– Может быть, она заболела? – спросила Муми-мама.
– Ничего подобного! – сказала Мюмла. – Просто она стащила так много сахару, что теперь питается только им.
– Голубушка, пойди-ка посмотри, не заболела ли она, – устало попросила Муми-мама.
Мюмла заглянула в угол, где спала Эмма, и сказала:
– Муми-мама спрашивает, не болит ли у вас, тетенька, живот? Подумать только, сколько сахару вы стащили!
Эмма ощетинилась.
Но прежде чем она нашлась что ответить, весь дом вздрогнул от сильного толчка и пол встал дыбом.
Хомса увернулся от лавины обеденных тарелок, а все картины разом свалились и погребли под собою зал.
– Мы сели на мель! – закричал Муми-папа придушенным голосом из-под бархатного занавеса.
– Мю! – кричала Мюмла. – Где ты, сестричка? Отзовись!
Но малышка Мю не могла ответить, даже если бы захотела, потому что она скатилась через люк прямехонько в черную воду.
Вдруг послышался отвратительный клохчущий звук. Это смеялась Эмма.
– Ха! – сказала она. – Вот вам за то, что свистели в театре!
ГЛАВА ШЕСТАЯ

О том, как отомстили Сторожу парка
Если бы малышка Мю была чуть побольше, она бы непременно утонула. А она легко, словно пузырек, вынырнула из водоворота и, отфыркиваясь и отплевываясь, показалась на поверхности. Она плыла, как пробочка, и поток быстро уносил ее все дальше и дальше.
«Страсть как забавно, – подумала она. – Вот уж удивится моя сестра!»
Оглядевшись вокруг, она заметила плывшие рядом поднос для пирожков и шкатулку Муми-мамы. После недолгого раздумья (хотя на подносе еще оставалось несколько пирожков) она выбрала шкатулку и залезла туда.
Покопавшись в содержимом шкатулки и спокойненько разрезав несколько клубков ангорской шерсти, она свернулась калачиком в уютной шерстяной ямке и безмятежно заснула.
Шкатулка с нитками плыла и плыла. Ее занесло в заливчик, где дом сел на мель. Покачавшись в прибрежных камышах, шкатулка наконец увязла в иле. Но малышка Мю не проснулась. Она не проснулась даже тогда, когда рыболовный крючок взвился над ней и за... (Дорогой читатель! Приготовься к неожиданности!) ...цепился за шкатулку. Крючок дернулся разок-другой, леска натянулась, и шкатулка осторожно поплыла.
Случайности и совпадения творят чудеса. Ничего не зная друг о друге и о приключениях друг друга, семейство муми-троллей и Снусмумрик случайно оказались в одном и том же заливе в самый вечер летнего солнцестояния. Это и в самом деле был Снусмумрик. В своей старой зеленой шляпе он стоял на берегу и таращился на шкатулку.
– Клянусь шляпой, это маленькая мюмла, – сказал он и вынул трубку изо рта. Он коснулся малышки Мю крючком и приветливо сказал: – Не бойся!
– Я даже муравьев не боюсь, – ответила Мю и села в шкатулке.
Они посмотрели друг на друга. В последний раз, когда они виделись, Мю была такой маленькой, что ее едва можно было разглядеть, поэтому нет ничего удивительного, что они не узнали друг друга.
– Агу, детка! – сказал Снусмумрик и почесал за ухом.
– Сам ты «агу»! – ответила Мю.
Снусмумрик вздохнул. Он приехал сюда по важному делу, надеясь хоть немного побыть в одиночестве, прежде чем вернуться в Муми-долину. И вот какая-то растяпа-мюмла посадила своего ребенка в шкатулку с нитками. Ничего себе!
– Где твоя мама? – спросил он.
– Ее съели, – пошутила Мю. – У тебя есть какая-нибудь еда?
Снусмумрик показал трубкой на маленькую кастрюльку с горошком, попыхивающую над костром. Поблизости стояла другая кастрюлька с горячим кофе.
– Но ты небось пьешь только молоко? – спросил он.
Малышка Мю презрительно засмеялась. Не моргнув глазом, она проглотила целых две чайных ложечки кофе, и потом съела в придачу по крайней мере четыре горошины.
Залив огонь водой, Снусмумрик протянул:
– Ну и ну!
– А теперь мне снова хочется спать, – сказала малышка Мю. – Но мне больше нравится спать в карманах.
– Ладно, – сказал Снусмумрик и сунул ее в карман. – Главное, что ты знаешь, чего хочешь.
Клубок ангорской шерсти она прихватила с собой.
А Снусмумрик отправился дальше по прибрежным лугам.
Девятый вал, обессилев, присмирел в бухте. Здесь во всей своей красе царило лето. От извержения вулкана остались лишь облака пепла да чудесные темно-багровые закаты, которыми частенько любовался Снусмумрик. Он не имел ни малейшего представления о том, что случилось с его друзьями в Муми-доле, и полагал, что они все также мирно сидят на своей веранде и празднуют день летнего солнцестояния.
Иногда ему приходила в голову мысль, что, наверное, Муми-тролль заждался его... Но прежде чем возвратиться, Снусмумрик должен был свести счеты со Сторожем парка. И дело это можно было уладить лишь в день летнего солнцестояния. Завтра все уже будет в порядке.
Снусмумрик достал губную гармошку и принялся наигрывать старинную песенку Муми-тролля о том, «как все мелкие зверьки нацепляют бантики на хвосты».
Малышка Мю тотчас проснулась и выглянула из кармана.
– Я тоже знаю эту песенку! – закричала она. И Мю запела своим тоненьким и пронзительным, похожим на комариный писк, голоском:
...бантики, бантики, бантики все на хвосты нацепляют,
хемули в новых коронах и новых венках щеголяют,
скроется месяц, и Хомса запляшет рассветной порой.
Миса, малютка, не нужно печалиться, спой!
Утром, у Мумрика дома, в далеком саду
алые блещут тюльпаны на ярком свету.
Ночь исчезает. Лишь Мюмла в рассветном краю
ищет везде, одинокая, шляпу свою!
– Где ты слышала эту песню? – удивленно спросил Снусмумрик. – Ты спела почти без ошибок. Ты просто чудо-ребенок!
– В этом можешь не сомневаться, – ответила малышка Мю. – Кроме того, у меня есть секрет.
– Секрет?
– Да, секрет. Я знаю грозу, которая совсем не гроза, и знаю зал, который вертится как карусель. Но больше я ничего не скажу!
– У меня тоже есть секрет, – сказал Снусмумрик. – Он спрятан в моем рюкзаке. Скоро ты его увидишь, потому что я сведу старые счеты с этим негодяем!
– Большим или маленьким? – спросила малышка Мю.
– Маленьким, – ответил Снусмумрик.
– Это хорошо, – сказала малышка Мю. – С маленьким негодяем куда легче справиться.
Довольная, она снова залезла в клубок ангорской шерсти, а Снусмумрик осторожно пошел вдоль длинного забора. То тут, то там висели таблички с надписями:
СТРОГО ЗАПРЕЩАЕТСЯ ВХОДИТЬ НА ТЕРРИТОРИЮ ПАРКА!
Сторож со Сторожихой жили, само собой разумеется, в парке. Они подрезали и подстригали деревья, придавая им форму шара или куба. Дорожки в парке были прямые как стрелы. Не успевала травка подрасти, как ее тут же подстригали, и ей снова приходилось, напрягая все силы, тянуться вверх.
Лужайки с подстриженной травой были обнесены высоким палисадом, и повсюду можно было прочесть надписи, сделанные большими черными буквами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20