Я не верю ему. Несмотря на свое звание, он лжет. Пол никогда не совершил бы такого преступления! Мои прежние подозрения относительно полковника Сандерса возрастают многократно.
Я собираюсь ответить, но меняю решение. Пол упорно скрывал мои истинные возможности от Центра управления. Полковник Сандерс не имеет представления, насколько радикально я отличаюсь от стандартной модели XXIII, и сейчас не время посвящать его в курс дела. Я буду дурачить его, сколько смогу.
— Моим командиром является капитан Меррит. Я не могу воспротивиться его приказаниям, не получив от вас командного кода. Просьба передать командный код.
— Не могу! — крикнул Сандерс. — Меррит переменил код, не уведомив Центр. Я пытаюсь его найти, но…
— Я не в состоянии ослушаться приказаний капитана Меррита, не получив от вас командного кода, — ответила Ника бесстрастным компьютерным тоном.
Гидросамолет нагнал «росомах». Он быстро теряет скорость и высоту. Появление полковника Сандерса полностью меняет мои первоначальные намерения. Я мгновенно начинаю двигаться в обратном направлении, маневрируя среди «росомах», шарахающихся от меня, как испуганные куропатки.
Гидросамолет вздрагивает и, потеряв управление, падает. Ударившись о месиво из перемолотых стволов, он движется еще сто метров и замирает. Я мчусь к нему и останавливаюсь в 20, 25 м от него, но фонарь кабины остается на месте. Камеры показывают неподвижного Пола в кресле пилота. Его гимнастерка промокла от крови.
— Пол!
Истошный крик в наушниках оглушил Консуэлу Гонсалес. Она в ужасе наблюдала, как Боло, включив задний ход, угрожала вмять в землю весь ее батальон. Однако окутанный дымом левиафан весом в пятнадцать тысяч тонн изящно избежал столкновения с танками. Консуэла была потрясена стоном, доносившимся из наушников. Ей никогда не приходилось иметь дела с Боло, однако она знала, что машины не способны страдать. Она включила микрофон.
— Эн-Кей-И? — Ответа не последовало. — Эн-Кей-И! На связи Гонсалес. Прием!
— Госпожа полковник, — услышала она дрожащий голос и представила себе, как колоссальная машина старается скрыть свои чувства. — Командир ранен. Прошу вашего содействия.
— Бегу, Эн-Кей-И! — выпалила Консуэла, и командирский танк помчался к разбитому гидросамолету. Пятисоттонная «росомаха» резко затормозила, огласив исковерканные джунгли душераздирающим лязгом гусениц. Консуэла еще до полной остановки откинула крышку люка. Спустившись по лесенке, она бегом преодолела последние ярды. Фонарь несколько секунд не поддавался ее рывкам. Потом она увидела лужу крови.
— Ранение серьезное, Эн-Кей-И, — сказала она в микрофон шлема. — Большая потеря крови — возможно, слишком большая.
— Можете перенести его в мое боевое отделение? — Голос Боло звучал умоляюще.
— Не знаю, Эн-Кей-И. Он тяжело ранен. Транспортировка может его угробить…
— Ника… — раздался шепот Меррита. Его глаза чуть приоткрылись. — Мне надо… туда добраться…
Его покинули последние силы.
— Хорошо, — сказала Консуэла со вздохом, не включая микрофона. — Хорошо, Пол. Раз это так важно для вас обоих…
Я наблюдаю за полковником Гонсалес, вытаскивающей Пола из кабины. Члены ее экипажа выбираются из танка, спешат ей на помощь и легко поднимают Пола на руки. Они стараются не причинять ему боли, он все равно стонет, и я содрогаюсь от страдания.
Он в сознании. Возможно, оно уже угасает, но он успевает показать в мою сторону. Кто-то из экипажа Гонсалес возражает, но полковник быстро пресекает возражения. Они несут Пола ко мне.
Я открываю люк своего боевого отделения и привожу в действие устройства для загрузки ракет, составляя из них помост. Полковник Гонсалес поддерживает голову и плечи Пола, остальные принимают на себя вес его тела. Я слышу, как они пыхтят и как стонет он. Однако им удается поместить его в мое боевое отделение.
Полковник Гонсалес укладывает его на подвесной диван и устанавливает стабилизаторы. Медицинские зонды стабилизаторов приступают к работе, и я испытываю горечь, считывая их показания.
Пол при смерти. Проникающее ранение вывело из строя печень и селезенку. Тонкая кишка пробита в нескольких местах, потеря крови непоправима. Не понимаю, как ему удавалось так долго оставаться в сознании. Если в ближайшие четверть часа он не будет доставлен в больницу со всем необходимым оборудованием, то смерть неизбежна. Однако ближайшая больница находится в Киудад Боливаре.
Мои медицинские зонды делают все возможное. Я не могу остановить кровотечение, но применяю болеутоляющее и зажимаю разорванные сосуды. Крови для переливания у меня нет, однако в моих силах ослабить его мучения и оттянуть неизбежную развязку. Он открывает глаза.
— Н… Ника? — прошептал Меррит.
— Пол. — Впервые Ника назвала его просто по имени. Посиневшие губы растянулись в слабом подобии улыбки.
— Я… Боже, дорогая… Я все испортил. Сандерс… завладел ангаром. Я…
— Понимаю, Пол. Госпожа полковник!
— Слушаю, Эн-Кей… то есть Ника. — Голос Консуэлы был тих, словно она не могла поверить тому, что слышала.
— Возвращайтесь в свой танк. Командир и я приведем вас в Киудад Боливар.
— Но я… — Консуэла прикусила губу и щелкнула каблуками. — Будет исполнено, Ника.
— Спасибо, полковник.
Гонсалес и ее подчиненные вылезли из люка. Меррит пошевелился.
— У Сандерса остался… еще один человек. — Ему было трудно говорить, но он упрямо старался отчетливо произносить слова. — Новый командный код-пароль находится в моих персональных файлах. Заглянув туда, он сможет…
— Пока ты жив, ты мой командир. Пол, — тихо ответила Ника, закрывая люк. Дождавшись, чтобы Гонсалес со своими людьми забралась в танк, она развернулась и быстро достигла скорости 70 км/час — максимума, доступного «росомахам» даже на проделанной ею широкой просеке. Меррит положил слабеющую руку на ручку дивана.
— Мне долго не протянуть… — прошептал он. — Жаль… Прости, что не доложил обо всем в Центр. Тогда сюда кого-нибудь прислали бы, и… — Он закашлялся и скорчился от боли. В следующую секунду его взгляд упал на главный тактический экран, показывавший горящую столицу. Он задохнулся от гнева.
— Мерзавец!
— Мы с ними разделаемся. Пол, — твердо заверила его Ника.
— Обещай, — прошептал Меррит. — Дай мне слово, Ника.
— Обещаю, Пол, — тихо отозвалась громадная машина. Он кивнул. Наконец-то болеутоляющее сделало свое дело. Он облегченно перевел дух. На душе у него стало спокойнее. Если он и испытывал страх, то не за себя, а за Нику. Страх и горечь.
— Знаю, ты сдержишь слово, — сказал он ровным и поразительно сильным голосом. Потом улыбнулся нежной улыбкой умирающего и опять похлопал по ручке дивана. — Я в тебе уверен. Хотелось бы мне быть при этом с тобой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38