В конце концов, и она тоже имела право поиграть этим безразмерным словом «любовь». Главное, что Катька стала ручной голубицей. Как и требовали Гоша с Тенгизиком, она безвылазно сидела дома, читала по-французски Пруста. Когда я возвращался из офиса, Катерина угощала меня ужином, всякий раз изобретая с помощью поваренной книги что-нибудь необыкновенно вкусненькое. Я ел, а она смотрела на меня с такой нежностью, с какой обычно кормящие матери смотрят на сосущего младенца.
- Десерт будешь? - спрашивала она.
- Конечно, - отвечал я.
И мы падали в постель, как в небо. Иногда среди ночи я вдруг открывал глаза, вглядывался в ее спящее лицо и скрипел зубами от нестерпимых приступов нежности.
«Прав, прав старый бисексуал Шекспир: самые лучшие жены выходят из укрощенных стерв!»
13. БОЛОГОЕ
- Это что за остановка? - Павел Николаевич отогнул краешек занавески с синей надписью «Красная стрела».
За окном началась пристанционная суета огней.
- Остановка может быть только одна - Бологое. Других нет, - ответил я.
- Отлично! Жизнь кидается в нас розами.
- Почему?
- А потому что винцо-то у нас как раз кончилось! - Он кивнул на пустые стаканы с бордовыми ободками на донышках. - У вас ничего нет?
- Вообще-то я не пью.
- Я заметил. А вам интересно то, что я рассказываю?
- Любопытно.
- Ох уж эти мне писатели - «любопытно». Берете сюжет?
- Я еще не знаю, чем все закончится…
- Узнаете. Берете?
- Беру. Думаю, может получиться неплохая повесть. А что вы с ней будете делать, с рукописью?
- Сначала прочитаю.
- И?
- Сожгу.
- Тогда я не буду писать.
- Почему? Какая вам-то разница? Вы же получите свои деньги.
- Может быть, вам все равно, как зарабатывать, а мне не все равно…
Поезд, полязгивая, начал тормозить. Теперь уже я отогнул занавеску: на освещенной платформе стояли два милиционера и женщина с огромным баулом, к которому был привязан большой плюшевый медведь.
- Толик! - негромко позвал Павел Николаевич.
- Спит, - предположил я.
- Исключено.
И действительно - через мгновенье дверь отъехала в сторону и появился сосредоточенно-бодрый телохранитель.
- Давай-ка организуй, пожалуйста, нам чего-нибудь легонького! Чтобы без эклектики… Сколько стоим?
- Двенадцать минут.
- Успеешь. Давай!
Толик ушел выполнять задание. Поезд остановился, а потом чуть подался назад.
- Я пошутил. Я спрячу вашу рукопись, - после долгого молчания произнес Павел Николаевич.
- Куда?
- Догадайтесь!..
- Попытаюсь.
- А ведь я знаю, о чем вы еще хотите спросить. - Он посмотрел на меня значительно.
- О чем?
- О том, как можно было после такого оставлять ее у себя, да?
- Нет, как раз это мне понятно… Наверное, очень приятно - чувствовать себя укротителем!
- Да, это упоительно! По той же причине люди держат в своих домах хищных зверей. Представляете, вы входите в квартиру, и о ваши ноги трется не какая-нибудь киска, которая купила бы «вискас», а самая натуральная рысь или даже пантера… Здорово, правда же?
- А если в горло вцепится?
- Во-от! Но ни один укротитель не верит в то, что его сожрут. Других жрут, а он не верит. И в бизнесе то же самое - у меня уж стольких друзей грохнули. А меня не грохнут. Только так. Иначе нельзя… Поэтому я и взял ее с собой в Майами. А ведь сначала не хотел. Как чувствовал… Но ведь она совсем ручной была. С парашютом ради меня прыгнула. Представляете - с парашютом! Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?
- Нет.
- Вы несчастный человек. Хотите попробовать?
- Нет.
- Боитесь?
- Ленюсь.
- Вы инвалид лени! А вы знаете, куда лучше всего приземляться с парашютом?
- Куда?
- В постель к любимой женщине. А еще лучше, если и ты и она прыгаете одновременно и приземляетесь в одну постель!
- Метафора?
- Хренафора… Это - фантастика! Иначе я бы никогда не взял Катьку в Майами…
Дверь купе снова отодвинулась - и телохранитель поставил на стол две бутылки донского игристого:
- Вот. Другого красного нет. Про французское и не слышали. Сказали: это вам не Москва зажравшаяся, здесь только водку пьют…
- Ну что ж, - философски заметил Павел Николаевич. - Такова Россия - смесь бургундского с донским игристым! Спасибо, отдыхай!
Толик вышел.
- Замечательный мужик! Знаете, за что его из «девятки» поперли?
- За что?
- За то, что он Советский Союз развалил!
