливый и трудолюбивый народ сбрасывался десятками тысяч в братские могилы. Пусть кто-нибудь попробует возразить, что у преступной банды, захватившей страну, были какие-либо другие намерения, кроме как ограбить и уничтожить эту страну. Педантичные немцы точно учитывали весь вывоз из „совдепии“ до самого своего крушения в ноябре 1918 года: 2 миллиона пудов сахара, 9132 вагона хлеба, 841 вагон лесоматериалов, 2 миллиона пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса, 294 вагона пушнины и т. д.
В благодарность немцы открыли дорогу интернациональной армии на Дон.
Обеспеченная на флангах немцами, армия интернационалистов вторглась в область Войска Донского, имея четкую, подписанную Лениным и Свердловым инструкцию: „Решить проблему казачества… путем поголовного их истребления… Провести массовый террор против богатых (опять! — И. Б.) казаков, истребив их поголовно… Расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие (у казаков оружие было в каждом доме. — И. Б.)… Все деньги и ценные вещи конфисковать, оприходовать и сдавать…“. А ведь бедняга Гитлер еще валялся тогда в госпитале, приходя в себя от газовой атаки англичан…
В ноябре 1918 года рухнула и капитулировала Германия. Еще до этого советский посол Иоффе попался на распространении листовок и был выслан.
Вскоре он, правда, вернулся, но раздавал уже не листовки, а винтовки прямо во дворе советского посольства. Условия капитуляции, жестко продиктованные западными союзниками, требовали быстрого отвода немецких войск со всех захваченных территорий в Германию. Глубокой ночью 3 ноября 1918 года германский консул в Петрограде нанес прощальный визит Зиновьеву. Они вдвоем неплохо потрудились в течение прошедшего года. Только вмешательство Ленина, не желавшего „международного“ скандала, так как Зиновьев был председателем Коминтерна, — помогло тому выпутаться из петроградских афер с Андронниковым, Урицким и Володарским, в которых Зиновьев завяз по уши.
Прощание носило несколько нервный характер. Завершалась глобальная, великолепно скоординированная операция, принесшая обеим сторонам фантастические барыши. Еще существовала линия связи через Прибалтику, удерживаемая „железными гренадерами“ фон дер Гольца, но иллюзий уже ни у кого не было. Даже фон дер Гольц в таких условиях не мог удержаться.
Будущее Германии и се судьба виделись в тусклом, но весьма мрачном свете. Еще более неопределенной выглядела судьба большевиков, Что они смогут сделать, лишенные немецкой поддержки? Немцы проделали гигантскую работу, срывая все попытки организованного выступления против большевиков каких-либо сил ошеломленного русского общества, эффективно разрушив, в частности, зарождающийся мощный союз Донского и Кубанского казачества с Добровольческой армией.
Немцы, однако, намеревались терпеть эту банду в Кремле только до окончания воины, которую они все-таки надеялись завершить если не победой, то вполне приемлемым миром. С другой стороны, в Кремле уже имели гарантии от Либкнехта и Люксембург, что Германия не сегодня-завтра будет сброшена в ту же пропасть, что и Россия. Поэтому план бегства в Германию (а там, мол, посмотрим!) оставался почти неизменным. Отработанный еще в 1917 году, он предполагал почти мистически быстрое исчезновение и уже дважды чуть не был приведен в действие. Первый раз, когда после убийства немецкого посла Мирбаха ожидался захват немцами Москвы, поскольку совершенно справедливо считалось, что терпению немцев пришел конец. Второй когда стало известно о высадке англичан в Архангельске, так как никаких сил для противодействия им не было. Но англичане, не ведая, какую панику они вызвали в Кремле, наступать никуда не собирались. Их задачей было взять под контроль горы оружия, накопившиеся за годы войны в Архангельском порту, из-за опасения, что большевики передадут это оружие немцам. Теперь, в третий раз, был объявлен „предупредительный период“, поскольку обстановка после ухода немцев была непрогнозируемой.
