Пан никогда не выглядел подобным образом.
Затем раздался ужасающий треск, вспышка света на расстоянии вытянутой руки… нет, пожалуй, даже ближе. Но свет был не белым, как в прошлый раз, а тусклый, неестественный пурпур. Удушливо запахло серой. И он появился. Он стоял и смеялся. Он стоял в клубах черного дыма и смеялся.
Граймс услышал, как один из ученых выпалил, почти со смехом:
— Что за черт?
Но это и был черт — вернее, дьявол собственной персоной. Он тоже смеялся, показывая очень белые и очень острые зубы. Потом его правая рука — неожиданно изящная — выпрямилась, точно пружина, и пальцы сомкнулись на запястье коммодора.
— Вы арестованы, — произнес дьявол. — И я вынужден предупредить Вас, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против Вас.
— Но на каком основании? — раздался возглас Сони. — Какого…
Дальше была только темнота, более глубокая, чем темнота между Вселенными, и абсолютная тишина.
Как долго продолжалось это путешествие? Вечность или долю микросекунды? Оба ответа могли быть верными.
Снова появился свет — но не яркий, а слабый, точно в тумане. Но свет появился, и под ногами было что-то твердое — и чьи-то пальцы все еще крепко сжимали его кисть. Граймс посмотрел вниз — он не был расположен смотреть наверх, хотя не испытывал ни страха, ни стыда — и обнаружил, что стоит на чем-то, похожем на мраморную мозаику. В конце концов он решился поднять глаза — очень медленно.
Изящные красные туфли с заостренными носками — примерно его размера.
Тощие, но мускулистые ноги, туго обтянутые ярко-алыми чулками или лосинами. Короткие штаны в виде фонариков, какие носили в шестнадцатом веке. Алый дублет, расшитый золотом… Внезапно Граймс почувствовал, что страх почти исчез. Это же Мефистофель. Участник маскарада или оперный певец, не имеющий ничего общего с реальным воплощением вселенского зла.
Коммодор поднял глаза чуть выше — и его самоуверенность начала стремительно таять. На лице незнакомца было выражение величавого безразличия — и мощи, непомерной мощи, которая позволяет сохранять безразличный эгоизм.
— Мы должны поздравить нашего друга с блестяще проведенной операцией, Ватсон, — произнес кто-то на безупречном английском. Говоривший стоял за спиной у Граймса.
— Конечно, мой дорогой Холмс, — ответил другой голос, более низкий. — Но Вы уверены, что это тот самый человек? В конце концов, судя по его униформе, он офицер и, вероятно, джентльмен…
Мефистофель рассмеялся чуть презрительно.
— Насколько мне известно, злодеев немало и среди так называемых джентльменов. Но я выполнил свою часть сделки и теперь могу вернуться к себе. Здесь чертовски холодно и неуютно.
Последовала уже знакомая тускло-пурпурная вспышка, запахло серой, и он исчез.
— Оглянитесь, дружище, и позвольте нам взглянуть на Вас, — проговорил первый из англичан.
Граймс медленно повернулся. То, что он увидел, не слишком его удивило. Перед ним стояли двое. Один — высокий, тощий, с орлиным профилем, в странного вида жакете с широким поясом — Граймс знал, что они называются «норфолкскими», плаще с капюшоном без рукавов и в войлочной охотничьей шляпе. Второй — приземистый, коренастый, с усами как у моржа, одетый очень строго — вплоть до черного сюртука и начищенной высокой шляпы.
Граймс разглядывал незнакомцев. Они разглядывали его.
— Верните ее, — произнес, наконец, высокий. — Верните ее мне, и у меня к Вам не будет никаких претензий.
— Вернуть что? — спросил Граймс в полном замешательстве.
— Мою трубку, разумеется.
Коммодор молча извлек кожаный футляр из внутреннего кармана и вложил в протянутую к нему руку.
— Замечательный пример дедукции, мой дорогой Холмс, — пропыхтел коротышка. — Ума не приложу, как это Вам удалось.
— Элементарно, Ватсон. Даже Вам должно быть известно, что преступление — любое преступление — может совершаться не только в трех пространственных измерениях. Надо иметь в виду дополнительный фактор, четвертое измерение. Я пришел к выводу, что похититель — некто, живущий в отдаленном будущем, весьма отдаленном, когда наши вымышленные прототипы уже забыты. Затем я заручился поддержкой Лондонского отделения частных сыщиков — этим ребятам почему-то очень льстит, если я изволю им присниться! С их помощью я установил круглосуточное наблюдение за антикварной лавкой неподалеку от квартиры, которую мы с Вами снимали. Наконец я получил сообщение, что моя трубка была продана некоей рыжеволосой молодой леди с весьма примечательной внешностью. Я выяснил — опять-таки, благодаря моим бесчисленным помощникам — что она является супругой некоего Граймса, коммодора Флота Миров Приграничья в запасе, и что она вскоре отправилась к мужу, чья резиденция находится в городе, именуемом Порт Форлорн, на планете, именуемой Лорн, одной из Миров Приграничья. Эти Миры Приграничья находятся за пределами моей досягаемости, но мне удалось уговорить кое-кого из Ваших коллег, увлекающихся магией, уговорить своего… хм… коллегу, Мефистофеля, предоставить мне свои услуги. Между нами говоря, мы оказались в состоянии установить весьма изящную психологическую ловушку на планете, которую называют «Кинсолвинг». Не слишком красивое название.
