– На протяжении столетий Диониса, как правило, не понимали и неверно интерпретировали. Большей частью эти два определения, которые я написал, соответственно означали «относящийся к богу» и «относящийся к дьяволу». Термин «Аполлоново» ассоциировался со светом и божественностью, порядком и справедливостью; термин «Дионисово» соответствовал мраку и хаосу и часто связывался с дьявольщиной. Дионис, без всякого сомнения, был богом – добрым или злым, это уже другой вопрос. Будучи получеловеком-полубогом, Дионис имел двойственную натуру. Эта двойственность в дальнейшем выразилась в том, что его стали называть богом виноградарства и виноделия. В его честь в Греции устраивались пышные праздники – вакханалии, или дионисии. Обычно эти праздники проходили под покровом ночи, когда опьяненные участники приводили себя в состояние крайнего возбуждения. Все наряжались в козьи шкуры, устраивали фаллические шествия, плясали и пели дифирамбы. Женщины-вакханки вели себя непринужденно, радуясь лесу, солнцу, любви. Шествуя по земле в сопровождении веселой компании сатиров и вакханок, Дионис приветствовал тех, кто пил вино и был весел, и наказывал тех, кто противился его воле.
Вино, как известно, смягчает человека, но оно также может его и ожесточить. Такой же и Дионис. Он мог быть любвеобильным, щедрым, добрым, но также и жестоким, и беспощадно свирепым. Как и само вино, которое может объединить людей в дружеском застолье или заставить их в пьяном виде совершать бесчестные поступки и ужасные преступления, Дионис приносил своим почитателям – в зависимости от обстоятельств – радость или боль, счастье или страдание. Он бывал одновременно и благодетелем, и разрушителем. К сожалению, с годами появилась тенденция к выпячиванию темной стороны сущности Диониса, что в значительной степени затеняло его положительные качества. Вот почему у большинства современных людей представления о Дионисе в сильной степени искажены.
Мистер Холбрук возвратился к доске. «Оргии Диониса, – написал он. – Вакханалии».
– Теперь мы подробнее остановимся на поклонении Дионису в Древней Греции, которое чаще всего выражалось, как я уже сказал, в пьяных оргиях и вакханалиях.
Дион почувствовал, как его толкнули ручкой в бок.
– Вот теперь наконец начинается самое интересное, – прошептал Кевин.
Дион засмеялся.
* * *
Веллы сегодня в школе не было, Кевин ушел на прием к зубному врачу, и Дион обедал один на один с Пенелопой, в первый раз за все время. Он был рад, что Кевин отсутствовал, и одновременно немного стыдился этой радости. Кевин ему нравился, в его компании он чувствовал себя отлично, но находиться с Пенелопой вдвоем было еще лучше.
Они отстояли вместе очередь – Дион взял гамбургер и коку, Пенелопа салат и сок – и сели за столик рядом с низкой перегородкой, которая отделяла обеденный зал от площадки для игры в софтбол.
Они легко и свободно беседовали, перескакивая с одной темы на другую – от музыки и школьных занятий до планов на будущее.
– Чем ты собираешься заняться после школы? – спросила Пенелопа. – Кем хочешь быть?
Он улыбнулся.
– Ты хотела сказать, когда вырасту?
Она кивнула и тоже ответила улыбкой.
– Да, да, когда ты вырастешь.
– Не знаю. Я приучил себя к мысли, что собираюсь стать археологом или палеонтологом, возиться со всякими там ископаемыми и предметами материальной культуры, путешествовать по разным экзотическим странам. До последнего времени я считал, что это замечательно.
– Замечательно? – Она засмеялась. – Наверное, ты насмотрелся фильмов об Индиане Джонсе.
– Наверное, – признался он. – Кроме того, у меня еще была мечта стать дантистом. Знаешь, как я себе это представлял: у меня большая приемная, на столиках лежат различные красочные иллюстрированные журналы и непременно должен быть аквариум с морской водой. Я буду работать по пять часов в день в такой приятной обстановке и заколачивать большие бабки.
– Звучит неплохо.
– Полагаю. Но с тех пор я изменил свои планы.
– И кем же ты хочешь стать теперь?
– Учителем, я думаю.
– Почему?
– Я мог бы соврать, сказав, что хочу помочь молодым людям раскрыть свои возможности, нести им знания, но на самом деле потому, что работа учителя предусматривает отпуск летом. Я ведь в этом отношении очень испорчен. Мне нравятся каникулы. Мне нравится отдыхать два месяца летом, две недели зимой и еще неделю на Пасху. Мне кажется, я не выживу, имея только две недели отпуска в году. – Он откусил от своего гамбургера. – А как ты?
Она пожала плечами.
– Виноделие. Что же еще?
– Ну а если ты не захочешь работать на винном заводе, что тогда?
– Но я захочу.
– Ну а если не захочешь? Что, если ты пожелаешь стать программисткой? Как на это посмотрит твоя… твои матери?
– Не знаю.
– У них что, нет никого, кому бы они могли оставить свой завод? Есть у тебя братья или сестры?
– У меня вообще нет никаких родственников.
Он посмотрел на нее.
– Никаких?
Она отвернулась, глядя некоторое время на площадку для игры в софтбол, затем снова посмотрела на него, проказливо наморщив нос.
– А кем бы ты хотел стать в своих мечтах? Я не имею в виду что-то практичное. Есть у тебя какие-нибудь тайные фантазии?
– Рок-звездой, – сказал он.
Она засмеялась.
– Тысячи девушек выкрикивали бы мое имя, от фанатов бы не было отбоя.
– Ого!
Он улыбнулся и глотнул коки.
– А что, у тебя действительно нет никаких родственников? Только матери?
Девушка зарделась.
– Мне бы не хотелось об этом говорить. Ладно? Как-нибудь в другой раз.
– Хорошо. Я понял.
Дион доел гамбургер, скомкал обертку и бросил в ближайшую урну. Но чуть-чуть промахнулся. Он не поленился встать, поднять с пола сверток и снова бросить в урну. Он развернулся кругом и сквозь ткань ее блузки отчетливо различил очертания лифчика.
– А кто же мы с тобой? – неожиданно спросил он, садясь рядом. Ему хотелось, чтобы вопрос прозвучал обыденно. – Мы просто приятели или… все-таки больше, чем приятели?
Она облизнула губы и не ответила.
Его сердце гулко стучало в груди, и он уже пожалел о своих словах.
– Ну так как? – повторил он вопрос.
– Не знаю.
– Не знаешь? Я тоже. – Его голос звучал слишком громко.
Некоторое время они молчали.
– Мне бы хотелось, чтобы мы были больше, чем просто приятелями, – мягко проговорила Пенелопа.
Никто из них не произнес больше ни слова. Шумовой фон кафетерия несколько изменился, стал как-то глуше, отошел на второй план. Они смотрели друг другу в глаза, не зная, что сказать, не в силах отвернуться. Молчание было неловким, но это была приятная неловкость, сладостное смущение первой интимности. Дион робко улыбнулся.
– Означает ли это, что мы с тобой, хм… что ты моя девушка, а я твой парень?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110