Она писала без боли, без оправданий, никак не объясняя своих планов на будущее.
Да у нее и не было никаких планов. Вся ее энергия, все силы, казалось, уходили на то, чтобы каждое утро, открыв глаза приготовиться к следующему дню наедине с сыном.
Отправляя письмо мужу, Люси пыталась заставить себя определить свое будущее. Но строя планы, она не могла избавиться от чувства, что все это недолговечно — одна улыбка Тони, одно слово Оливера могут все переменить. «Я должна уйти от тебя», — написала она. «Мы с Тони не можем жить под одной крышей», и здесь она не кривила душой, но со временем она уже не верила в написанное ею самой, как приговоренный к смерти, проведя несколько месяцев в своей камере привыкает к неизменности решеток, к лицам охранников, к регулярному однообразному питанию, к прогулкам и верит в них больше, чем в слова приговора, которые несут ему смерть в далеком и неопределенном будущем.
Потом пришла эта телеграмма, разрушив мучительную и привычную рутину, этот бессмысленный дрейф, ощущение замедленности времени, чувство что можно все отложить на неопределенное время, что можно не принимать решений, которые изменят твою жизнь.
Она сказала Тони собираться и помогла ему уложить его вещи. Чемоданы с его вещами были аккуратно расставлены на крыльце — телескоп, бейсбольная бита, удочка, эти уцелевшие атрибуты ушедшего детства и минувшего лета были сложены в углу. Люси не сложила свои вещи, и Тони заметил это. Она знала, что это не ускользнет от его внимания. Но он как всегда смолчал. Было уже почти три часа. Люси спокойно сидела на крыльце в ожидании мужа. Ее взгляд скользил по вещам сына. Стоял ясный солнечный день с легким запахом надвигающейся осени, озеро приобретало более холодный оттенок голубизны, как бы готовясь к предстоящей зиме.
Тони вышел на крыльцо. На нем был костюм, который он носил, когда они направлялись сюда и который теперь казался мал на него. В руках он нес небольшой чемоданчик, который он поставил на пол рядом с другими вещами.
— Это все? — спросила Люси.
— Да, — ответил мальчик.
— Ты все проверил? В твоей комнате ничего не осталось?
— Ничего не осталось.
Люси чуть задержала на нем взгляд, затем снова перевела глаза на спокойную гладь озера и на далекие покрытые дымкой горы.
— Уже почти осень, — сказала она и чуть вздрогнула. — Я никогда не любила осень. Странно не слышать больше горна, — продолжала Люси, стараясь поддержать разговор с Тони хотя бы таким, не совсем удачным способом.
Тони не ответил. Он посмотрел на часы.
— Когда приедет папа? — спросил он.
— С минуты на минуту, — Люси снова ощутила свое поражение. — Он обещал приехать в три часа.
— Я, наверное, пойду встречу его у ворот.
И Тони направился прочь от дома.
— Тони, — позвала Люси.
Он послушно остановился.
— Что? — спокойно спросил он.
— Подойди сюда, — ее тон был почти кокетливым. — Пожалуйста.
Тони неохотно вернулся и остановился перед матерью.
— Что ты хотела? — спросил он.
— Хочу посмотреть на тебя в твоей городской одежде, — ответила Люси. — Ты выглядишь таким взрослым. Рукава слишком коротки. — Она прикоснулась к руке сына. — И в плечах тесно, правда? ты вырос на несколько дюймов за лето. Как только приедешь домой, тебе нужно будет купить новую одежду для школы.
— Я пойду к воротам, — прервал ее мальчик.
Люси сделала последнюю попытку.
— Тони, — она несмело улыбнулась, чувствуя, что это последняя возможность быть с ним наедине, когда никого уже нет в округе, только озеро и холмы, постепенно погружающиеся в осень. — Тони, поцелуй меня.
Он стоял совершенно безмолвно, но без всякой злобы вглядываясь в лицо матери. Потом он повернулся и равнодушно пошел к воротам.
Люси покраснела.
— Тони, — резко выкрикнула она. Он снова остановился и терпеливо ждал.
— Что ты хочешь?
Люси помедлила, потом сказала:
— Ничего.
Из-за дома донеслись шаги и появился Джеф. На нем тоже была городская одежда — коричневый твидовый костюм и тщательно завязанный галстук. Под мышкой он нес грамофон. Этот мальчишка все свои выходу на сцену и уходы совершает с грамофоном, подумала Люси, испытывая истерическое желание расхохотаться. Джеф нерешительно приблизился к крыльцу. Он был бледнее, чем две недели назад, как будто все это время безвыходно сидел дома. Он остановился, не поднимаясь на крыльцо.
— Привет, Тони, — сказал он. — Люси.
Тони не ответил. Люси растерялась. Она усилием воли уже давно вычеркнула Джефа из всех своих планов. Теперь, глядя на него, она испытывала смешанное чувство — воспоминание о восхитительных мгновениях прошлого и раздражение. Она замаскировала свое недовольство наигранной небрежностью интонаций.