Немецкий консул, как и положено дипломату, перед отъездом выразил Зиновьеву сожаление, что наступил конец столь плодотворному сотрудничеству, каковое имело место между правительствами Германии и РСФСР за истекший год.
Нахальный Зиновьев, не считая нужным держаться в рамках дипломатического этикета, которого он и не знал, ответил консулу на языке херсонских лавочников, некогда давших главе Коминтерна начальное революционное образование: „Чего там сожалеть! Вы столько нахапали по Брестскому миру, что могли бы быть и довольны!“.
Старая школа кайзеровской дипломатии более всего ценила в своих представителях железную выдержку. Консул сдержался, но все-таки не мог не выйти за рамки протокола, ответив Зиновьеву: „Еще неизвестно, кому этот Брестский мир больше пошел на пользу, вам или нам“. На том и расстались.
Уход немцев воодушевил национальные силы антибольшевистского сопротивления. Слабые и разобщенные, практически невооруженные, сдерживаемые немецкими штыками и непониманием союзников, они все-таки предприняли отчаянную попытку сбросить с России это страшное, неизвестно откуда взявшееся иго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Разразился страшный скандал. Всех великих князей быстро расстреляли от греха подальше. Следствие, быстро проведенное по прямому указанию Ленина, установило причастность к „тайной операции“ верхушки ЧК во главе с Дзержинским. Дзержинский, Бокий и еще ряд лиц были временно отстранены от занимаемых должностей. Ленин орал на Дзержинского и грозил разогнать ЧК.
Дзержинский криво улыбался. Он понимал шутки. Все удалось свалить на „стрелочников“. В Петрограде с шумом и гамом был арестован начальник одного из райотделов ЧК, некто Козырев. Арестован в тот момент, когда на конспиративной квартире обменивал у каких-то иностранцев ювелирные изделия на фунты стерлингов. Судили революционным судом публично. В обвинительном заключении перечислялись многочисленные преступления Козырева. Оказывается, „товарищ Козырев опустился настолько, что позволял себе воровать золотые тарелки, ложки и вилки из столовой ЧК“. Как в столовую ЧК попали „золотые тарелки, ложки и вилки“, никто в обвинительном заключении, конечно, не уточнял, и никто не осмеливался задать этот вопрос.
Поток ценностей в столицу Германии продолжался. Выкачиваемые из страны вместе с кровью богатства шли на запад, в разветвленную паутину международных банков. Кровь, только кровь оставалась в России. А главное национальное богатство страны — ее инициативный, предприимчивый, талантливый и трудолюбивый народ сбрасывался десятками тысяч в братские могилы. Пусть кто-нибудь попробует возразить, что у преступной банды, захватившей страну, были какие-либо другие намерения, кроме как ограбить и уничтожить эту страну. Педантичные немцы точно учитывали весь вывоз из „совдепии“ до самого своего крушения в ноябре 1918 года: 2 миллиона пудов сахара, 9132 вагона хлеба, 841 вагон лесоматериалов, 2 миллиона пудов льноволокна, 1218 вагонов мяса, 294 вагона пушнины и т. д.
В благодарность немцы открыли дорогу интернациональной армии на Дон.
Обеспеченная на флангах немцами, армия интернационалистов вторглась в область Войска Донского, имея четкую, подписанную Лениным и Свердловым инструкцию: „Решить проблему казачества… путем поголовного их истребления… Провести массовый террор против богатых (опять! — И. Б.) казаков, истребив их поголовно… Расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие (у казаков оружие было в каждом доме. — И. Б.)… Все деньги и ценные вещи конфисковать, оприходовать и сдавать…“. А ведь бедняга Гитлер еще валялся тогда в госпитале, приходя в себя от газовой атаки англичан…
В ноябре 1918 года рухнула и капитулировала Германия. Еще до этого советский посол Иоффе попался на распространении листовок и был выслан.
