Это уж слишком. Точно говорю.
— Мое сердце истекает кровью, когда я слышу тебя, — сказал я. — Позволь предположить, что во время следующего скачка времени ты обнаружишь себя в монастыре. Например, среди траппистов. Если такой существует.
Лицо ее побелело от ярости. Она размахнулась и нанесла мне резкий удар по губам. Мои магнитные сандалии потеряли контакт с полом, я поплыл назад, по пути хватаясь за переборки.
— Ты заслужил это! — горько прозвучали слова Пегги.
— Нет, — возразила Марта. — Во всем виновата Сандра.
— Заткнитесь, вы все, — скомандовал Ральф. — А ты, Малькольм, прекрати свои бессмысленные нападки на мою жену.
— Мою жену, — сказал я.
— Но не в этом временном континууме, — поправил он меня. — Но то, что случилось в альтернативном мире, непосредственно влияет на то, кем мы являемся здесь. Благодаря твоим бесцеремонным выходкам мы смогли вспомнить…
— И вспомнили много хорошего, — произнес Клод.
— Мы не можем быть совершенными, — заявил Ральф, хотя и не без доли сарказма. — Но даже если так, можно попытаться. Теперь нам известен путь выхода — и на этот раз мы все будем в нем участвовать. Все. Мы должны преодолеть световой барьер еще раз, и единственный способ для этого — придать нашему судну дополнительный толчок. У кого-нибудь есть предложения?
— Мы должны были подойти близко к 1Люм, когда нас настиг метеоритный поток, — медленно заговорила Марта. — Удар произошел под правым углом к нашей траектории…
— Рассчитаем ускорение при помощи параллелограмма сил, — сказал Ральф. — Если действительно хочешь так сделать, вот способ. Но у нас есть лаг Допплера — он еще работает, — и это дает нам ответ без всяких лишних расчетов. Хотя мы сейчас являем собой команду разрушенного корабля беглецов, у нес еще остались неплохие возможности. Но одной ракеты, начиненной порохом, явно будет недостаточно.
—У нас есть резервный кислород, — напомнил я.
—И море алкоголя, — добавил Дженкинс.
—И Пегги, механик в этом воплощении, — довольно неловко подытожила Сандра.
—Так что… — начал Ральф.
Глава 18.
Снаружи было темно и, несмотря на разогрев механизмов и наши защитные костюмы, чертовски холодно. Впереди простирались уныло сияющие линзы галактик, гигантские драгоценные камни посреди черной непроглядной ночи. За нашей спиной лежал отдаленный остров сверкающей стальным блеском туманности. Но сейчас было не время и не место для любования красотами космоса. Почти сразу же наше внимание захватила жуткая картина повреждений, охвативших корабль от самого носа и до кормы, освещаемая дежурными прожекторами: искореженные пропеллеры, изорванные паруса, помятая и продырявленная обшивка. Но рассматривать все это особенно долго не приходилось. Слишком много работы впереди — резать и сваривать, удерживать вручную массивные трубы на месте, Нагревать и выравнивать, по возможности, обшивку, дабы она соответствовала нашим задачам.
Пегги взяла на себя ответственность за все работы — и именно она проделала большую часть. Инструмент в ее руках был продолжением ее тела — или, скорее, ее индивидуальности. Она сваривала куски металла друг с другом с такой аккуратностью и тщательностью, как ее далекие предки, должно быть, орудовали иголкой, сшивая куски шкур. Я наблюдал за ней не без зависти, и завидовал не просто ловкости рук. Она была уверена в себе, в своих силах. А я — нет. О, конечно, я нисколько не сомневался, что это единственный способ спастись. Дело вот в чем: если нам удастся перескочить на другой временной трак, будет ли это хорошо? На «Фермопилах» мы, похоже, достигли некоей стабильности нашей группы, объединившись в пары по своему выбору, но останется ли это так же в следующий раз? Если он, конечно, будет…
Я поглядел на Пегги, всем сердцем надеясь, что все получится.
Услышал в наушниках ее удовлетворенный вздох:
— Вот и все, — произнесла она.
— Пусть даже так, но будет ли это держаться? — спросил Ральф с сомнением.
— Это продержится достаточно времени, — весело отвечала Пегги. — Достаточно. К тому же, Ральф, это все-таки не впервые…
— Да уж точно, не впервые, — изрекла Сандра, и в ее голосе прозвучала издевка.
— Значит, все в порядке, — холодно подытожил ее муж.
— А теперь присоединим контейнеры и баллоны, — скомандовала Пегги.
