В его сознании мелькнули строки из Откровения: «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них».
- Не прикасайся к нему! Не бери его руку! - кричал в бессильном отчаянии старик. - Не касайся его руки, Анхел!
Но все произошло так быстро, что Флако просто был не в силах что-то изменить и тем более предотвратить.
В последнюю секунду Лукас успел протянуть руку падавшему Анхелу и, крепко держа руку парнишки, втащить его на заправочную площадку рядом с топливным баком.
Глядя на удалявшийся грузовик, старик был уверен, что уже никогда в жизни не увидит снова своего племянника...
19. Падение
Замочная скважина. Ну конечно! Через замочную скважину должно быть все видно...
Стараясь действовать бесшумно, она подъехала на своей инвалидной коляске вплотную к двери и прислушалась. За массивной дубовой дверью кто-то двигался. До ее слуха доносились приглушенные звуки, словно там занимались приготовлением обеда. Позвякивал фарфор, из крана в раковину текла вода. Слышно было, как кто-то точил ножи, потом что-то резал, шинковал...
Единственная проблема заключалась в том, что все эти звуки доносились из... спальни ее отца!
После безвременной кончины жены, случившейся почти год назад, Морис Дега впал в глубочайшую депрессию, став добровольным затворником в собственной спальне. Он выходил из нее всего два раза в неделю, только для целительства. Ванесса была полностью на попечении слуг. Они умывали ее, одевали и раздевали. кормили, усаживали в инвалидное кресло и вынимали оттуда, когда это было необходимо. Маленькая Ванесса страшно тревожилась за отца. Врачи говорили, что он страдает глубочайшей меланхолией, которая со временем должна пройти, но Ванесса всерьез опасалась, что меланхолия доведет отца до безумия. Опершись о подлокотник, она припала ухом к двери. Там что-то капало, потом послышалось позвякивание столовых приборов, звон хрустальных бокалов.
Замочная скважина...
Решившись наконец, она наклонилась и заглянула в нее.
Сначала она ничего не могла различить. Отверстие для ключа было очень маленьким, к тому же уже вечерело, и в комнате царил полумрак. Прищурившись, она вдруг увидела отца, занятого разделкой кошачьих тушек.
Во рту у Ванессы сразу пересохло. Вытаращив глаза, она смотрела, как ее отец, святой человек, разделывал кошачьи тушки на сосновой скамье, стоявшей в его спальне. Ванесса невольно сосчитала несчастных животных - шесть маленьких головок были аккуратно расставлены в ряд. В раскрытых пастях виднелись розовые язычки, глаза широко распахнуты в предсмертной муке. Кровь стекала в стоявшую на полу широкую чашу. Морис был целиком поглощен исполнением какого-то ритуала - макал кончики пальцев в кошачью кровь, подносил их ко рту и...
Ванесса чуть не задохнулась!
Нет, она не испытала ни отвращения, ни стыда или смущения. Не почувствовала ни гнева, ни ненависти... Нет, больше всего ее пугала, почти до смерти, неожиданная странная музыка. Поначалу нестройная, диссонирующая, она постепенно превращалась в чудную гармонию. Волнующе пели скрипки, контрапунктом вторили флейты, басовитый голос фагота служил им опорой.
Для Ванессы настало время преображения.
Она сердцем приняла отца, каким он был в тот момент, когда тайно служил черную мессу в полумраке спальни. Во всех его движениях было что-то завораживающее, словно Ванесса смотрела на балет с музыкальным сопровождением. Широкие плечи Мориса обтягивала черная сутана. С неподражаемой грацией он зажег черные свечи и поднес пламя к пучку сухих трав. Потом сделал жест, которому было суждено остаться в памяти Ванессы на всю жизнь.
Предки Мориса были бельгийцами, добрыми католиками. В положенный срок Ванессу окрестили и до восьми лет она регулярно посещала воскресные мессы. Потом Морис обрел иных богов, но детские годы, проведенные Ванессой в католической вере, еще долго оставались в ее памяти. Вот и сейчас, когда она молча наблюдала за ритуальными действиями своего отца, на нее нахлынули детские впечатления.
Морис продолжал ритуал - обмакнул кончики пальцев правой руки в чашу с кровью. Потом тряхнул рукой вниз и коснулся ею лба. Поначалу этот жест показался Ванессе знакомым, но уже через секунду она вдруг поняла, что это было извращенное, как бы перевернутое крестное знамение...
Чудная музыка звучала все громче в ее ушах. Она решительно толкнула дверь и вошла в новую церковь отца.
* * *
- Мадам?
Через перегородку до нее донесся голос шофера. Вот уже с полчаса она сидела молча, погруженная в размышления, и это начинало беспокоить шофера. Старый дурак! Он и понятия не имел, что Ванесса была на грани свершения чуда.
- Мадам! Нам нужно поговорить!