- Не понял?
- Объясняю. Когда Горбачев собрал всех президентов в Ново-Огареве подписывать союзный договор, Толик во время торжественного обеда торчал как раз в группе охраны. Выпил, понятно, малость, чтобы не очень противно было на всю эту сволочь глядеть. Они там, в «девятке», умеют так выпить, что со стороны ни за что не догадаешься. Профессионалы! И вдруг к Толику во время аперитива президент, кажется, Молдавии, если мне память не изменяет, Мирча Снегур привязался. Что-то ему не понравилось. Мол, не так смотришь, не так стоишь, Снегура тоже понять можно: был он какой-то там драный первый секретарь занюханного ЦК Молдавии - и вдруг сделался аж президентом! Крыша у него и поехала. А Толик вместо того, чтобы прогнуться и повинова-титься, как это обычно делается, взял да изобразил лицом: «Иди ты лесом, Мирча!»
- Что вы себе позволяете! - закричал Снегур. - Я - президент Молдовы!
- А я капитан 9-го управления КГБ! - вдруг брякнул Толик. - Вас, президентов, как собак нерезаных теперь на просторах страны разбегалось, а капитанов «девятки» раз, два и обчелся!
Что тут началось! Все просто обалдели. Это ведь как если бы бронзовый матрос с маузером на станции метро «Площадь революции» вдруг заматерился! Это как если бы на Валтасаровом пиру на стене вдруг три страшных слова проявились: «Идите вы лесом!» Не было никогда такого раньше! У Снегура от возмущения сердечный приступ случился. Горбачев, чтобы его успокоить, тут же на банкете, кудахча, стал исключать Толика из партии. Три прибалтийских президента под шумок радостно чокнулись рюмочками, справедливо усмотрев в этом происшествии знак скорого распада проклятой империи. Кравчук от волнения забыл, как по-украински будет «независимость». Шеварднадзе, отпросившись якобы по малой нужде, побежал Гельмуту Колю звонить-докладывать. А Ельцин устроил скандал, заявив, что Толика специально Раиса Максимовна подослала…
В результате взволнованные президенты порешили, что проект нового договора еще сыроват, и постановили его доработать. Подпиши они тогда союзный договор - и история пошла бы совсем другим путем! А о том, что дальше случилось, во всех учебниках теперь написано. Снегур, вернувшись в Кишинев, ударился в крутейший прорумынский сепаратизм. Прибалты завыделывались. Хохлы захорохорились. Грузины завыстебывались. Белорусы забульбашили. Армяне закарабашили. Азиатское подбрюшье так и вообще охренело. А Россия совсем сбрендила и объявила себя независимой, как Берег Слоновой Кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Десерт будешь? - спрашивала она.
- Конечно, - отвечал я.
И мы падали в постель, как в небо. Иногда среди ночи я вдруг открывал глаза, вглядывался в ее спящее лицо и скрипел зубами от нестерпимых приступов нежности.
«Прав, прав старый бисексуал Шекспир: самые лучшие жены выходят из укрощенных стерв!»
13. БОЛОГОЕ
- Это что за остановка? - Павел Николаевич отогнул краешек занавески с синей надписью «Красная стрела».
За окном началась пристанционная суета огней.
- Остановка может быть только одна - Бологое. Других нет, - ответил я.
- Отлично! Жизнь кидается в нас розами.
- Почему?
- А потому что винцо-то у нас как раз кончилось! - Он кивнул на пустые стаканы с бордовыми ободками на донышках. - У вас ничего нет?
- Вообще-то я не пью.
- Я заметил. А вам интересно то, что я рассказываю?
- Любопытно.
- Ох уж эти мне писатели - «любопытно». Берете сюжет?
- Я еще не знаю, чем все закончится…
- Узнаете. Берете?
- Беру. Думаю, может получиться неплохая повесть. А что вы с ней будете делать, с рукописью?
- Сначала прочитаю.
- И?
- Сожгу.
- Тогда я не буду писать.
- Почему? Какая вам-то разница? Вы же получите свои деньги.
- Может быть, вам все равно, как зарабатывать, а мне не все равно…
Поезд, полязгивая, начал тормозить. Теперь уже я отогнул занавеску: на освещенной платформе стояли два милиционера и женщина с огромным баулом, к которому был привязан большой плюшевый медведь.
- Толик! - негромко позвал Павел Николаевич.
- Спит, - предположил я.
- Исключено.
И действительно - через мгновенье дверь отъехала в сторону и появился сосредоточенно-бодрый телохранитель.
- Давай-ка организуй, пожалуйста, нам чего-нибудь легонького! Чтобы без эклектики… Сколько стоим?
- Двенадцать минут.
- Успеешь. Давай!
Толик ушел выполнять задание. Поезд остановился, а потом чуть подался назад.