Мы проникли внутрь через пробоины в обшивке, через разрушенный лазарет. Он планировался как помещение для заболевших, но вместо этого стал хранилищем для разных предметов, никогда прежде не использовавшихся. Они складировались там в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет найти им применение. Там мы обнаружили отличный ассортимент труб и трубочек всех размеров. Некоторые пострадали от метеоритного потока, другие — нет. Их обнаружение сэкономило нам много времени и сил.
Баллоны с кислородом и контейнеры со спиртом нам пришлось протащить через весь корабль с центрального склада, где они хранились. Это был тяжелый труд, но самое плохое заключалось не в этом. Нам пришлось еще раз лицезреть изуродованные замороженные тела наши товарищей по кораблю. И осознание того, что мы ответственны за это, было невыносимым. Если составной частью паттерна является то, что мы семеро, и больше никто, должны пытаться превысить световой барьер при помощи ракетного двигателя, то может быть поэтому «Фермопилы» постигло это несчастье? И не мы ли, силой своего волеизъявления, установили этот паттерн? Или же он существовал всегда, а мы — лишь марионетки в руках Божьих?
Мы продолжали трудиться. Пока все мы были живы, и нам очень хотелось сохранить это состояние. Мы чувствовали себя простыми очевидцами, слепой силой судьбы вовлеченными в катастрофу, к которой не имели никакого отношения. Все, касающееся нас, полностью перемешалось. Мои родители, насколько я знал, исчезли среди прочих замороженных тел, когда на корабль налетели обломки метеоритов. Но при этом я точно знал также, что мои родители были коренными жителями Дунедина, столицы Империи Уэверли, посылавшими мне ежегодно огромную банку консервированной индейки, будучи уверены, что индейка поспеет к Рождеству. Или, к примеру, эта рыжеволосая кошка Сьюзен. Я знал ее до того, как повстречал Пегги. И знал очень близко. Теперь я увидел ее — вернее, то, что от нее осталось, — когда тащил баллоны с кислородом. И сказал себе: «Это жалкое растерзанное тело ничего не значит для меня. Я никогда не спал с ней. Когда я был на „Облаке“ или на „Ариэле“, я не знал никого по имени Сьюзен».
Вот что я сказал себе.
Мы все продолжали работать под командованием Пегги, обливаясь потом в скафандрах, хватая ртом последние остатки воздуха. Наблюдали, как увеличивается в размерах наше самодельное сооружение, состоящее из контейнеров со спиртом, присоединенных к баллонам с кислородом, которые должны образовать зажигательную смесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Мое сердце истекает кровью, когда я слышу тебя, — сказал я. — Позволь предположить, что во время следующего скачка времени ты обнаружишь себя в монастыре. Например, среди траппистов. Если такой существует.
Лицо ее побелело от ярости. Она размахнулась и нанесла мне резкий удар по губам. Мои магнитные сандалии потеряли контакт с полом, я поплыл назад, по пути хватаясь за переборки.
— Ты заслужил это! — горько прозвучали слова Пегги.
— Нет, — возразила Марта. — Во всем виновата Сандра.
— Заткнитесь, вы все, — скомандовал Ральф. — А ты, Малькольм, прекрати свои бессмысленные нападки на мою жену.
— Мою жену, — сказал я.
— Но не в этом временном континууме, — поправил он меня. — Но то, что случилось в альтернативном мире, непосредственно влияет на то, кем мы являемся здесь. Благодаря твоим бесцеремонным выходкам мы смогли вспомнить…
— И вспомнили много хорошего, — произнес Клод.
— Мы не можем быть совершенными, — заявил Ральф, хотя и не без доли сарказма. — Но даже если так, можно попытаться. Теперь нам известен путь выхода — и на этот раз мы все будем в нем участвовать. Все. Мы должны преодолеть световой барьер еще раз, и единственный способ для этого — придать нашему судну дополнительный толчок. У кого-нибудь есть предложения?
— Мы должны были подойти близко к 1Люм, когда нас настиг метеоритный поток, — медленно заговорила Марта. — Удар произошел под правым углом к нашей траектории…
— Рассчитаем ускорение при помощи параллелограмма сил, — сказал Ральф. — Если действительно хочешь так сделать, вот способ. Но у нас есть лаг Допплера — он еще работает, — и это дает нам ответ без всяких лишних расчетов. Хотя мы сейчас являем собой команду разрушенного корабля беглецов, у нес еще остались неплохие возможности. Но одной ракеты, начиненной порохом, явно будет недостаточно.
—У нас есть резервный кислород, — напомнил я.
—И море алкоголя, — добавил Дженкинс.
—И Пегги, механик в этом воплощении, — довольно неловко подытожила Сандра.
—Так что… — начал Ральф.
Глава 18.