Вскоре он, правда, вернулся, но раздавал уже не листовки, а винтовки прямо во дворе советского посольства. Условия капитуляции, жестко продиктованные западными союзниками, требовали быстрого отвода немецких войск со всех захваченных территорий в Германию. Глубокой ночью 3 ноября 1918 года германский консул в Петрограде нанес прощальный визит Зиновьеву. Они вдвоем неплохо потрудились в течение прошедшего года. Только вмешательство Ленина, не желавшего „международного“ скандала, так как Зиновьев был председателем Коминтерна, — помогло тому выпутаться из петроградских афер с Андронниковым, Урицким и Володарским, в которых Зиновьев завяз по уши.
Прощание носило несколько нервный характер. Завершалась глобальная, великолепно скоординированная операция, принесшая обеим сторонам фантастические барыши. Еще существовала линия связи через Прибалтику, удерживаемая „железными гренадерами“ фон дер Гольца, но иллюзий уже ни у кого не было. Даже фон дер Гольц в таких условиях не мог удержаться.
Будущее Германии и се судьба виделись в тусклом, но весьма мрачном свете. Еще более неопределенной выглядела судьба большевиков, Что они смогут сделать, лишенные немецкой поддержки? Немцы проделали гигантскую работу, срывая все попытки организованного выступления против большевиков каких-либо сил ошеломленного русского общества, эффективно разрушив, в частности, зарождающийся мощный союз Донского и Кубанского казачества с Добровольческой армией.
Немцы, однако, намеревались терпеть эту банду в Кремле только до окончания воины, которую они все-таки надеялись завершить если не победой, то вполне приемлемым миром. С другой стороны, в Кремле уже имели гарантии от Либкнехта и Люксембург, что Германия не сегодня-завтра будет сброшена в ту же пропасть, что и Россия. Поэтому план бегства в Германию (а там, мол, посмотрим!) оставался почти неизменным. Отработанный еще в 1917 году, он предполагал почти мистически быстрое исчезновение и уже дважды чуть не был приведен в действие. Первый раз, когда после убийства немецкого посла Мирбаха ожидался захват немцами Москвы, поскольку совершенно справедливо считалось, что терпению немцев пришел конец. Второй когда стало известно о высадке англичан в Архангельске, так как никаких сил для противодействия им не было. Но англичане, не ведая, какую панику они вызвали в Кремле, наступать никуда не собирались. Их задачей было взять под контроль горы оружия, накопившиеся за годы войны в Архангельском порту, из-за опасения, что большевики передадут это оружие немцам. Теперь, в третий раз, был объявлен „предупредительный период“, поскольку обстановка после ухода немцев была непрогнозируемой.
Немецкий консул, как и положено дипломату, перед отъездом выразил Зиновьеву сожаление, что наступил конец столь плодотворному сотрудничеству, каковое имело место между правительствами Германии и РСФСР за истекший год.
Нахальный Зиновьев, не считая нужным держаться в рамках дипломатического этикета, которого он и не знал, ответил консулу на языке херсонских лавочников, некогда давших главе Коминтерна начальное революционное образование: „Чего там сожалеть! Вы столько нахапали по Брестскому миру, что могли бы быть и довольны!“.
Старая школа кайзеровской дипломатии более всего ценила в своих представителях железную выдержку. Консул сдержался, но все-таки не мог не выйти за рамки протокола, ответив Зиновьеву: „Еще неизвестно, кому этот Брестский мир больше пошел на пользу, вам или нам“. На том и расстались.
Уход немцев воодушевил национальные силы антибольшевистского сопротивления. Слабые и разобщенные, практически невооруженные, сдерживаемые немецкими штыками и непониманием союзников, они все-таки предприняли отчаянную попытку сбросить с России это страшное, неизвестно откуда взявшееся иго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105