— Привет, Джеф, — легко сказала Люси. — Я и не знала, что ты еще не уехал.
— Я снова приехал, — смущенно начал Джеф, — чтобы помочь сестре упаковать вещи. Я узнал, что вы еще здесь и подумал… Он посмотрел на вещи расставленные на крыльце.
— Вы сегодня уезжаете?
— Что тебе надо? — обратился к нему Тони, не обращая внимания на заданный вопрос.
— Просто пришел попрощаться, — ответил Джеф. Аккуратный городской костюм и очевидное замешательство делали его таким маленьким и по-юношески неуклюжим. Если бы он так одевался все лето, отметила про себя Люси, вспоминая его футболу, босые ноги, я бы ни за что не прикоснулась к нему. Джеф поставил грамофон на край крыльца. Он заискивающе улыбнулся Тони.
— Я подумал, что тебе это может пригодиться. Это подарок. Очень хороший грамофон. Я знаю, что ты любишь слушать музыку, и я подумал… -Он осекся под угрожающим взглядом немигающих глаз.
Люси вмешалась, тронутая смущением Джефа.
— Это так мило с твоей стороны, — ее слова звучали неестественно с наигранной гостеприимностью. — Но это слишком. Что ты будешь делать в эти холодные вечера в Нью-Хэмпшире, когда воет ветер и метет снег? — Она с преувеличенным восторгом посмотрела на грамофон. — Это действительно превосходная вещица, правда, Тони?
Тони не шелохнулся. Он стоял, широко расставив ноги, чувствуя свою власть над ними обоими.
— Ты мне даришь его? — переспросил он у Джефа.
— Да, — ответил тот.
— Зачем?
— Зачем? — Джеф удрученно повторил вопрос. — Не знаю. Просто мы так хорошо проводили время вместе этим летом. Я хочу подарить тебе что-то на память.
— Ты может скажешь наконец «Спасибо»? — подсказала Люси.
— И что он теперь совсем мой? — продолжал Тонни, не обращая внимания на мать и обращаясь прямо к Джефу.
— Конечно, — заверил Джеф. — Ты можешь взять его с собой в школу и поставить в своей комнате. Когда вы будете собираться, можете танцевать под музыку и… — Джеф остановился и напряженно наблюдал за Тони, который сделал шаг к грамофону не сводя с него глаз и бесстрастно прикасаясь к блестящей поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Да у нее и не было никаких планов. Вся ее энергия, все силы, казалось, уходили на то, чтобы каждое утро, открыв глаза приготовиться к следующему дню наедине с сыном.
Отправляя письмо мужу, Люси пыталась заставить себя определить свое будущее. Но строя планы, она не могла избавиться от чувства, что все это недолговечно — одна улыбка Тони, одно слово Оливера могут все переменить. «Я должна уйти от тебя», — написала она. «Мы с Тони не можем жить под одной крышей», и здесь она не кривила душой, но со временем она уже не верила в написанное ею самой, как приговоренный к смерти, проведя несколько месяцев в своей камере привыкает к неизменности решеток, к лицам охранников, к регулярному однообразному питанию, к прогулкам и верит в них больше, чем в слова приговора, которые несут ему смерть в далеком и неопределенном будущем.
Потом пришла эта телеграмма, разрушив мучительную и привычную рутину, этот бессмысленный дрейф, ощущение замедленности времени, чувство что можно все отложить на неопределенное время, что можно не принимать решений, которые изменят твою жизнь.
Она сказала Тони собираться и помогла ему уложить его вещи. Чемоданы с его вещами были аккуратно расставлены на крыльце — телескоп, бейсбольная бита, удочка, эти уцелевшие атрибуты ушедшего детства и минувшего лета были сложены в углу. Люси не сложила свои вещи, и Тони заметил это. Она знала, что это не ускользнет от его внимания. Но он как всегда смолчал. Было уже почти три часа. Люси спокойно сидела на крыльце в ожидании мужа. Ее взгляд скользил по вещам сына. Стоял ясный солнечный день с легким запахом надвигающейся осени, озеро приобретало более холодный оттенок голубизны, как бы готовясь к предстоящей зиме.
Тони вышел на крыльцо. На нем был костюм, который он носил, когда они направлялись сюда и который теперь казался мал на него. В руках он нес небольшой чемоданчик, который он поставил на пол рядом с другими вещами.
— Это все? — спросила Люси.
— Да, — ответил мальчик.
— Ты все проверил? В твоей комнате ничего не осталось?
— Ничего не осталось.
Люси чуть задержала на нем взгляд, затем снова перевела глаза на спокойную гладь озера и на далекие покрытые дымкой горы.
— Уже почти осень, — сказала она и чуть вздрогнула. — Я никогда не любила осень. Странно не слышать больше горна, — продолжала Люси, стараясь поддержать разговор с Тони хотя бы таким, не совсем удачным способом.