- Я пошутил. Я спрячу вашу рукопись, - после долгого молчания произнес Павел Николаевич.
- Куда?
- Догадайтесь!..
- Попытаюсь.
- А ведь я знаю, о чем вы еще хотите спросить. - Он посмотрел на меня значительно.
- О чем?
- О том, как можно было после такого оставлять ее у себя, да?
- Нет, как раз это мне понятно… Наверное, очень приятно - чувствовать себя укротителем!
- Да, это упоительно! По той же причине люди держат в своих домах хищных зверей. Представляете, вы входите в квартиру, и о ваши ноги трется не какая-нибудь киска, которая купила бы «вискас», а самая натуральная рысь или даже пантера… Здорово, правда же?
- А если в горло вцепится?
- Во-от! Но ни один укротитель не верит в то, что его сожрут. Других жрут, а он не верит. И в бизнесе то же самое - у меня уж стольких друзей грохнули. А меня не грохнут. Только так. Иначе нельзя… Поэтому я и взял ее с собой в Майами. А ведь сначала не хотел. Как чувствовал… Но ведь она совсем ручной была. С парашютом ради меня прыгнула. Представляете - с парашютом! Вы когда-нибудь прыгали с парашютом?
- Нет.
- Вы несчастный человек. Хотите попробовать?
- Нет.
- Боитесь?
- Ленюсь.
- Вы инвалид лени! А вы знаете, куда лучше всего приземляться с парашютом?
- Куда?
- В постель к любимой женщине. А еще лучше, если и ты и она прыгаете одновременно и приземляетесь в одну постель!
- Метафора?
- Хренафора… Это - фантастика! Иначе я бы никогда не взял Катьку в Майами…
Дверь купе снова отодвинулась - и телохранитель поставил на стол две бутылки донского игристого:
- Вот. Другого красного нет. Про французское и не слышали. Сказали: это вам не Москва зажравшаяся, здесь только водку пьют…
- Ну что ж, - философски заметил Павел Николаевич. - Такова Россия - смесь бургундского с донским игристым! Спасибо, отдыхай!
Толик вышел.
- Замечательный мужик! Знаете, за что его из «девятки» поперли?
- За что?
- За то, что он Советский Союз развалил!
- Не понял?
- Объясняю. Когда Горбачев собрал всех президентов в Ново-Огареве подписывать союзный договор, Толик во время торжественного обеда торчал как раз в группе охраны. Выпил, понятно, малость, чтобы не очень противно было на всю эту сволочь глядеть. Они там, в «девятке», умеют так выпить, что со стороны ни за что не догадаешься. Профессионалы! И вдруг к Толику во время аперитива президент, кажется, Молдавии, если мне память не изменяет, Мирча Снегур привязался. Что-то ему не понравилось. Мол, не так смотришь, не так стоишь, Снегура тоже понять можно: был он какой-то там драный первый секретарь занюханного ЦК Молдавии - и вдруг сделался аж президентом! Крыша у него и поехала. А Толик вместо того, чтобы прогнуться и повинова-титься, как это обычно делается, взял да изобразил лицом: «Иди ты лесом, Мирча!»
- Что вы себе позволяете! - закричал Снегур. - Я - президент Молдовы!
- А я капитан 9-го управления КГБ! - вдруг брякнул Толик. - Вас, президентов, как собак нерезаных теперь на просторах страны разбегалось, а капитанов «девятки» раз, два и обчелся!
Что тут началось! Все просто обалдели. Это ведь как если бы бронзовый матрос с маузером на станции метро «Площадь революции» вдруг заматерился! Это как если бы на Валтасаровом пиру на стене вдруг три страшных слова проявились: «Идите вы лесом!» Не было никогда такого раньше! У Снегура от возмущения сердечный приступ случился. Горбачев, чтобы его успокоить, тут же на банкете, кудахча, стал исключать Толика из партии. Три прибалтийских президента под шумок радостно чокнулись рюмочками, справедливо усмотрев в этом происшествии знак скорого распада проклятой империи. Кравчук от волнения забыл, как по-украински будет «независимость». Шеварднадзе, отпросившись якобы по малой нужде, побежал Гельмуту Колю звонить-докладывать. А Ельцин устроил скандал, заявив, что Толика специально Раиса Максимовна подослала…
В результате взволнованные президенты порешили, что проект нового договора еще сыроват, и постановили его доработать. Подпиши они тогда союзный договор - и история пошла бы совсем другим путем! А о том, что дальше случилось, во всех учебниках теперь написано. Снегур, вернувшись в Кишинев, ударился в крутейший прорумынский сепаратизм. Прибалты завыделывались. Хохлы захорохорились. Грузины завыстебывались. Белорусы забульбашили. Армяне закарабашили. Азиатское подбрюшье так и вообще охренело. А Россия совсем сбрендила и объявила себя независимой, как Берег Слоновой Кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73