Ванесса взяла в руки клавиатуру и набрала на ней:
ВЫ УВЕРЕНЫ?
- Насчет этих ребят, которые в грузовике...
ДА?
- Даже не знаю, с чего начать...
НАЧНИТЕ С ЧЕГО-НИБУДЬ, ЭРИК!
- Может, отпустим их? - промямлил наконец шофер. - Пусть сами выпутываются, если смогут, а мы с вами...
НЕТ!!!
- Подумайте о своем здоровье, Мадам! Эта поездка становится слишком утомительной и...
НЕТ НЕТ НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!!
Помолчав несколько секунд, шофер тихо произнес:
- У меня дурное предчувствие, Мадам.
Ванесса в сильном раздражении отшвырнула от себя клавиатуру и сказала сильно ослабевшим, хриплым голосом:
- Эрик... прошу вас... держите свои эмоции при себе...
* * *
Софи скрылась в спальном отсеке, чтобы принять обезболивающее, а Лукас тем временем решил ненадолго посадить за руль Анхела. Сам он все еще не мог оправиться от последнего приступа мучительной боли. Сидя на пассажирском месте, он глубоко дышал, давало о себе знать обожженное нутро. Перед глазами все еще плясали мушки.
- Я сяду за руль, как только мы доберемся до реки, - едва слышно сказал он.
- Не волнуйся, Лукас! Я отлицно себя цувствую! - с готовностью откликнулся парнишка.
Помолчав несколько секунд, Лукас произнес:
- Езжай по пятидесятому шоссе, а за городом сверни на семидесятое и направляйся на запад, хорошо?
- Договорились!
Лукас взглянул на Анхела. Парень так крепко вцепился в руль, словно от этого зависела его жизнь. Глаза неотрывно смотрели на шоссе. Лукас не мог удержать слабую улыбку:
- Вот уж не думал, что когда-нибудь возьму в напарники такого молодого шофера.
- В феврале мне исполнится девятнадцать, - торопливо, словно оправдываясь, проговорил Анхел.
- Не обижайся, - сказал Лукас. - Мозгов у тебя побольше, чем у любого девятнадцатилетнего парня. Даже представить себе не могу, что было бы с нами, если бы не ты и твой дядя.
- Рад был помоць.
- Чем мы заслужили такое отношение, Анхел?
Парень метнул на Лукаса быстрый взгляд умных глаз и тихо сказал:
- Но ведь ты на моем месте сделал бы то зе самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
- Не прикасайся к нему! Не бери его руку! - кричал в бессильном отчаянии старик. - Не касайся его руки, Анхел!
Но все произошло так быстро, что Флако просто был не в силах что-то изменить и тем более предотвратить.
В последнюю секунду Лукас успел протянуть руку падавшему Анхелу и, крепко держа руку парнишки, втащить его на заправочную площадку рядом с топливным баком.
Глядя на удалявшийся грузовик, старик был уверен, что уже никогда в жизни не увидит снова своего племянника...
19. Падение
Замочная скважина. Ну конечно! Через замочную скважину должно быть все видно...
Стараясь действовать бесшумно, она подъехала на своей инвалидной коляске вплотную к двери и прислушалась. За массивной дубовой дверью кто-то двигался. До ее слуха доносились приглушенные звуки, словно там занимались приготовлением обеда. Позвякивал фарфор, из крана в раковину текла вода. Слышно было, как кто-то точил ножи, потом что-то резал, шинковал...
Единственная проблема заключалась в том, что все эти звуки доносились из... спальни ее отца!
После безвременной кончины жены, случившейся почти год назад, Морис Дега впал в глубочайшую депрессию, став добровольным затворником в собственной спальне. Он выходил из нее всего два раза в неделю, только для целительства. Ванесса была полностью на попечении слуг. Они умывали ее, одевали и раздевали. кормили, усаживали в инвалидное кресло и вынимали оттуда, когда это было необходимо. Маленькая Ванесса страшно тревожилась за отца. Врачи говорили, что он страдает глубочайшей меланхолией, которая со временем должна пройти, но Ванесса всерьез опасалась, что меланхолия доведет отца до безумия. Опершись о подлокотник, она припала ухом к двери. Там что-то капало, потом послышалось позвякивание столовых приборов, звон хрустальных бокалов.
Замочная скважина...
Решившись наконец, она наклонилась и заглянула в нее.
Сначала она ничего не могла различить. Отверстие для ключа было очень маленьким, к тому же уже вечерело, и в комнате царил полумрак. Прищурившись, она вдруг увидела отца, занятого разделкой кошачьих тушек.