Тони не ответил. Он посмотрел на часы.
— Когда приедет папа? — спросил он.
— С минуты на минуту, — Люси снова ощутила свое поражение. — Он обещал приехать в три часа.
— Я, наверное, пойду встречу его у ворот.
И Тони направился прочь от дома.
— Тони, — позвала Люси.
Он послушно остановился.
— Что? — спокойно спросил он.
— Подойди сюда, — ее тон был почти кокетливым. — Пожалуйста.
Тони неохотно вернулся и остановился перед матерью.
— Что ты хотела? — спросил он.
— Хочу посмотреть на тебя в твоей городской одежде, — ответила Люси. — Ты выглядишь таким взрослым. Рукава слишком коротки. — Она прикоснулась к руке сына. — И в плечах тесно, правда? ты вырос на несколько дюймов за лето. Как только приедешь домой, тебе нужно будет купить новую одежду для школы.
— Я пойду к воротам, — прервал ее мальчик.
Люси сделала последнюю попытку.
— Тони, — она несмело улыбнулась, чувствуя, что это последняя возможность быть с ним наедине, когда никого уже нет в округе, только озеро и холмы, постепенно погружающиеся в осень. — Тони, поцелуй меня.
Он стоял совершенно безмолвно, но без всякой злобы вглядываясь в лицо матери. Потом он повернулся и равнодушно пошел к воротам.
Люси покраснела.
— Тони, — резко выкрикнула она. Он снова остановился и терпеливо ждал.
— Что ты хочешь?
Люси помедлила, потом сказала:
— Ничего.
Из-за дома донеслись шаги и появился Джеф. На нем тоже была городская одежда — коричневый твидовый костюм и тщательно завязанный галстук. Под мышкой он нес грамофон. Этот мальчишка все свои выходу на сцену и уходы совершает с грамофоном, подумала Люси, испытывая истерическое желание расхохотаться. Джеф нерешительно приблизился к крыльцу. Он был бледнее, чем две недели назад, как будто все это время безвыходно сидел дома. Он остановился, не поднимаясь на крыльцо.
— Привет, Тони, — сказал он. — Люси.
Тони не ответил. Люси растерялась. Она усилием воли уже давно вычеркнула Джефа из всех своих планов. Теперь, глядя на него, она испытывала смешанное чувство — воспоминание о восхитительных мгновениях прошлого и раздражение. Она замаскировала свое недовольство наигранной небрежностью интонаций.
— Привет, Джеф, — легко сказала Люси. — Я и не знала, что ты еще не уехал.
— Я снова приехал, — смущенно начал Джеф, — чтобы помочь сестре упаковать вещи. Я узнал, что вы еще здесь и подумал… Он посмотрел на вещи расставленные на крыльце.
— Вы сегодня уезжаете?
— Что тебе надо? — обратился к нему Тони, не обращая внимания на заданный вопрос.
— Просто пришел попрощаться, — ответил Джеф. Аккуратный городской костюм и очевидное замешательство делали его таким маленьким и по-юношески неуклюжим. Если бы он так одевался все лето, отметила про себя Люси, вспоминая его футболу, босые ноги, я бы ни за что не прикоснулась к нему. Джеф поставил грамофон на край крыльца. Он заискивающе улыбнулся Тони.
— Я подумал, что тебе это может пригодиться. Это подарок. Очень хороший грамофон. Я знаю, что ты любишь слушать музыку, и я подумал… -Он осекся под угрожающим взглядом немигающих глаз.
Люси вмешалась, тронутая смущением Джефа.
— Это так мило с твоей стороны, — ее слова звучали неестественно с наигранной гостеприимностью. — Но это слишком. Что ты будешь делать в эти холодные вечера в Нью-Хэмпшире, когда воет ветер и метет снег? — Она с преувеличенным восторгом посмотрела на грамофон. — Это действительно превосходная вещица, правда, Тони?
Тони не шелохнулся. Он стоял, широко расставив ноги, чувствуя свою власть над ними обоими.
— Ты мне даришь его? — переспросил он у Джефа.
— Да, — ответил тот.
— Зачем?
— Зачем? — Джеф удрученно повторил вопрос. — Не знаю. Просто мы так хорошо проводили время вместе этим летом. Я хочу подарить тебе что-то на память.
— Ты может скажешь наконец «Спасибо»? — подсказала Люси.
— И что он теперь совсем мой? — продолжал Тонни, не обращая внимания на мать и обращаясь прямо к Джефу.
— Конечно, — заверил Джеф. — Ты можешь взять его с собой в школу и поставить в своей комнате. Когда вы будете собираться, можете танцевать под музыку и… — Джеф остановился и напряженно наблюдал за Тони, который сделал шаг к грамофону не сводя с него глаз и бесстрастно прикасаясь к блестящей поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81