Теперь же совершенно неожиданно фирма начала снабжать своим вином все магазины округи, предлагая из каталога все подряд.
Удивляло, как спонтанно люди кинулись его покупать. Причем не только коллекционеры и знатоки, но и самые обыкновенные люди. Несмотря на отсутствие предварительной рекламы или подобной ей суеты, неожиданно почти повсеместно все начали требовать вина фирмы Аданем.
Ник Николсон этого не понимал.
Он поговорил с несколькими приятелями, поставлявшими алкоголь в лучшие местные рестораны, и выяснил, что их владельцы тоже начали приобретать продукцию завода Аданем. Двое из них даже предоставили этим винам статус «фирменного напитка» заведения.
И это все в течение одной только прошлой недели.
Просто сумасшествие какое-то.
Дверной колокольчик звякнул. В магазин вошел грузный бородатый мужчина, одетый в потертые джинсы и футболку с эмблемой чикагских бойскаутов, и направился прямо к прилавку.
– Есть какое-нибудь вино фирмы Аданем?
Ник покачал головой.
– Извините, только что продал последнюю бутылку.
Человек ударил кулаком по прилавку.
– Черт!
– Вы можете попробовать ликер «Варн» из Линкольна.
– Я, между прочим, оттуда приехал, слышишь ты, задница? – Он оглядел магазин. – Ты уверен, что нигде не припрятал бутылочку?
– Нет. Я уже сказал.
– Вот дерьмо! Придется проверить самому.
– Нет, ты ничего не проверишь. – Ник запустил под прилавок руку, и ладонь коснулась рукоятки пистолета. – Ты вот что сделаешь – уберешься отсюда. Прямо сейчас. Понял?
– Кто это сказал?
– Я говорю. – Ник твердо посмотрел в глаза человеку, пытаясь его переглядеть, надеясь, что не придется доставать пистолет и затевать всю эту кутерьму.
– Вот дерьмо! – повторил посетитель и еще раз стукнул кулаком по прилавку так, что задрожали бутылки в витрине фирмы «Чепстик». Затем дверной колокольчик бешено взвизгнул – он ногой распахнул дверь магазина и стремительно вышел.
Ник перевел дыхание, но руку с пистолета не убирал до тех пор, пока не увидел, как человек пересек улицу и скрылся из виду. Постояв некоторое время в раздумье, он вышел из-за прилавка, закрыл входную дверь, перевернув табличку с положения «Открыто» на «Закрыто». Он должен был работать по крайней мере еще полчаса, но чувствовал, что сегодня продолжать торговлю ему не стоит. Не было никакого смысла.
И это все из-за вина Аданем.
Ник предвидел, что покупатели, которые могут появиться вечером, ничего другого спрашивать не будут.
Глава 31
Дион проснулся и, потягиваясь, протер глаза. Одеяло, которым он накрывался, казалось тяжелым. Он спихнул его и сел. За окном было светло, хотя прямые солнечные лучи в комнату уже не попадали. На полу обозначились резко очерченные контуры теней, отбрасываемых оконными рамами. По всему было видно, что там, за окном, хорошая погода, однако атмосфера в комнате была какой-то темной, давящей. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас чувствовал себя так, будто его настиг приступ этой болезни. Все здесь казалось тесным и ограниченным, словно и его комната, и весь мир за окном давили на него. Даже трусы и футболка были какими-то неестественно узкими, хлопковая ткань слишком туго обтягивала его кожу, ограничивала движения. Он сбросил футболку, сбросил трусы, но неприятное ощущение не проходило.
Он встал. Его тело было очень маленьким. Странно, очень странно, но именно так он мог передать свое теперешнее ощущение. Естественно, за ночь он не сморщился, но его тело каким-то образом уплотнилось, стало компактным, получалось, будто его сущность оказалась слишком велика для его физических размеров.
Нет, это не тело сократилось, а он сам внутри себя вырос.
Полнейшая бессмыслица. Почему ему приходят в голову такие идиотские мысли?
Ему все время что-то снилось. Всю ночь. И хотя Дион мог вспомнить только отдельные фрагменты, он был уверен, что эти сны объединены общим сюжетом, что все эпизоды взаимосвязаны и внутренне друг с другом переплетены, как отдельные серии телевизионных сериалов.
И по какой-то причине это его пугало.