Холмс открыл футляр, достал оттуда трубку, осмотрел ее и фыркнул.
— Вы курили ее, сэр?
— Да, — признался Граймс.
— Ее будет несложно простерилизовать, Холмс, — вмешался Ватсон. — Струя пара из кипящего чайника. Когда мы вернемся на квартиру…
— Очень хорошо, Ватсон. В таком случае, произведем церемонию очищения немедленно.
Оба джентльмена быстро зашагали прочь, и вскоре их фигуры растворились в тумане.
— И когда я буду описывать этот случай в своих хрониках, — долетел до Граймса голос Ватсона, — я назову его «Случай с пропавшей трубкой»…
«Как насчет „Дела о похищенном коммодоре“?» — подумал Граймс. Но прежде чем он успел задать этот вопрос великому детективу и его другу, появилась еще одна фигура и преградила ему путь.
Несомненно, англичанин. Одет как респектабельный джентльмен начала двадцатого века — черный костюм, серый жилет, белоснежный воротничок и черный шейный платок. Он был явно склонен к полноте; леди из столовой для слуг, должно быть, благоволят к нему, но никогда не произнесут в его адрес лестную фразу «он в хорошей форме».
Он приподнял свою круглую шляпу, и Граймсу хватило присутствия духа, чтобы отдать честь. Незнакомец заговорил — вежливо, но без слащавости:
— Добро пожаловать на борт, сэр.
Он умудрился произнести эти слова так, словно поставил в кавычки.
— Э… благодарю.
— Возможно, Вы составите мне компанию. Я всего лишь представитель своей профессии в этом мире, и мой долг — приятный долг, сэр, — приветствовать вновь прибывших и помогать им устроиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Затем раздался ужасающий треск, вспышка света на расстоянии вытянутой руки… нет, пожалуй, даже ближе. Но свет был не белым, как в прошлый раз, а тусклый, неестественный пурпур. Удушливо запахло серой. И он появился. Он стоял и смеялся. Он стоял в клубах черного дыма и смеялся.
Граймс услышал, как один из ученых выпалил, почти со смехом:
— Что за черт?
Но это и был черт — вернее, дьявол собственной персоной. Он тоже смеялся, показывая очень белые и очень острые зубы. Потом его правая рука — неожиданно изящная — выпрямилась, точно пружина, и пальцы сомкнулись на запястье коммодора.
— Вы арестованы, — произнес дьявол. — И я вынужден предупредить Вас, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против Вас.
— Но на каком основании? — раздался возглас Сони. — Какого…
Дальше была только темнота, более глубокая, чем темнота между Вселенными, и абсолютная тишина.
Как долго продолжалось это путешествие? Вечность или долю микросекунды? Оба ответа могли быть верными.
Снова появился свет — но не яркий, а слабый, точно в тумане. Но свет появился, и под ногами было что-то твердое — и чьи-то пальцы все еще крепко сжимали его кисть. Граймс посмотрел вниз — он не был расположен смотреть наверх, хотя не испытывал ни страха, ни стыда — и обнаружил, что стоит на чем-то, похожем на мраморную мозаику. В конце концов он решился поднять глаза — очень медленно.
Изящные красные туфли с заостренными носками — примерно его размера.
Тощие, но мускулистые ноги, туго обтянутые ярко-алыми чулками или лосинами. Короткие штаны в виде фонариков, какие носили в шестнадцатом веке. Алый дублет, расшитый золотом… Внезапно Граймс почувствовал, что страх почти исчез. Это же Мефистофель. Участник маскарада или оперный певец, не имеющий ничего общего с реальным воплощением вселенского зла.
Коммодор поднял глаза чуть выше — и его самоуверенность начала стремительно таять. На лице незнакомца было выражение величавого безразличия — и мощи, непомерной мощи, которая позволяет сохранять безразличный эгоизм.
— Мы должны поздравить нашего друга с блестяще проведенной операцией, Ватсон, — произнес кто-то на безупречном английском. Говоривший стоял за спиной у Граймса.