Снаружи было темно и, несмотря на разогрев механизмов и наши защитные костюмы, чертовски холодно. Впереди простирались уныло сияющие линзы галактик, гигантские драгоценные камни посреди черной непроглядной ночи. За нашей спиной лежал отдаленный остров сверкающей стальным блеском туманности. Но сейчас было не время и не место для любования красотами космоса. Почти сразу же наше внимание захватила жуткая картина повреждений, охвативших корабль от самого носа и до кормы, освещаемая дежурными прожекторами: искореженные пропеллеры, изорванные паруса, помятая и продырявленная обшивка. Но рассматривать все это особенно долго не приходилось. Слишком много работы впереди — резать и сваривать, удерживать вручную массивные трубы на месте, Нагревать и выравнивать, по возможности, обшивку, дабы она соответствовала нашим задачам.
Пегги взяла на себя ответственность за все работы — и именно она проделала большую часть. Инструмент в ее руках был продолжением ее тела — или, скорее, ее индивидуальности. Она сваривала куски металла друг с другом с такой аккуратностью и тщательностью, как ее далекие предки, должно быть, орудовали иголкой, сшивая куски шкур. Я наблюдал за ней не без зависти, и завидовал не просто ловкости рук. Она была уверена в себе, в своих силах. А я — нет. О, конечно, я нисколько не сомневался, что это единственный способ спастись. Дело вот в чем: если нам удастся перескочить на другой временной трак, будет ли это хорошо? На «Фермопилах» мы, похоже, достигли некоей стабильности нашей группы, объединившись в пары по своему выбору, но останется ли это так же в следующий раз? Если он, конечно, будет…
Я поглядел на Пегги, всем сердцем надеясь, что все получится.
Услышал в наушниках ее удовлетворенный вздох:
— Вот и все, — произнесла она.
— Пусть даже так, но будет ли это держаться? — спросил Ральф с сомнением.
— Это продержится достаточно времени, — весело отвечала Пегги. — Достаточно. К тому же, Ральф, это все-таки не впервые…
— Да уж точно, не впервые, — изрекла Сандра, и в ее голосе прозвучала издевка.
— Значит, все в порядке, — холодно подытожил ее муж.
— А теперь присоединим контейнеры и баллоны, — скомандовала Пегги.
Мы проникли внутрь через пробоины в обшивке, через разрушенный лазарет. Он планировался как помещение для заболевших, но вместо этого стал хранилищем для разных предметов, никогда прежде не использовавшихся. Они складировались там в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь сумеет найти им применение. Там мы обнаружили отличный ассортимент труб и трубочек всех размеров. Некоторые пострадали от метеоритного потока, другие — нет. Их обнаружение сэкономило нам много времени и сил.
Баллоны с кислородом и контейнеры со спиртом нам пришлось протащить через весь корабль с центрального склада, где они хранились. Это был тяжелый труд, но самое плохое заключалось не в этом. Нам пришлось еще раз лицезреть изуродованные замороженные тела наши товарищей по кораблю. И осознание того, что мы ответственны за это, было невыносимым. Если составной частью паттерна является то, что мы семеро, и больше никто, должны пытаться превысить световой барьер при помощи ракетного двигателя, то может быть поэтому «Фермопилы» постигло это несчастье? И не мы ли, силой своего волеизъявления, установили этот паттерн? Или же он существовал всегда, а мы — лишь марионетки в руках Божьих?
Мы продолжали трудиться. Пока все мы были живы, и нам очень хотелось сохранить это состояние. Мы чувствовали себя простыми очевидцами, слепой силой судьбы вовлеченными в катастрофу, к которой не имели никакого отношения. Все, касающееся нас, полностью перемешалось. Мои родители, насколько я знал, исчезли среди прочих замороженных тел, когда на корабль налетели обломки метеоритов. Но при этом я точно знал также, что мои родители были коренными жителями Дунедина, столицы Империи Уэверли, посылавшими мне ежегодно огромную банку консервированной индейки, будучи уверены, что индейка поспеет к Рождеству. Или, к примеру, эта рыжеволосая кошка Сьюзен. Я знал ее до того, как повстречал Пегги. И знал очень близко. Теперь я увидел ее — вернее, то, что от нее осталось, — когда тащил баллоны с кислородом. И сказал себе: «Это жалкое растерзанное тело ничего не значит для меня. Я никогда не спал с ней. Когда я был на „Облаке“ или на „Ариэле“, я не знал никого по имени Сьюзен».
Вот что я сказал себе.
Мы все продолжали работать под командованием Пегги, обливаясь потом в скафандрах, хватая ртом последние остатки воздуха. Наблюдали, как увеличивается в размерах наше самодельное сооружение, состоящее из контейнеров со спиртом, присоединенных к баллонам с кислородом, которые должны образовать зажигательную смесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29