В него вселяло страх все, что он вспоминал: усмехающаяся голова матери Маргарет, насаженная ртом на его огромный твердый член; он выступает перед огромной толпой в каком-то амфитеатре, и все эти люди одновременно достигают оргазма; какая-то грязная не то лужа, не то трясина, в ней копошатся муравьи, начинающие внезапно расти, меняться, превращаясь в мужчин, которые, преклонив перед ним колени, приносят клятву в вечной верности; тела мертвых женщин, плавающие в черном озере, их лица недвижны и безжизненны, но ноги брыкаются, а руки гребут, и они плывут; мистер Холбрук, без рубашки, толкающий валун вверх по наклонной плоскости в темной пещере; три красивые обнаженные женщины, стоящие на вершине высокой скалы, они поют, в то время как мужчины там, в долине, внизу под скалой, в бешенстве бросаются вперед, разбивая себе головы о камни.
Дион не понимал причины возникновения подобных снов, единственное, что он сознавал, так это ужас. И самым печальным в них было то, что они казались более реальными, чем сама жизнь. Его страх был полон предчувствия еще большего кошмара. Он уже проснулся, сны все кончились, но неприятное ощущение оставалось. Раньше после пережитого во сне приходило успокоение. Теперь, наоборот, его не покидало чувство ожидания чего-то непредвиденного и непоправимого.
Дион прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало.
Может быть, он сошел с ума?
Подумал и испугался этой мысли еще больше, чем снов.
Он быстро принял душ и снова ощутил несоразмерность своего тела.
Усилием воли он выбросил этот бред прочь из головы.
О том, что он собирается пойти гулять с Пенелопой, Дион маме не сказал, и вот сейчас, одевшись, он прошел на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Мать поинтересовалась, не хочет ли он после завтрака заняться уборкой и стрижкой газона. Он сказал, что планирует уйти, и, к его удивлению, прежде чем что-то ответить, она выдержала долгую паузу. Он ожидал от нее понимания, покладистости – в общем, полной поддержки. Ему казалось, что до сих пор она была в восторге от того, что он наконец-то начал встречаться с девушкой, и поэтому сейчас даже это легкое ее колебание заставило Диона напрячься и перейти в защиту. Ничего дурного о Пенелопе мама никогда не говорила, но ему не нравилось, если он не встречал полного и безоговорочного одобрения. Поэтому он немедленно обиделся. Черт побери, ведь мама Пенелопу даже не видела. Какое же право она имеет ее осуждать?
Может быть, следует познакомить ее с Пенелопой?
Может быть.
«Я обдумаю этот вопрос позднее».
Он быстро съел завтрак, состоящий из тостов и какао, и взял у мамы взаймы десять долларов, обещая вернуть.
– Ты хочешь мне их вернуть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Удивляло, как спонтанно люди кинулись его покупать. Причем не только коллекционеры и знатоки, но и самые обыкновенные люди. Несмотря на отсутствие предварительной рекламы или подобной ей суеты, неожиданно почти повсеместно все начали требовать вина фирмы Аданем.
Ник Николсон этого не понимал.
Он поговорил с несколькими приятелями, поставлявшими алкоголь в лучшие местные рестораны, и выяснил, что их владельцы тоже начали приобретать продукцию завода Аданем. Двое из них даже предоставили этим винам статус «фирменного напитка» заведения.
И это все в течение одной только прошлой недели.
Просто сумасшествие какое-то.
Дверной колокольчик звякнул. В магазин вошел грузный бородатый мужчина, одетый в потертые джинсы и футболку с эмблемой чикагских бойскаутов, и направился прямо к прилавку.
– Есть какое-нибудь вино фирмы Аданем?
Ник покачал головой.
– Извините, только что продал последнюю бутылку.
Человек ударил кулаком по прилавку.
– Черт!
– Вы можете попробовать ликер «Варн» из Линкольна.
– Я, между прочим, оттуда приехал, слышишь ты, задница? – Он оглядел магазин. – Ты уверен, что нигде не припрятал бутылочку?
– Нет. Я уже сказал.
– Вот дерьмо! Придется проверить самому.
– Нет, ты ничего не проверишь. – Ник запустил под прилавок руку, и ладонь коснулась рукоятки пистолета. – Ты вот что сделаешь – уберешься отсюда. Прямо сейчас. Понял?
– Кто это сказал?
– Я говорю. – Ник твердо посмотрел в глаза человеку, пытаясь его переглядеть, надеясь, что не придется доставать пистолет и затевать всю эту кутерьму.
– Вот дерьмо! – повторил посетитель и еще раз стукнул кулаком по прилавку так, что задрожали бутылки в витрине фирмы «Чепстик». Затем дверной колокольчик бешено взвизгнул – он ногой распахнул дверь магазина и стремительно вышел.
Ник перевел дыхание, но руку с пистолета не убирал до тех пор, пока не увидел, как человек пересек улицу и скрылся из виду. Постояв некоторое время в раздумье, он вышел из-за прилавка, закрыл входную дверь, перевернув табличку с положения «Открыто» на «Закрыто». Он должен был работать по крайней мере еще полчаса, но чувствовал, что сегодня продолжать торговлю ему не стоит. Не было никакого смысла.