— Конечно, мой дорогой Холмс, — ответил другой голос, более низкий. — Но Вы уверены, что это тот самый человек? В конце концов, судя по его униформе, он офицер и, вероятно, джентльмен…
Мефистофель рассмеялся чуть презрительно.
— Насколько мне известно, злодеев немало и среди так называемых джентльменов. Но я выполнил свою часть сделки и теперь могу вернуться к себе. Здесь чертовски холодно и неуютно.
Последовала уже знакомая тускло-пурпурная вспышка, запахло серой, и он исчез.
— Оглянитесь, дружище, и позвольте нам взглянуть на Вас, — проговорил первый из англичан.
Граймс медленно повернулся. То, что он увидел, не слишком его удивило. Перед ним стояли двое. Один — высокий, тощий, с орлиным профилем, в странного вида жакете с широким поясом — Граймс знал, что они называются «норфолкскими», плаще с капюшоном без рукавов и в войлочной охотничьей шляпе. Второй — приземистый, коренастый, с усами как у моржа, одетый очень строго — вплоть до черного сюртука и начищенной высокой шляпы.
Граймс разглядывал незнакомцев. Они разглядывали его.
— Верните ее, — произнес, наконец, высокий. — Верните ее мне, и у меня к Вам не будет никаких претензий.
— Вернуть что? — спросил Граймс в полном замешательстве.
— Мою трубку, разумеется.
Коммодор молча извлек кожаный футляр из внутреннего кармана и вложил в протянутую к нему руку.
— Замечательный пример дедукции, мой дорогой Холмс, — пропыхтел коротышка. — Ума не приложу, как это Вам удалось.
— Элементарно, Ватсон. Даже Вам должно быть известно, что преступление — любое преступление — может совершаться не только в трех пространственных измерениях. Надо иметь в виду дополнительный фактор, четвертое измерение. Я пришел к выводу, что похититель — некто, живущий в отдаленном будущем, весьма отдаленном, когда наши вымышленные прототипы уже забыты. Затем я заручился поддержкой Лондонского отделения частных сыщиков — этим ребятам почему-то очень льстит, если я изволю им присниться! С их помощью я установил круглосуточное наблюдение за антикварной лавкой неподалеку от квартиры, которую мы с Вами снимали. Наконец я получил сообщение, что моя трубка была продана некоей рыжеволосой молодой леди с весьма примечательной внешностью. Я выяснил — опять-таки, благодаря моим бесчисленным помощникам — что она является супругой некоего Граймса, коммодора Флота Миров Приграничья в запасе, и что она вскоре отправилась к мужу, чья резиденция находится в городе, именуемом Порт Форлорн, на планете, именуемой Лорн, одной из Миров Приграничья. Эти Миры Приграничья находятся за пределами моей досягаемости, но мне удалось уговорить кое-кого из Ваших коллег, увлекающихся магией, уговорить своего… хм… коллегу, Мефистофеля, предоставить мне свои услуги. Между нами говоря, мы оказались в состоянии установить весьма изящную психологическую ловушку на планете, которую называют «Кинсолвинг». Не слишком красивое название.
Холмс открыл футляр, достал оттуда трубку, осмотрел ее и фыркнул.
— Вы курили ее, сэр?
— Да, — признался Граймс.
— Ее будет несложно простерилизовать, Холмс, — вмешался Ватсон. — Струя пара из кипящего чайника. Когда мы вернемся на квартиру…
— Очень хорошо, Ватсон. В таком случае, произведем церемонию очищения немедленно.
Оба джентльмена быстро зашагали прочь, и вскоре их фигуры растворились в тумане.
— И когда я буду описывать этот случай в своих хрониках, — долетел до Граймса голос Ватсона, — я назову его «Случай с пропавшей трубкой»…
«Как насчет „Дела о похищенном коммодоре“?» — подумал Граймс. Но прежде чем он успел задать этот вопрос великому детективу и его другу, появилась еще одна фигура и преградила ему путь.
Несомненно, англичанин. Одет как респектабельный джентльмен начала двадцатого века — черный костюм, серый жилет, белоснежный воротничок и черный шейный платок. Он был явно склонен к полноте; леди из столовой для слуг, должно быть, благоволят к нему, но никогда не произнесут в его адрес лестную фразу «он в хорошей форме».
Он приподнял свою круглую шляпу, и Граймсу хватило присутствия духа, чтобы отдать честь. Незнакомец заговорил — вежливо, но без слащавости:
— Добро пожаловать на борт, сэр.
Он умудрился произнести эти слова так, словно поставил в кавычки.
— Э… благодарю.
— Возможно, Вы составите мне компанию. Я всего лишь представитель своей профессии в этом мире, и мой долг — приятный долг, сэр, — приветствовать вновь прибывших и помогать им устроиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12