— А ты сам был в том месте, где твой отец повстречал больших зверей? — спросил я, избегая смотреть в глаза негру.
— Нет, — сказал Квали, — но я знает туда дорога. Я… могу проводить туда белый охотник за карабин с патронами. Я довести до священный камень. Дальше останется один день пути.
— Решено, — объявил я. — Ты поведёшь нашу экспедицию к священному камню. Завтра мы возвращаемся в Бумба и, как только окончится время дождей, ты поведёшь нас туда, где твой отец видел чудовищ.
— Я получу карабин? — подозрительно спросил Квали.
— Хоть неграм в Конго и не полагается иметь нарезное оружие, — сказал я, — но дам тебе карабин и патроны, если укажешь следы чудовищ. Только следы…
Квали закусил губы и поглядывал на меня исподлобья.
— Не обманешь, начальник?
— Если укажешь следы, не обману.
— Да, — торжественно произнёс негр, — Квали отведёт экспедицию и укажет следы больших зверей.
* * *
Через неделю мы были в Бумба. Я поручил Вуффу и Джонсону погрузить на пароход редких животных, которых мы отправляли в зоологические сады мистера Лесли Бейза, а сам сел в самолёт и через несколько часов уже шагал по людным улицам Леопольдвиля — столицы Бельгийского Конго.
В городе недавно были волнения. О них напоминали выбитые стекла в витринах магазинов, обилие патрулей, мрачные лица конголезцев, взволнованный шёпот белых. Нервное оживление царило в аэропорту. Многие бельгийцы отправляли свои семьи на родину.
Я занял номер в Гранд-отеле. Несколько дней ушло на оформление дел, связанных с новой экспедицией, на писание писем и на составление отчёта для мистера Лесли Бейза. Затем я засел в центральной научной библиотеке, чтобы просмотреть новые геологические и палеонтологические журналы. В одном из них оказалась заметка известного русского палеонтолога, недавно возвратившегося из Эфиопии. В горах Сибу он обнаружил на плите верхнетретичного возраста загадочные следы, оставленные, по его мнению, новым видом крупного ящера. Опираясь на различные материалы, в том числе и на эфиопский фольклор, учёный высказывал предположение, что в неисследованных районах Центральной Африки крупные ящеры могли сохраниться до четвертичного времени, а может быть, даже и до современной эпохи.
Я вышел из библиотеки в отвратительном настроении. Связанный контрактом, я не только не имел возможности опубликовать того, что знал, но даже не мог написать письма автору статьи и поделиться с ним своими взглядами.
Погруженный в невесёлые размышления, я медленно шёл по центральному бульвару, не обращая внимания на дождь, который лил все сильнее и сильнее. Вдруг кто-то тронул меня за рукав. Я оглянулся. Передо мной стоял невысокий коренастый человек в прозрачном плаще из серого пластиката. Из-под капюшона глядели широко расставленные удивительно знакомые глаза.
— Турский?.. Какими судьбами?
Он отбросил капюшон, и я сразу узнал его. Это был инженер Мариан Барщак из Варшавы.
Летом 1939 года мы оба были призваны из резерва, попали в один полк. После разгрома, чудом избежав плена, укрылись в Карпатах. Я работал там до войны и знал каждую тропу, каждый перевал. Горами мы добрались до румынской границы. Потом много месяцев провели в Румынии, весной 1940 года вместе оказались в Марселе. Тут наши пути разошлись. Мне удалось устроиться на работу в частную компанию, ведущую поиски нефти на юге Сахары, а Мариан уехал в Лондон, чтобы вступить в формирующуюся там польскую армию…
Мы обнялись и расцеловались.
Через несколько минут мы уже сидели за столиком ресторана в Гранд-отеле.
— Почему не возвратился? — был первый вопрос Барщака.
— А ты?
— Я вернулся в сорок шестом. Служил в армии, потом перешёл на дипломатическую работу. Сейчас работаю консулом в Конакри. А что поделывал ты?
Я коротко рассказал о себе.
Барщак качал седеющей коротко остриженной головой.
— Надо возвращаться, Збигнев, — сказал он, когда я кончил. — Польше нужны опытные геологи. А ты торчишь в эмиграции. Неужели тебя никто не ждёт?
— Никто. Родные погибли во время оккупации. Я остался один. Понимаешь, совсем один, Мариан. А здесь были работы, начатые ещё во время войны. Хотел закончить… Так и шли годы…
— Ты обзавёлся новой семьёй?
— Нет. На это тоже не хватило времени… Вот разделаюсь с экспедицией в Конго и обязательно вернусь в Польшу. Я ведь мечтаю продолжить работы в Карпатах.
— Все зависит только от тебя, Збигнев. Если хочешь, напишу в Варшаву. К приезду тебя будет ждать интересная работа.
Я сказал, что подумаю. Мы проговорили до поздней ночи. Мариан рассказывал о Польше, о своих поездках, потом поинтересовался где работала моя экспедиция. Узнав, что я недавно прилетел из Экваториальной провинции, он оживился.
— Само провидение послало тебя, — воскликнул он. — Мне надо выяснить судьбу одного чеха — кинооператора… Парень около года назад приехал в Конго и исчез. Он должен был отснять несколько сот метров плёнки для кинохроники, а ему жара или содовая вода ударили в голову. Захотел экзотики. Отправился зачем-то в Экваториальную провинцию, и там его след затерялся. Есть сведения, что его видели в Бумба с одним охотником, а потом он как в воду канул. Местные власти начали расследование, но сейчас на них небольшая надежда. У них у самих слишком много хлопот. Откровенно говоря, не думаю, чтобы бельгийцы продержались здесь больше года. Земля горит у них под ногами… Так вот ты не слыхал об этом кинооператоре? Его звали Мирослав Грдичка.
— Нет не слышал о нем. А как звали охотника?
— Кажется, Ричардс.
Я подскочил на стуле.
— Ричардс?
— Ты знаешь его?
— Да… А собственно, нет… Но знаю, что месяцев пять назад его растерзал лев. Это случилось перед моим приездом в Конго.
— О гибели охотника и я слышал, — задумчиво сказал Барщак. Но с Грдичкой их видели гораздо раньше — месяцев восемь тому назад… Ты возвратишься в Бумба?
— Ещё до окончания периода дождей. И сразу выеду на север, в неисследованные районы Экваториальной провинции.
— Попробуй навести справки на месте, а потом по деревням, через которые пойдёт экспедиция. Человека с киноаппаратом не могли не заметить.
— Обещаю, Мариан. Судьба этого кинооператора меня самого заинтересовала. Как узнаю что-либо, сразу извещу тебя.
В эту ночь я долго не мог заснуть. Разговор с Барщаком снова всколыхнул мысли о возвращении. Может быть, действительно в Польше я найду друзей. Исчезнет чувство одиночества… А тиранозавр?.. Неужели он всё-таки существует? Ричардса видели с кинооператором. Вероятно, они путешествовали вместе. Потом Ричардс послал снимок тиранозавра мистеру Бейзу, а кинооператор исчез. А Ричардс не умел фотографировать… И были ещё какие-то два туземца, которых затоптал белый носорог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16