Как я уже говорил, Вурдик был наполовину вампиром, и вкусы у него были соответствующие. Я предпочитал вообще не выяснять, где он пополняет запас своих котлеток. Так было гораздо спокойнее. «Меньше знаешь – лучше спишь», – рассуждал Утопленник.
– Не хотите моих котлеток – и не надо. Мне больше достанется. – Вурдик слегка обиделся, а Настя удивленно оглянулась на меня. Я шепнул ей, что после все объясню.
Ягге налила нам чаю. Это был ее фирменный душистый чай, заваренный с травами. Некоторым травам, если верить, было уже по две тысячи лет. Впрочем, судя по вкусу, сохранились они неплохо.
– Не знаете, что за крик на улице был? Стекло у нас треснуло. Карамора и тот ножи точить перестал, – поинтересовалась она, как-то по-особенному, словно уже ведая все наперед, взглянув на меня.
Я рассказал о голосе из-под земли, который спас нас от Рожи – Костяной Кожи. Ягге с Вурдиком выслушали все с большой озабоченностью.
– Что крикнул голос? – спросил Вурдик.
– «Не трогай их, голова! Они мои!» – тихо повторила Настя.
– И все?
– Все. Но ведь он нас спас!
– Спас-то спас, но еще неизвестно, что лучше. Возможно, все-таки в пасти отрубленной головы сгинуть, – покачав головой, сказала Ягге.
Я непонимающе уставился на бабушку: что за странное пожелание?
– Да, ребята, вам не позавидуешь, – серьезно сказал дедушка Вурдик. – Есть только два существа, которые могут заставить Рожу – Костяную Кожу отказаться от добычи. Это либо Оскаленный Мертвец, либо Красная Рука. От обоих не следует ожидать ничего хорошего. Кто бы из них вас ни спас, он сделал это не затем, чтобы оказать вам услугу.
– А смерти? Рожа их не боится? – спросил я.
– Не то чтобы боится, но опасается. Кому охота со смертями связываться? Но смерти обычно сразу вступают в бой и начинают размахивать косами. Рычать из-под земли не в их привычках, – хмуро пояснила Ягге.
Настя накрыла ее морщинистую руку своей ладонью.
– Ты нам поможешь, бабушка? – спросила она.
– Ишь ты, какая рука у тебя свежая да белая! И у меня когда-то такая была... Ладно, молодка, погадаю сегодня вечерком. Авось вместе что-нибудь придумаем, – смягчившись, пообещала Ягге.
4
В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь стала сотрясаться от ударов. Одна из досок отлетела, и в кухню просунулась мохнатая лапа, сжимающая наточенный до блеска зазубренный нож.
– Уходи, Карамора! Хуже будет! – крикнул дедушка Вурдик и выпалил в дверь из мушкета.
Мушкет дал осечку. Вурдик насыпал свежего пороха, подул на кремень и выпалил еще раз. От грохота мы все едва не оглохли. Кухня заволоклась белым вонючим дымом.
– Старая гвардия себя покажет! Тряхнул стариной! – поморщился дед Вурдик, пытаясь встать. Отдачей мушкета его сбросило с табурета на пол. Мы с Настей бросились поднимать Вурдика, а потом разгибать его.
– Ну, как я его, бабка? Пиф-паф! В самое яблочко! – похвастался Вурдик, держась за поясницу.
Ягге подошла к плите и подозрительно заглянула в древний котелок.
– Где были твои глаза, окаяшка? Кастрюлю мне прострелил! Такой котелок скифы второй раз не подарят! – возмутилась она, вытряхивая из кастрюли серебряную пулю.
Вурдик стыдливо притих.
Карамора навалился на дверь и, просунув в пролом еще одну мохнатую руку, потянулся к подпиравшей дверь деревянной ноге. Он выглядел порядком голодным: вероятно, у себя в пятом измерении не успел перекусить.