Во рту у Ванессы сразу пересохло. Вытаращив глаза, она смотрела, как ее отец, святой человек, разделывал кошачьи тушки на сосновой скамье, стоявшей в его спальне. Ванесса невольно сосчитала несчастных животных - шесть маленьких головок были аккуратно расставлены в ряд. В раскрытых пастях виднелись розовые язычки, глаза широко распахнуты в предсмертной муке. Кровь стекала в стоявшую на полу широкую чашу. Морис был целиком поглощен исполнением какого-то ритуала - макал кончики пальцев в кошачью кровь, подносил их ко рту и...
Ванесса чуть не задохнулась!
Нет, она не испытала ни отвращения, ни стыда или смущения. Не почувствовала ни гнева, ни ненависти... Нет, больше всего ее пугала, почти до смерти, неожиданная странная музыка. Поначалу нестройная, диссонирующая, она постепенно превращалась в чудную гармонию. Волнующе пели скрипки, контрапунктом вторили флейты, басовитый голос фагота служил им опорой.
Для Ванессы настало время преображения.
Она сердцем приняла отца, каким он был в тот момент, когда тайно служил черную мессу в полумраке спальни. Во всех его движениях было что-то завораживающее, словно Ванесса смотрела на балет с музыкальным сопровождением. Широкие плечи Мориса обтягивала черная сутана. С неподражаемой грацией он зажег черные свечи и поднес пламя к пучку сухих трав. Потом сделал жест, которому было суждено остаться в памяти Ванессы на всю жизнь.
Предки Мориса были бельгийцами, добрыми католиками. В положенный срок Ванессу окрестили и до восьми лет она регулярно посещала воскресные мессы. Потом Морис обрел иных богов, но детские годы, проведенные Ванессой в католической вере, еще долго оставались в ее памяти. Вот и сейчас, когда она молча наблюдала за ритуальными действиями своего отца, на нее нахлынули детские впечатления.
Морис продолжал ритуал - обмакнул кончики пальцев правой руки в чашу с кровью. Потом тряхнул рукой вниз и коснулся ею лба. Поначалу этот жест показался Ванессе знакомым, но уже через секунду она вдруг поняла, что это было извращенное, как бы перевернутое крестное знамение...
Чудная музыка звучала все громче в ее ушах. Она решительно толкнула дверь и вошла в новую церковь отца.
* * *
- Мадам?
Через перегородку до нее донесся голос шофера. Вот уже с полчаса она сидела молча, погруженная в размышления, и это начинало беспокоить шофера. Старый дурак! Он и понятия не имел, что Ванесса была на грани свершения чуда.
- Мадам! Нам нужно поговорить!
Ванесса взяла в руки клавиатуру и набрала на ней:
ВЫ УВЕРЕНЫ?
- Насчет этих ребят, которые в грузовике...
ДА?
- Даже не знаю, с чего начать...
НАЧНИТЕ С ЧЕГО-НИБУДЬ, ЭРИК!
- Может, отпустим их? - промямлил наконец шофер. - Пусть сами выпутываются, если смогут, а мы с вами...
НЕТ!!!
- Подумайте о своем здоровье, Мадам! Эта поездка становится слишком утомительной и...
НЕТ НЕТ НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!!
Помолчав несколько секунд, шофер тихо произнес:
- У меня дурное предчувствие, Мадам.
Ванесса в сильном раздражении отшвырнула от себя клавиатуру и сказала сильно ослабевшим, хриплым голосом:
- Эрик... прошу вас... держите свои эмоции при себе...
* * *
Софи скрылась в спальном отсеке, чтобы принять обезболивающее, а Лукас тем временем решил ненадолго посадить за руль Анхела. Сам он все еще не мог оправиться от последнего приступа мучительной боли. Сидя на пассажирском месте, он глубоко дышал, давало о себе знать обожженное нутро. Перед глазами все еще плясали мушки.
- Я сяду за руль, как только мы доберемся до реки, - едва слышно сказал он.
- Не волнуйся, Лукас! Я отлицно себя цувствую! - с готовностью откликнулся парнишка.
Помолчав несколько секунд, Лукас произнес:
- Езжай по пятидесятому шоссе, а за городом сверни на семидесятое и направляйся на запад, хорошо?
- Договорились!
Лукас взглянул на Анхела. Парень так крепко вцепился в руль, словно от этого зависела его жизнь. Глаза неотрывно смотрели на шоссе. Лукас не мог удержать слабую улыбку:
- Вот уж не думал, что когда-нибудь возьму в напарники такого молодого шофера.
- В феврале мне исполнится девятнадцать, - торопливо, словно оправдываясь, проговорил Анхел.
- Не обижайся, - сказал Лукас. - Мозгов у тебя побольше, чем у любого девятнадцатилетнего парня. Даже представить себе не могу, что было бы с нами, если бы не ты и твой дядя.
- Рад был помоць.
- Чем мы заслужили такое отношение, Анхел?
Парень метнул на Лукаса быстрый взгляд умных глаз и тихо сказал:
- Но ведь ты на моем месте сделал бы то зе самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82