Гарион, совсем сбитый с толку, не понимая, о чем идет речь, уставился на Силка, но ответный взгляд коротышки был абсолютно бесстрастным.
– Не поможешь мне поймать лошадь, Гарион? – вежливо спросил Леллдорин, отправляя меч в ножны.
– Конечно, – отозвался Гарион, тоже убирая оружие. – По-моему, она убежала вон туда.
Леллдорин поднял лук, и юноши пошли по следам коня.
– Прости, что стащил тебя с седла, – извинился Гарион, когда оба отошли подальше от любопытных глаз.
– Ничего, – весело засмеялся Леллдорин. – Мне нужно было быть повнимательнее. И испытующе взглянул на Гариона:
– Почему ты солгал Белгарату?
– Ну это не совсем ложь, – объяснил Гарион, – ведь мы не старались причинить боль друг другу, а иногда на то, чтобы объяснить в точности, как все произошло, уходит слишком много времени.
Леллдорин снова заразительно расхохотался; Гарион, сам того не желая, не мог не присоединиться к нему, и они вместе, все еще смеясь, продолжали углубляться в поросшие кустарником развалины некогда прекрасного города.


Глава 2

Леллдорину Уилденторскому было восемнадцать, хотя, благодаря веселому беззаботному характеру, он казался гораздо моложе. Все переживания мгновенно отражались на открытом лице, а искренность и чистосердечие сияли в глазах подобно факелу. Леллдорин казался порывистым, излишне многословным и, кажется, решил Гарион, не слишком умным. Однако не полюбить его было невозможно.
На следующее утро, когда Гарион натянул плащ, чтобы снова отправиться ждать Хеттара, Леллдорин тут же присоединился к нему. Молодой аренд снял вызывающий костюм и надел коричневое трико, зеленую тунику и темно-коричневый шерстяной плащ. За спину он повесил лук, к поясу прикрепил колчан и по пути забавлялся, пуская стрелы в едва видимые глазу мишени.
– Ты прекрасный лучник! – восторженно заметил Гарион после одного особенно удачного выстрела.
– Я астуриец, – скромно объяснил Леллдорин, – вот уже тысячи лет, как мы упражняемся в стрельбе. Отец срезал ветви для моего лука в тот день, когда я родился, а к восьми годам я уже мог натягивать тетиву.
– Ты, наверное, много охотишься, – протянул Гарион, думая об окружающем их густом лесе и следах диких зверей, виденных им на снегу.
– Обычное занятие, – кивнул Леллдорин, останавливаясь, чтобы вытащить стрелу, застрявшую в стволе дерева. – Отец гордится тем, что на нашем столе никогда не появлялось ни говядины, ни баранины.
– Я как-то охотился, еще в Чиреке.
– На оленей?
– Нет, на диких кабанов. Только луков у нас не было. Чиреки берут на охоту копья.
– Копья? Но ведь нужно подойти совсем близко, чтобы убить кого-нибудь копьем?
Гарион чуть грустно рассмеялся, вспомнив ушибы и шишку на голове.
– Главное не в том, чтобы подойти поближе. Труднее всего вовремя убраться, как только всадишь в зверя копье.
Леллдорин, казалось, никак не мог взять в толк, о чем говорит Гарион.
– Охотники становятся в ряд, – объяснил тот, – и пробираются через заросли, производя как можно больше шума. Берешь копье, ждешь, пока появится убегающий кабан. Только он очень зол оттого, что его преследуют, и, когда видит врага, бросается вперед. И тут ты пронзаешь зверя копьем.
– Но разве это не опасно? – широко раскрыл глаза Леллдорин.
Гарион кивнул:
– У меня почти все ребра были переломаны. В общем-то, он не хвастал, но в глубине души сознавал, что очень доволен реакцией Леллдорина на его рассказ.
– У нас в Астурии мало хищных зверей, – почти с грустью заметил Леллдорин.
– Несколько медведей, да иногда стая волков забежит.
И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона.
– Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее, чем дикие олени!
Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным.
– Разве? – спросил Гарион, не совсем уверенный в том, что имеет в виду приятель.
– Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудь мимбратская лошадь не возвратилась домой без всадника Гарион, потрясенный, уставился на Леллдорина.
– Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, – объяснил тот, многозначительно подмигивая.
– Я думал, гражданская война между арендами закончилась.
– В это верят лишь немногие. Остальные считают, что война будет продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратской короны.
Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно его воззрений.
– Но разве страна не объединилась после битвы при Во Мимбре? – возразил Гарион.
– Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считают просто колонией; королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов, бейлиф и верховный шериф в королевстве – мимбраты. На высоких государственных постах не найдешь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признавать наши титулы!
Называют моего отца, род которого насчитывает десятки поколений, землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовет отца бароном.
Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования.
– Я этого не знал, – осторожно заметил Гарион, опасаясь задеть чувства юноши.
– Но скоро все унижения Астурии кончатся, – убежденно объявил Леллдорин. – Есть люди, в душах которых жива любовь к родине, и недалеко то время, когда они выедут на охоту за королевской дичью!
И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первое попавшееся дерево.
Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину были хорошо известны детали заговора.
Поняв, что зашел слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянул на Гариона.
– Я дурак, – выпалил он, виновато понурясь. – Не способен держать язык за зубами! Забудь, пожалуйста, все, что я здесь наговорил, Гарион! Знаю, ты мне друг и не выдашь то, что я высказал в запальчивости.
То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразой Леллдорин смог надежно заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимо предупредить господина Волка о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, но мольбы Леллдорина о дружбе и доверии не позволяли заговорить открыто. Оставалось лишь стиснуть зубы от бессилия перед неразрешимой моральной проблемой.
Оба, немного смущенные, безмолвно пошли дальше, пока не добрались до стены, где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минут застыли, всматриваясь в туман. Молчание становилось все более напряженным.
– Расскажи, как живут в Сендарии, – неожиданно попросил Леллдорин. – Никогда там не был.
– Деревьев гораздо меньше, – ответил Гарион, глядя поверх стены на исчезающие в тумане темные стволы. – Зато порядка больше.
– Где ты жил?
– На ферме Фолдора. Около озера Эрат.
– Этот Фолдор, он дворянин?
– Фолдор? – засмеялся Гарион. – Самый обычный человек. Всего-навсего фермер, честный, добрый и порядочный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88