Наше положение было аховое, но тут вмешалась деревянная нога Вурдика. Дрожа от боевого азарта, она вырвалась в коридор и набросилась на Карамору. Квартира заходила ходуном.
– Так его, так! Уррра! – подпрыгивая на табурете, орал дед.
Через некоторое время, прогнав Карамору, деревянная нога вернулась победительницей. На ней были видны следы зубов.
– Виват! Наша взяла! – завопил дед Вурдик, бросаясь обнимать свою ногу.
– Ве...ве... – сказала Настя.
– Что «ве-ве»? – не понял я.
– Ве-весело у вас тут, – выговорила девочка. Она сидела белая как бумага. Только местами у нее на щеках вспыхивали пятна румянца.
– Вот придут Оскаленный Мертвец или Красная Рука будет еще веселее! – заверил ее Вурдик.
Единственной, кто оценил эту шутку, была его деревянная нога.

Глава IV
СТАРУХА С ЛИМОННЫМ НОСОМ
Ночь. По сырому лесу крадутся двое.
«Кого встречу – задушу!» – говорит один.
«Кого поймаю – прихлопну!» – говорит другой. Идут дальше.
«Смотри, на поляне кто-то спит! – шепчет один. – Задушу!»
«А я распотрошу!» – говорит другой.
Первый лег на землю и пополз, а второй за ним бежит. Подкрались они к спящему.
«Мы тебя убьем! Готовься к смерти!» – закричали.
Проснулся третий. Стали двое с третьим биться, да не справились – костьми легли. Муха оказалась сильнее червяка и муравья.
«Двое в ночи»
1
Вполночь Ягге подвела нас с Настей к большому зеркалу. Комнату окутывал зловещий полумрак. Ягге сунула в руку Насте огарок свечи и зажгла его прикосновением пальца. Мы увидели, что зеркало завешено черной простыней.
– Как сдерну простыню, глядите в зеркало, внучки. Что увидите, то ваша судьба будет. Да только не пугайтесь, или затянет вас Зеркалица. Тут и я вас уже не спасу. Готовы?
Сгорбленная Ягге сурово посмотрела на нас из-под косматых бровей. Ее крючковатый нос отбрасывал на лицо зыбкие, желтоватые тени. Седые, совсем белые волосы были встопорщены. В неровном прыгающем свете свечи Ягге казалась древней, грозной ведьмой. Я впервые видел ее такой.
Я кивнул. Чуть помедлив, кивнула и Настя.
– Еще смотри, чтобы свеча не потухла, пока зеркало открыто. Потухнет свеча – и ваши жизни потухнут, – предупредила ее Ягге.
Рука, в которой Настя держала свечу, чуть дрогнула. Шепнув мне на ухо странное, ветхостью веков дышащее слово, Ягге потянула простыню. Черная простыня соскользнула, открылось мутное стекло с длинной трещиной.
Я увидел в темном зеркале колеблющееся пятно свечи. И все. Наших с Настей отражений там не было. Не было и отражения Ягге – старушка загадочно исчезла вместе с черной простыней.
Не отрываясь, мы смотрели в стекло. Настя заботливо прикрывала ладонью дрожащий огонек.
«Сккрррп! Тик-тик! Бамм-мм! Скррр!»
Послышался скрежещущий звук. Оглянувшись, я увидел, что часы, уже несколько лет стоявшие, пошли в обратную сторону.
«Там-там-там-там!»
В комнате один за другим оживали таинственные шорохи. Крышка склепа дедушки Вурдика начала подскакивать, выстукивая траурную барабанную дробь. В окне четко прорисовался силуэт виселицы, с раскачивающимся на ней покойником. Покойник поднял руку, погрозил нам пальцем и немедленно канул куда-то вместе со своей виселицей.
Границы комнаты расступились. Потрескавшееся стекло ожило, сделалось черным и мертвенно неподвижным, как поверхность озера. Зеркало почти исчезло, стало распахнутой дверью в иной мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36