И это все из-за вина Аданем.
Ник предвидел, что покупатели, которые могут появиться вечером, ничего другого спрашивать не будут.
Глава 31
Дион проснулся и, потягиваясь, протер глаза. Одеяло, которым он накрывался, казалось тяжелым. Он спихнул его и сел. За окном было светло, хотя прямые солнечные лучи в комнату уже не попадали. На полу обозначились резко очерченные контуры теней, отбрасываемых оконными рамами. По всему было видно, что там, за окном, хорошая погода, однако атмосфера в комнате была какой-то темной, давящей. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас чувствовал себя так, будто его настиг приступ этой болезни. Все здесь казалось тесным и ограниченным, словно и его комната, и весь мир за окном давили на него. Даже трусы и футболка были какими-то неестественно узкими, хлопковая ткань слишком туго обтягивала его кожу, ограничивала движения. Он сбросил футболку, сбросил трусы, но неприятное ощущение не проходило.
Он встал. Его тело было очень маленьким. Странно, очень странно, но именно так он мог передать свое теперешнее ощущение. Естественно, за ночь он не сморщился, но его тело каким-то образом уплотнилось, стало компактным, получалось, будто его сущность оказалась слишком велика для его физических размеров.
Нет, это не тело сократилось, а он сам внутри себя вырос.
Полнейшая бессмыслица. Почему ему приходят в голову такие идиотские мысли?
Ему все время что-то снилось. Всю ночь. И хотя Дион мог вспомнить только отдельные фрагменты, он был уверен, что эти сны объединены общим сюжетом, что все эпизоды взаимосвязаны и внутренне друг с другом переплетены, как отдельные серии телевизионных сериалов.
И по какой-то причине это его пугало.
В него вселяло страх все, что он вспоминал: усмехающаяся голова матери Маргарет, насаженная ртом на его огромный твердый член; он выступает перед огромной толпой в каком-то амфитеатре, и все эти люди одновременно достигают оргазма; какая-то грязная не то лужа, не то трясина, в ней копошатся муравьи, начинающие внезапно расти, меняться, превращаясь в мужчин, которые, преклонив перед ним колени, приносят клятву в вечной верности; тела мертвых женщин, плавающие в черном озере, их лица недвижны и безжизненны, но ноги брыкаются, а руки гребут, и они плывут; мистер Холбрук, без рубашки, толкающий валун вверх по наклонной плоскости в темной пещере; три красивые обнаженные женщины, стоящие на вершине высокой скалы, они поют, в то время как мужчины там, в долине, внизу под скалой, в бешенстве бросаются вперед, разбивая себе головы о камни.
Дион не понимал причины возникновения подобных снов, единственное, что он сознавал, так это ужас. И самым печальным в них было то, что они казались более реальными, чем сама жизнь. Его страх был полон предчувствия еще большего кошмара. Он уже проснулся, сны все кончились, но неприятное ощущение оставалось. Раньше после пережитого во сне приходило успокоение. Теперь, наоборот, его не покидало чувство ожидания чего-то непредвиденного и непоправимого.
Дион прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало.
Может быть, он сошел с ума?
Подумал и испугался этой мысли еще больше, чем снов.
Он быстро принял душ и снова ощутил несоразмерность своего тела.
Усилием воли он выбросил этот бред прочь из головы.
О том, что он собирается пойти гулять с Пенелопой, Дион маме не сказал, и вот сейчас, одевшись, он прошел на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Мать поинтересовалась, не хочет ли он после завтрака заняться уборкой и стрижкой газона. Он сказал, что планирует уйти, и, к его удивлению, прежде чем что-то ответить, она выдержала долгую паузу. Он ожидал от нее понимания, покладистости – в общем, полной поддержки. Ему казалось, что до сих пор она была в восторге от того, что он наконец-то начал встречаться с девушкой, и поэтому сейчас даже это легкое ее колебание заставило Диона напрячься и перейти в защиту. Ничего дурного о Пенелопе мама никогда не говорила, но ему не нравилось, если он не встречал полного и безоговорочного одобрения. Поэтому он немедленно обиделся. Черт побери, ведь мама Пенелопу даже не видела. Какое же право она имеет ее осуждать?
Может быть, следует познакомить ее с Пенелопой?
Может быть.
«Я обдумаю этот вопрос позднее».
Он быстро съел завтрак, состоящий из тостов и какао, и взял у мамы взаймы десять долларов, обещая вернуть.
– Ты хочешь мне их вернуть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110