- и нырнул в «набежавшую волну». И поплыл. Плыл саженками, красиво, пожалуй, слишком красиво - нерасчетливо. Плыл и плыл, орал, когда на него катилась волна: - Давай!
Подныривал под волну, выскакивал и опять орал:
- Хорошо! Давай еще!..
- Сибиряк, - сказали на берегу. - Все нипочем.
- Верных семьдесят шесть градусов.
- …авай! - орал Митька. - Роднуля!
Но тут «роднуля» подмахнула высокую крутую волну. Митька хлебнул раз, другой, закашлялся. А «роднуля» все накатывал, все настигал наглеца. Митька закрутился на месте, стараясь высунуть голову повыше. «Роднуля» бил и бил его холодными мягкими лапами, толкая вглубь.
- …сы-ы! - донеслось на берег. - Тру-сы спали-и! Тону!
Очкарики заволновались.
- Он серьезно, что ли?
- Он же тонет, ребята!
- Э-эй! Ты серьезно, что ли?!
- Да серьезно, какого черта!
- …у-у! - орал Митька. Он серьезно тонул. Видно было, как он опять хлебнул… Скрылся под водой, но опять выкарабкался. Но больше уже не орал.
- Лодку! Лодку! - забегали на берегу. - Эй, держись!
Побежали к лодке, что лежала метрах в ста отсюда и далеко отводы. Но кто-то разглядел:
- Она примкнута к коряге.
- Черт, утонет ведь! Еще хлебнет пару раз…
- Ребята, ну что же вы?! - чуть не плакала девушка в штанишках.
Голова Митьки поплавком качалась в волнах, скрывалась из виду, опять появлялась… И руками Митька теперь взмахивал реже.
- Ребята, ну что вы?!
Двое очкариков начали торопливо сбрасывать с себя одежду. Вот скинул один, прыгнул в воду, ойкнул и сильно погреб к Митьке. И второй прыгнул в воду и стал догонять первого.
- Эй, держись! Держи-ись! - кричала девушка и махала зачем-то руками. - Ребята, они успеют?
- Успеют.
- Вот фраер-то! - волновались на берегу.
- Зачем он полез-то!
- Семьдесят шесть градусов. Николай верно говорил.
- Трепач-то! Хоть бы успели.
- Мне эти сильные!.. Сибиряки. Куда полез? Зачем?!
- Ребята, успеют или нет? Где он, ребята?!
Ребята только-только успели: поймали Митьку за волосы и погребли к берегу.
Митька наглотался изрядно. Очкарики начали делать ему искусственное дыхание по всем правилам где-то когда-то усвоенной науки спасения утопающих: подложили Митьке под поясницу кругляш, болтали бесчувственными Митькиными руками, давили на живот… Митька был без трусов, и девушка просила издали:
- Ребята, ну наденьте ему брюки. Ребят, ну наденьте! Я помогу вам откачивать.
- Ты лучше беги в магазин, - попросил один из тех, кто плавал за Митькой. Он прыгал на одной ноге, стараясь попасть другой в штанину. Его так трясло, что вблизи слышно было, как щелкают зубы. - А то пропадешь к черту… с этими моржами.
- Ребят, вам теперь медали дадут, да?
Те, что возились с Митькой, захихикали.
- Ирочка, без трусов не считается.
- Как без трусов не считается?
- Если вытащили утопающего, но он без трусов, то не считается, что спасли. Надо достать трусы, тогда дадут медаль.
- Ира, иди подержи голову.
- Да ну, какие-то!.. Ну наденьте же штаны, ребята!
- Мы в штанах, Ира. Ты что, бог с тобой!
Митька стал подавать признаки жизни. Открыл глаза, замычал… Потом его стало рвать водой и корежить. Рвало долго, Митька устал. Закрыл глаза. Потом вдруг - то ли вспомнил, то ли почувствовал, что он без трусов, - вскочил, схватился… там где носят трусы… Очкарики засмеялись. Митька вскочил - и бегом по камням, прикрывая руками стыд. Добежал к своей одежде, схватил, еще три-четыре прыжка, и он скрылся в кустах. И больше не появлялся.
Очкарики пошли в магазин - покупать лекарство для двух своих героев. А заодно полагалось выпить и за здоровье спасенного.
- Зря он сбежал! - сокрушались. - Лютенко нахмурится: «В честь чего выпивка?» - «Спасли утопающего». Не поверит. Скажет, выдумали. Ира, подтвердишь?
- Если вам не полагаются медали, то и выпивка не полагается. Я против.
- Все дело в трусах…
- А лихо он в кусты сиганул! Прямо детектив: спасли утопающего, он схватил одежду и был таков. Может, шпион?
Беззаботный народ, эти очкарики! Шляются по дорогам… Все бы им хаханьки, хиханьки. Несерьезно как-то все это. В их годы… Но вернемся к Митьке.
Митька перед самым закрытием магазина пришел туда. Он был уже хорош. Оглянулся, спросил продавщицу негромко:
- Здесь бумажник никто не находил?
- Какой бумажник?
- Кожаный… в нем пятнадцать отделений.
- Твой, что ли?
- Не имеет значения. Никто не поднимал?
- Нет. А что там было?
- Деньги.
- Твои, что ли?
- Не имеет значения.
- Много денег?
- Полторы тысячи.
- Новых?!
- Новых… Новеньких. Никто не поднимал?
Тут только сообразила продавщица, что у Митьки - «транс», Митька наскочил на новый сюжет.
- Господи!.. Митька, заикой сделаешь так. Да ведь как серьезно, черт такой! Ты хоть раз в глаза видал такие деньги?
Митька криво улыбнулся.
- Хочешь, я тебе сейчас… Ну, ладно. Замнем для ясности. Дай бутылку.
- Чего «я сейчас»?
- Ладно, ладно. Давай бутылку и помалкивай. Я про деньги не спрашивал.
- Женился бы ты, чудак-человек, - с искренним сочувствием сказала продавщица, здешняя женщина, знавшая Митьку с малых лет. - Женисся - заботы пойдут, некогда выдумывать-то будет что попало.
- Ладно, ладно, - сказал Митька. Взял бутылку и пошел из магазина. На пороге остановился, еще раз предупредил продавщицу: - Имей в виду: я про деньги не спрашивал. Если кто найдет, станут тебе отдавать - ты ничего не знаешь, чьи они.
- Ладно, Митя, не скажу. Только ведь не отдадут.
- Как?
- А то не знаешь - как? Найдут и промолчат. Полторы тыщи - это дом крестовый, какой же дурак отдаст. Присвоит, и все.
- На всякий случай: ты ничего не знаешь.
- Добро.
Митька ушел.
Да, опять у него это самое… Похоже, изобрел машинку для печатания бумажных денег. Опять будет помогать бедным и женщинам. Митька добрый человек, но очень наивный: ведь попадутся бедные и женщины с фальшивыми деньгами! И им же будет плохо. Об этом он почему-то не думает. Лучше уж рак лечить - безопасней.

1 2